нас.
Нота товарища Чичерина очень важна и в другом отношении: если капиталисты не примут сформулированных в ней наших мирных предложений, то они до конца разоблачат себя. Трудящиеся всех стран еще яснее увидят ложь и подлость буржуазии, которая только на словах клянется в своем миролюбии.
В общем будущее покажет многое. Я уверен, что Ильич все предусмотрел.
От товарища Литвинова мы узнали также о нарастающем стачечном движении зарубежного пролетариата. Рабочий класс готовится к новому революционному выступлению. Эксплуататоры в страхе мечутся, ищут, как им быть: то ли идти напролом, то ли лавировать, уклоняться от открытого боя. Но какую бы тактику они ни избрали, все равно дни их сочтены. Мировая революция не за горами. Об этом очень убедительно говорили представители пролетариата Швеции, Дании, Норвегии. Они приветствуют нашу революцию, учатся у нас. Они верят: коммунизм спасет трудовое человечество.
Я даже не могу найти слов, чтобы выразить свое впечатление от заседания Петроградского Совета. По-моему, это — выдающееся заседание.
Только недавно узнал: оказывается, наш набор не первый, а второй. Руководители и учебная часть уже имеют некоторый опыт. Поэтому неполадки первых дней довольно успешно утрясаются. Правда, еще не совсем утряслись. Бывают срывы занятий.
Работать приходится допоздна. Читаю, пишу, обдумываю. Много нового и интересного открывается мне.
Больше всего, по-моему, пользы, когда сам, сидя над книжкой, доходишь до сути. Но чувствую, что за последние месяцы голова отвыкла от занятий. Отвлеченные понятия по программе политической экономии усваиваются с большим трудом. Спасибо Ване Шабанову — терпеливому и умному другу. Он всегда готов пособить, побеседовать. В такой беседе и выясняется то-, что оставалось непонятным.
Особенно пригодилась Ванина помощь, когда я читал у Маркса о труде, прибавочной стоимости, деньгах и прибыли. Остальные разделы дались легче.
В гимназии у меня тоже не все шло гладко. Математика и физика давались гораздо труднее, чем другие предметы.
Понял, как важно делать выписки, конспектировать.
Вечерами к нам часто присоединяется Вася Зеленцов. Он очень старателен. Но ему порой приходится туго.
Приятно после бани попить горячего чаю. Особенно, если баню ждешь давным-давно, а «разведчики» работают вовсю. Теперь они уничтожены горячей водой и мылом. Можно распивать чаи. «Чай» у нас название условное. Пьем-то мы ячменный кофе.
Занятия идут своим чередом. В последние дни Почти без срывов, строго по расписанию. Охотно посещаем все лекции. Даже если лекция не особенно удачная, из нее можно кое-что извлечь. Это я понял сразу и совсем не хожу в город. Потому до сих пор и не выполнил поручения, которое дал мне еще на фронте мой дальний родственник Зиновий Иванович Золотавин.
Зиновий Иванович — коммунист, доброволец полка «Красных орлов», раньше служил матросом на Балтийском флоте. В Питере у него много дружков из военных моряков. Одному из них он прислал со мною письмо. В ближайшие дни обязательно надо передать его адресату.
Постепенно мы знакомимся с работниками агитационно-организационного отделения. Курсанты обращаются к ним по своим делам. Кто насчет жалованья, командировочных, суточных, верстовых. Кто насчет ботинок, гимнастерки. Кто хлопочет о дорожных литерах, продовольствии, табаке.
Эти просьбы почти всегда удовлетворяются. Хозяйство у нас не свое, а общее со всеми учреждениями Смольного. Поэтому, накладывая на заявление резолюцию, работники агитационно- организационного отделения обычно пишут: «В Смольный».
Товарищ Иткина подписывает документы как член коллегии агитпросветотдела Петроградского окрвоенкомата. Что такое «коллегия», я еще не представляю себе ясно.
В агитпросветотделе, оказывается, кроме агитационно-организационного, есть культурно- просветительное отделение. Чем занимается это отделение, видно по его секциям. Секции такие: школьно-курсовая, клубная, театральная, музыкальная, библиотечная, кино и массового пения.
Это отделение, как мне объяснили, работает еще и совместно с инспекцией военных оркестров Окрвоенкомата. Ею заведует товарищ Чернецкий.
Агитпросветотделом, говорят, заведует товарищ Холодилин. Я его никогда не видел.
Все было бы неплохо, если бы не приходилось подголадывать. Особенно не хватает хлеба.
Почти все мы занимаемся с восьми утра до одиннадцати вечера. Нагрузка немалая, а питание слабовато.
Делаю новые открытия. Узнал, что при наших курсах имеется школа военные комиссаров. В ней учится около тридцати человек. Все военные. Есть и моряки. Программа отличается от нашей. Комиссары изучают политвопросы, топографию, тактику, историю военного искусства, стратегию, артиллерию, фортификацию и войсковое хозяйство. Занимаются они много и не только в помещении Смольного.
Говорят, что скоро будут создаваться курсы чтецов, инструкторов массового пения, работников внешкольного образования. Никогда раньше не представлял себе, что бывают и подобные курсы, особенно чтецов и пения. А ведь и верно — нужны нашим красноармейцам такие люди. Почему только до сих пор их никто не готовил?
С завистью смотрю на товарищей, которые получают вести из дома. Правда, иногда это невеселые вести. Бывает, что курсанту надолго приходится оставлять курсы!. Некоторым и вовсе не удается больше вернуться на учебу.
Курсант Кузнецов получил телеграмму о том, что вся его семья болеет. Надо спешно выезжать. Дали отпуск на четырнадцать суток. Потом поедет прямо в свою часть.
Курсанта Жеглина телеграммой вызвали домой, так как у него отец при смерти. Получил недельный отпуск с возвращением на курсы.
Товарищам Степанову и Изборскому сообщили о тяжелой болезни их жен. Вернувшись из отпуска, они будут продолжать учебу.
После заседания Петросовета я не ходил больше в город. Некогда. И все другие товарищи нашего отделения такие же домоседы. Знакомых у нас здесь нет. Развлекаться не собираемся. Народ подобрался трезвый.
Установили закон: никаких разговоров о женщинах. Стоит кому-нибудь нарушить уговор, его сразу же обрывают.
В общежитии мы ничего друг от друга не прячем, не знаем никаких ключей и замков, а все всегда в целости и сохранности.
Некоторые курсанты получают из деревни посылки с продуктами, сухарями. Хочет товарищ — делится, не хочет — нет. Никто никогда не просит.
Целую неделю не принимался за дневник. Все больше ухожу в занятия. Растет и напряжение, и интерес. Много хороших, поучительных лекций. Но для меня по-прежнему важнее всего самому думать над книгой и записями.
Преподавателей не хватает. Те, что есть, едва успевают прочитать лекции, побеседовать с нами. Больше половины работы остается на вечер. В какую комнату ни заглянешь, всюду одна картина: курсанты допоздна сидят, читают.
Наш «тройственный союз» продолжает действовать. Сначала мы с Шабановым и Зеленцовьгм занимаемся врозь, потом сходимся вместе, обсуждаем прочитанное. Часто присоединяются и другие товарищи, особенно из числа слабых. Мы их охотно принимаем. Порой собирается кружок в пять — семь человек.
Сейчас я делаю выписки из очень интересной и богатой мыслями книги Фридриха Энгельса «Материалистическое понимание истории».
Вдумываюсь в прочитанное у Маркса и Энгельса, и словно пелена падает с глаз. Я уже давно не верю
