- А этот, со светящимися глазами, говорил, что хоббиты помогали во всех великих событиях только во имя мзды или славы.
- Ну, что до мзды, то я не Любелия. А что до славы. Ошибся тут он: не будет славы в этой помощи. Даже просто известности не будет. Ведь узнай хоть кто-то кроме нас троих обо всей этой истории - и это уже не помощь будет, а полнейший провал. Впрочем, если уж так ему будет хотеться найти хоть какой-то личный мотив, корысть, то скажи ему… скажи… А, ладно, например, скажи ему, что мне вновь будет приятно почувствовать себя молодым! Сойдёт за корысть, как ты думаешь?
- Запросто, - ответил за Тима Арт. - Боюсь, им просто не понять, что движет вами, хоббитами. Да и я не всегда вас понимаю… И Олорин… Настоящий, в смысле.
Глава 21
Само превращение не заняло и минуты. И вскоре несчастный Артагорт мог только по поведению отличить Тробо от Тима. Но с каждой минутой сделать это было всё трудней и трудней.
- Ещё сутки, и вас уже никто не отличит! - вздохнул он. - Только нанасканинг.
- Значит - ещё сутки, - парировал один из Тимов, кажется - Тробо.
Под вечер Артагорт присел возле кресла, в котором дремал Тим. Взъерошил волосы мальчишки.
Тим поднял голову и посмотрел на друга.
- Вот такие вот, брат, дела… - начал Арт. - Кто знает, когда мы теперь свидимся снова… Ты знаешь, я никогда не любил откладывать на послезавтра то, что надо было сделать ещё вчера… Так что если хочешь - могу рассказать тебе сейчас мою версию истории Колец. Желаешь услышать её?
- Ты так говоришь, будто мы расстаёмся навсегда…
- Нет, просто я не знаю, сколько ещё времени тебе жить тут. И не знаю, пустят ли меня сюда ещё раз за это время. И смогу ли я прилететь на Риадан снова… И не случится ли чего со мной - даже айнуры не бессмертны… В общем, это не жест прощания, просто у меня сегодня настроение для мемуаров…
- Тогда я с удовольствием послушаю тебя…
- Я начинал писать об этом… Мельком, по ходу, помянул в романе «Мы были! (Хроника Кэргона)». Потом решил завершить Хроники Келебримбэра. Книга называлась бы «Предания молчат…», но я так и не сумел закончить её. В конце-концов, выложил черновики в Сеть, там они и валяются до лучших времён. Кто хочет - почитает их, большинство - пролистает и забудет… А события развивались так…
Когда-то, в году так тысяча двухсотом Второй Эпохи явился пред очи Келебримбэра Саурон. Явился не в своём подлинном обличии, разумеется, а в эльфийском. Политика, понимаешь ли, после очередной победы Светлых являться в своём обличии было просто не в тему.
Келебримбэр как раз занимался поисками идеальной машины, которая и магию в мире могла б сохранить, и в постижении всех законов мироздания помогла бы. Не буду уточнять, что у него получилось бы, будь осуществлено задуманное изначально. Оно тоже работало бы, но это было б сооружение размером с башню Орт-Ханка и совершенно статичное.
И вот тогда-то Саурон и предложил Келебримбэру свои услуги. Главное - это оказалось таки вовремя, и потому отказаться было сложнее, чем согласиться. Посуди сам: после Войны Гнева, которой завершилась Первая Эпоха, мир лежал в дикости и запустении. И всю эту тысячу лет ни один из Владык Амана так и не вспомнил о землях, которые они якобы защищали от Зла в минувшей войне. Саурон тоже бездействовал почти тысячу лет, предоставив Светлым Валар возможность хоть палец о палец стукнуть ради Эндорэ. Что он хотел добиться этим? Трудно упомнить все мотивы, но главный был на виду - показать на практике эгоизм Валар и пренебрежение ко всему, что не касалось непосредственно их благополучия. Может, надеялся он, хоть кто-то одумается и увидит теперь, что не во имя борьбы со Злом прошла Война Гнева, а просто валары уничтожили инакомыслие во главе с главным инакомыслящим - Мелкором. Если бы Саурон поставил себе целью захватить мир - сейчас был бы самый подходящий момент. Но он не стремился к этому…
Не буду лгать - был у него и другой мотив бездействовать: лет триста пребывал он даже не в трауре, а просто в жутком шоке. Ведь когда-то, в начале Войны Гнева, он предал своего Учителя, сдал без боя оборонные твердыни и сбежал вместе с орками на Восток, прихватив с собой Книгу. Книгу, которую всю жизнь писал его Учитель. Он был уверен, что там - секреты и Сила мятежного валы, и думал, что, отбирая Книгу, он лишит своего Учителя и сил, и могущества… Увы - обида вела тогда Саурона, он был как помешанный. А потом, уйдя на Восток, он раскрыл тяжёлый фолиант, и на последней из заполненных страниц прочитал: «Я знаю, что ты сейчас читаешь эту книгу. Книгу, которую ты втихую стащил у меня. Как видишь - тут не рецепты Силы… Ну что же - прошу об одном: сохрани эту Книгу, не дай ей пропасть. Ведь она - последняя кроха памяти, оставшаяся о нас. Последнее, в чём звучат голоса наших ушедших друзей, их последнее «Мы были!»…»
Последние слова были чуть смазаны, словно на них когда-то, давным-давно, упала жгучая, едкая слеза…
После этого уже нельзя было оставаться прежним и лелеять пустую и глупую обиду, внезапно обернувшуюся предательством. Мелькор не вернулся из Валинора, как ожидалось. Его выслали за Грань Мира, а может - просто нашли способ убить. Тогда впервые подумалось Саурону, что и он не вечен. Как не вечен и этот мир вокруг.
И вот чем больше он смотрел на заброшенные Сирые Земли, тем сильнее крепло в нём желание щёлкнуть Великих Валар по носу. Доказать, что не больно-то они нам в Средиземье и нужны, с их «благодеяниями», а заодно - хоть чуть-чуть искупить свою вину пред Учителем. Хоть самую капельку приблизить мир к идеалу, о котором мечтал мятежник…
С этими мыслями он и отправился к Эльфам. Ибо никто, кроме Эльфов, владеющих магией и высоким мастерством, не мог стать ему помощником в его замыслах.
Увы - в действительно высокой политике Саурон был тогда дилетантом, а потому сказал всё, что думает, открытым текстом. Не найдя ничего умнее, в лоб заявил Элронду и Гиль-Гэладу: «Увы, вот слабость сильных! Могуч король Гиль-Гэлад, искусен и мудр владыка Элронд, и всё же не помогают они моим трудам. Неужели не мечтают они узреть иные края столь же счастливыми, как их собственные земли? Неужели Средиземье навек останется сумрачным и пустынным, в то время как эльфы могли бы сделать его таким же прекрасным, как Эрессэа или даже Валинор? Если уж вы могли вернуться в Аман и не вернулись, то, полагаю, вы любите Средиземье так же, как люблю его я. Так разве не должны мы вместе трудиться на благо его и всех эльфийских племён, что бродят в этих краях, непричастные к высоте той мощи и знания, которые даны побывавшим за Морем?» Увы - не помогла даже искусно вплетённая в речь лесть: в Линдоне его выслушали и… незамедлительно выставили за порог. Не стоит думать, что Гиль-Гэлад и Элронд оказались настолько проницательными, что не поверили ни его словам, ни прекрасной внешности, хотя и не знали, кто за ними скрывается. Не надо считать и, будто бы они распознали скрытого Врага за прекрасной эльфийской внешностью. Просто Саурон допустил одну единственную промашку. Религиозную. С точки зрения любого правоверного Светлого Эльфа, он посягнул на самое святое. Ибо Валинор, средиземский рай, мог быть только один - и все его наслаждения предназначались лишь для одного-единственного народа. Исключительного. Избранного самими Валар. Предложение создать рай для всех, даром, чтобы никто не ушёл обиженным, для правоверных Эльфов звучало кощунственно. Тому, кто явился пред очи Гиль-Гэлада с подобными еретическими идеями, не место было во владениях Высоких Эльдар. Вот и получил майя сапогом под зад. Не физически, разумеется, но морально и не менее ощутимо.
Изгнанный из Линдона, Саурон отправился в Эрегион.
В отличие от Гиль-Гэлада и Элронда Келебримбэр был не столь фанатичен, он и сам был не столько политиком, сколь Мастером, и потому вскоре они с Сауроном нашли общий язык. Народ Келебримбэра - его друзья и соратники, мастера-творцы, о которых даже в Светлых Хрониках писалось, что они «неустанно горели желанием совершенствовать искусность и тонкость своих творений»! Келебримбэру довелось ему жить и среди Людей, а уж с Гномами Хазодронда его и вовсе связывала тесная дружба. В общим, ни
