паникеров.
Из-за больших потерь наш полк превращен на время в сводный батальон. Роты тоже сводные. В каждой из трех рот человек 120–130. К нам в команду влиты остатки пулеметных команд батальонов. Народу стало больше прежнего — около двухсот бойцов.
Сводным батальоном командует товарищ Аничкин. К товарищу Ринку назначен помощником товарищ Царев, который раньше служил взводным в нашей же команде.
Никто не ведает, какие силы и планы у белых. В полку «Красных орлов» так не случалось. О беляках мы выведывали все, вплоть до подробностей. Под Егоршино и Баранчинским заводом нам были известны даже фамилии офицеров из бывших камышловских гимназистов. Я и сейчас их помню: Куренков, Комаров, Баранов. Особенно славился тогда своим изуверством капитан Казагранди, окончивший ирбитскую гимназию. Этот палач сам расстреливал рабочих, бедняков, пленных красноармейцев, измывался над женщинами и стариками, заподозренными в помощи красным. Да и Куренков не отставал от него.
Сегодня товарищ Ринк зачитал перед строем приказ по полку от 13 апреля о геройской смерти командира 3-го батальона товарища Попова. Приказ гласит:
«Сего числа в штыковом бою в дер. Шумайловская погиб смертью храбрых командир 3-го б-на Петр Алексеевич Попов. Отличный командир и прекрасный по своим душевным качествам человек, обладающий широкими познаниями в военном деле, имеющий боевой опыт, он с неиссякаемой энергией сражался за рабочее дело, всюду и везде являясь примером для красноармейцев, и был горячо любим ими. Смерть его является большой потерей для полка.
Вечный покой тебе, дорогой товарищ Петр Алексеевич. Память о тебе будет вечно жить в сердцах знавших тебя.
Скоро то время, когда луч свободы озарит весь мир и твой милый, светлый образ вновь ярко вырисуется в воображении товарищей и подвиг твой и великое дело с благодарностью будут передавать из уст в уста».
После того как чтение приказа было закончено, выступил я и призвал бойцов отомстить за гибель наших геройских товарищей, не посрамить их светлую память, храбро, как товарищ Попов, биться за революцию и Республику Советов.
С 17 числа наш полк переведен в резерв. Расположились неподалеку от линии фронта. Отдыхаем третьи сутки.
Сегодня узнали любопытную новость: 18-го белые подключились к телефонному проводу, выведали, где стоят красные войска, имена командиров, и по телефону же приказали, чтобы наш полк, а также и 23-й Верхне-Камский спешно отошли верст на 30–40 в сторону от здешнего боевого участка.
Командир 23-го полка заподозрил неладное и запросил командира бригады. В нашем полку обман тоже был раскрыт. Телефонист белых ошибся в числе батальонов, он и не подозревал, что у нас из полка получился один-единственный сводный батальон.
Мы посмеялись над неудавшейся хитростью беляков. Но вообще-то радоваться нет причин. Положение неважное. Приходится думать, как бы не оказаться отрезанными от Глазова и от тракта на станцию Яр. Однако там, я слышал, стоит боевой 21-й Мусульманский полк нашей Особой бригады.
Хотя обстановка трудная, духом не падаю. Разве трудности для нас внове? Все равно — будущее на нашей стороне! Я верю, крепко верю: мы одолеем всех врагов и все напасти!
Хотел было кончить, но тут новость — приказано подготовиться к наступлению. Придется всю ночь идти по плохой лесной дороге. Ничего не поделаешь, надо — так надо. Люди отдохнули, настроение поднялось.
За эти дни было у нас общее собрание. Выступал товарищ Ринк. Говорил дельно, серьезно. Он мне все больше нравится. В бою смелый, спокойный, твердый. Если надо, может наганом остановить труса, удержать паникера.
После боев в Пермятской и у Залазнинского завода мы с ним стали ближе друг другу.
Убеждаюсь, что в нашей команде много хороших людей. Отличился товарищ Попов. Помкомвзвода товарищ Павлов прямо-таки показал себя героем в ночном бою 13 апреля.
Не подкачал и Антипыч: ни разу не оставлял команду голодной. А ведь ему тоже нелегко приходилось. Тем более, что мы потеряли трех лошадей и возить провиант было не на чем.
Сегодня узнал, что от белых из Пермятской вырвалось совсем немного красноармейцев. Человек по восемь — десять из роты. Из батальонной пулеметной команды и того меньше — пятеро. С остатками 1-й роты вышел председатель полкового партийного коллектива товарищ Федоров.
В нашей команде не досчитываемся двадцати человек.
Двигаемся к селу Люм. От него верст тридцать с чем-то до станции Яр и верст двадцать до Глазова. Идем в армейский резерв. Это неспроста. Командование опасается, что белые станут наступать на Глазов.
Сейчас большой привал. Достал из мешка тетрадку и пишу. У меня теперь привычка: едва свободная минута — скорее за дневник, кто знает, когда удастся следующий раз писать.
Вчера всю ночь шел с красноармейцем Николаем Зеленским. Дорога плохая. За двадцать верст пути порядком устали. Но все время разговаривали.
Зеленский прибыл в команду недавно. Он москвич. Грамотный, образованный. Поэтому назначили писарем.
Зеленский говорил о поэзии, о любви, о настоящей дружбе. Читал стихи о Кавказе. Там он родился, жил до переезда в Москву и преданно любит этой край, о котором я знаю только по книгам. В мечтах Зеленский уносится на Кавказ, лучше которого для него нет ничего на свете. Наши снега и леса для него, что тюрьма без решеток. Все здесь гнетет ему душу.
Я понимаю, как может тосковать человек по родным местам, особенно такой чуткий и впечатлительный. Сочувствую Николаю, но не всегда могу согласиться с его рассуждениями. По-моему, о некоторых вопросах он судит неверно, кое в чем заблуждается. Мы сильно спорили о боге, о великих личностях — Наполеоне и Петре Первом, о классах и народе.
Зеленский старше меня. Ему двадцать один год. Перенес и передумал он немало.
Сколько страданий, физических и нравственных, взвалила гражданская война на юное поколение! Не всем и не всегда легко сразу стать на сторону коммунизма. Люди думают, ищут. Иные мечутся в поисках выхода и, не отыскав его, преждевременно стареют душой. Им кажется, что жизнь идет по наклонной, человечество вырождается. Но это — величайшее заблуждение. Коммунизм обновит человечество, откроет в нем новые силы и таланты. Заря взойдет над миром, даст людям радость, счастье. Начнется сказочно прекрасная жизнь.
У людей только один путь вперед, к свету. Это — путь к коммунизму!
От места привала, где я делал последнюю запись, прошли лесами верст десять и попали в большое удмуртское село Люм. Будем, как выяснилось, стоять в резерве бригады.
В пути произошел сильно меня поразивший случай. Когда переезжали через речку, один старик- возчик бросился в воду, хотел утопиться, но его удалось спасти.
Все время думаю о старом крестьянине. Почему он хотел покончить с собой, что толкнуло его на отчаянный шаг? Тяжелая, оторванная от семьи жизнь, опасности? Сколько испытал этот несчастный старик-удмурт, вечный мученик и работяга! Наверное, когда он попал к нам возчиком, то и тут к нему не отнеслись душевно. Старик не вынес и бросился в реку. А веди и его скромный труд приносил пользу революции.
После прибытия в Люм комиссар полка товарищ Болдин все чаще стал отрывать меня от пулеметной команды. Это крайне досадно. У меня полно хлопот и забот. Положение в нашей партийной ячейке еще не очень прочное. Не все товарищи крепко стоят на ногах. Даже у некоторых взводных командиров, вроде Суслова, не хватает самостоятельности. Наши пулеметчики, как показали последние бои и события, поддаются дурным влияниям, когда попадают в неустойчивую среду. Начальник команды все это видит и
