– Илья, я не могу больше. Я не могу делать вид, будто ничего не происходит. Я не могу его обманывать.
– Лариса… Это ведь произойдет неизбежно. Ты видела все материалы. Даже без нашего участия ничего не изменится, наоборот, будет только хуже. Хуже в первую очередь ему.
Успокаивавающим, с ноткой заботы тоном:
– Я понимаю, что тебе нелегко, что невозможно противостоять его харизме…
– Какая харизма?! Илья, я люблю его! Просто люблю.
Генерал не спорит, но знаю – он остался при своем мнении.
Помолчав, подождав, пока Лара немного успокоится, продолжил:
– Тем более. Он сейчас на пике кризиса, может сорваться в любой момент. И тогда Альфа пойдет по нашему центру, выжигая всех, кто попадется ему на глаза. Не допустить этого можешь только ты.
– С ним Ахмет и Кемаль.
– Но глубоко неравнодушен он к тебе, Лариса. Только к тебе. И помочь ему сейчас можешь только ты.
Тишина, прервавшаяся безжизненным:
– Хорошо. Я еду.
***
Ахмет и Кемаль:
– Чувствую себя подлецом, командир.
– Кемаль, ты сказал ему правду.
– Не всю. Часть правды – хуже, чем ложь.
– Брат, мы ничего не можем сделать.
– Млять! Я знаю! Когда он сегодня… про свой дом… вспомню – сердце кровью обливается. А он держится. Воюет за нас, за нашу страну… Один, в чужом мире. Ты бы смог так?
– Он не один, Кемаль. Он наш друг. Брат.
– Брат… Почему мы тогда не можем сказать ему всю правду?
– Нельзя, брат. Сейчас – нельзя.
Немного помолчав:
– Кемаль, надо закончить отчеты. Начальник ждет.
***
Генерал-полковник и Сергей Дмитриевич:
– Ваше мнение?
– Я уверен – четвертая фаза.
– Так быстро?
– Илья Юрьевич, статистического материала по подобным случаям ничтожно мало.
– И слава Богу.
– Не могу не согласиться. Тот, что имеется, вряд ли является эталонным. Скорость изменений наверняка зависит от базиса – самого человека. Он ведь и в своем мире занимался эксплуатацией ядерного оружия?
– Да.
– Таких офицеров мало. Они незаурядны. И отбираются по жестким критериям.
– Наверное, вы правы… Но, вернемся к отчетам.
– Слушаюсь. Обратите внимание – за весь путь ни одной крысы, нет даже насекомых.
– Поле отторжения?
– Вне сомнений. Жаль, что нет возможности уточнить радиус.
– А рыба-мутант?
– К рыбам он безразличен. Далее. Вам не показалось ненормальным поведение ваших подчиненных? Профессиональных диверсантов?
– Да. Они поступили, как люди. Но не как профессионалы. И абсолютно уверены в своей правоте. Считаете, они полностью под его влиянием?
– А вы считаете по-другому? Без колебаний исполняют его команды, преисполнены самых теплых чувств к объекту Альфа.
– Сергей Дмитриевич, не забывайте – ранее они совместно провели предельно сложную и опасную операцию. Такое сближает.
– Возможно. Но я вижу в отчетах полную духовную зависимость от Альфы. Это, фактически, уже его люди. Как и ваша помощница.
– Лариса Сергеевна – здравомыслящий офицер и опытный психолог. Другое дело, что к Альфе она испытывает искреннюю симпатию.
– Она светится от счастья в его присутствии, Илья Юрьевич. Конечно, это можно назвать любовью…
– Это и есть любовь. Сергей Дмитриевич, раз уж речь зашла о личном отношении… Как он относится к вам?
Пауза.
– Пожалуй, корректно. Сдержанно. Хотя, с его возможностями…
– Я к этому и подвожу. Он – человек. И пока не перестанет быть таковым, относитесь к нему, как к человеку.
С обидой, возмущенное:
– Илья Юрьевич!..
Генерал твердо перебивает:
– Вы излишне увлекаетесь, Сергей Дмитриевич. При этом неосознанно провоцируете Альфу на срыв. И если он не удержит себя в руках…
– Да, это место в отчетах впечатляет. Меньше секунды.
– Превратив этого бандита в сумасшедшего идиота. И узнав всю его жизнь. Так же Альфа может узнать все и о себе – вы допущены ко всем материалам проекта.
– Вы хотите меня отстранить?
– Нет, Сергей Дмитриевич. Вы ведущий ученый проекта и добились значительных, чрезвычайно важных для страны результатов. Просто постарайтесь быть терпимее и сдержаннее, если угодно – добрее. Постарайтесь увидеть за наукой человека.
***
Генерал и мои напарники.
– Не напрягайтесь, товарищи офицеры. Не будет разноса. Я хочу лишь одного – узнать, почему вы поступили именно так? Вы же диверсанты. Лучшие. Профессионалы. И устроили бойню при проведении учебно-боевой операции. Как это могло случиться? Не было возможности обойти этих ублюдков и вызвать милицию?
– Наверное, была. Только, зачем? Мы что – не граждане своей страны?
– То, что вы сделали, любой следователь классифицирует как самосуд. Проведенный с предельной жестокостью.
Не выдерживает Кемаль:
– Там тоже не овечки были, товарищ генерал-полковник. Убийцы и насильники.
– Я понимаю, товарищ полковник. Но зачем именно резать? Нельзя было просто перестрелять?
Пауза.
– Насколько я понял из отчетов, команду «В ножи» отдал Альфа?
Илью Юрьевича твердо поправляют:
– Искандер.
– Хорошо. Подполковник Оленев. Почему вы ее выполнили?
– Потому что она правильная. И справедливая. Это было заслуженное воздаяние.
Голос Ахмета полон несгибаемой уверенностью в своей правоте. И генерал-полковник это почувствовал.
– Хорошо, я понял. Прошу уточнить одну деталь: когда засветились глаза у Александра
