В конце концов, изысканная пара изысканно проглотила последний кусочек шоколадного торга, подписала счет и направилась к выходу.
— Ну, вот и все, — сказала Клэр.
— Пожелай мне удачи, — вздохнул Мартин.
— Она тебе не нужна, — ободряюще улыбнулась девушка. — К тому же я не знаю, как желать удачи поварам. Ни пенки, ни гренки?
— Спасибо. Большое спасибо, — ответил Мартин. — Теперь я буду все время думать только об этом. Твой ужасный каламбур обязательно настигнет меня, как проклятие, и просочится во все, что я буду готовить. В результате я провалюсь в первый же рабочий день, и в этом будешь виновата ты.
— Мартин? — воскликнула Клэр, когда он уже собрался уходить. Мартин повернулся. — Удачи.
Прежде Мартин и представить не мог, какая жара царит на ресторанной кухне, хотя другим поварам — он все время оглядывался на них, — казалось, она не доставляет никакого неудобства. Сам же он без конца вытирал пот, заливающий глаза и струящийся по шее. А если учесть, что печи были включены на полную мощность в преддверии обеденного часа, то вскоре жара обещала стать и вовсе невыносимой.
— Ты в порядке? — спросил Дункан.
Мартин кивнул.
— Это хорошо, — сказал шеф-повар, потом на мгновение отвлекся, чтобы ответить официанту, который кричал, что-то с другого конца заполненной паром и грохотом кухни, и снова повернулся к Мартину: — Почему бы тебе не помочь нам с чисткой?
Оказалось, что «чистки» требовали нескончаемые картофелины, куриные грудки и в особенности зеленый лук. Груды продолговатых луковиц со свисающими со стола, подобно прядям волос, зелеными перьями. Ножи сверкали — стоило лезвию хоть чуть-чуть затупиться, доставался точильный камень, и нож водили по нему со звуком, от которого у Мартина начинали ныть зубы. Конечно, он порезался о только что заточенный нож — это был только вопрос времени. Для остального персонала подобная травма была достаточно обыденным событием, тогда как Мартин из-за никак не останавливающейся крови сперва немного встревожился. Почему рядом нет Клэр, чтобы позаботиться о нем, как она сделала в тот день, когда он пришел в беседку с подбитым глазом? Кто-то протянул ему лейкопластырь, и буквально в ту же секунду перед ним поставили новую порцию картофеля и сказали приступать.
После того как Мартин справился с чисткой, Дункан наконец позвал его в более прохладную часть кухни, к холодильникам, и принялся обсуждать меню на неделю. Шеф-повар оживленно рассказывал ему о самых разнообразных блюдах, о том, на чем основывается его выбор, и Мартин внезапно обнаружил, что слушает его внимательнее, чем когда-либо слушал профессоров в Принстоне.
— Почему бы тебе не придумать что-нибудь для обеда? — предложил Дункан. — Помни, главное — лосось.
Ободренный, Мартин выдавил из себя несколько новых идей. Над одними Дункан посмеялся, другие одобрил. И включил предложенные Мартином блюда в меню следующего дня.
Когда поздно вечером Мартин, взволнованный и перевозбужденный, вернулся в номер, Клэр уже спала. Он присел на большую кровать, стоявшую совсем рядом с окном, из которого открывался вид на лужайку и озеро неподалеку от замка. Клэр приоткрыла глаза и принюхалась.
— Зеленый лук? — пробормотала она и снова уснула.
Мартин Рейфил работал на кухне Тетфорда уже три дня. Управляющий отеля очень переживал по поводу того, что один из постояльцев добровольно занимается подобным делом, но Дункан Лир заверил его, что юноша сам этого хочет, и что только так его можно удержать в замке.
— Может, мне стоит заставить работать всех постояльцев? Женщины, например, будут горничными, — усмехнулся управляющий, но не стал вмешиваться.
Даже свой двадцать первый день рождения Мартин справил среди кастрюль и сковородок. Пока он тушил цыпленка, повара приготовили ему сюрприз: они собрались вокруг и запели хором. Теперь и по документам Мартин был взрослым и мог забрать свое наследство. Как раз вовремя, потому что деньги, вырученные за продажу фамильного герба, быстро таяли.
Пока он пропадал на кухне, Клэр бродила с альбомом по окрестностям замка в поисках сюжетов и идей. Наконец она нашла то, что ей захотелось зарисовать и когда-нибудь превратить в скульптуру: старую лошадь, пьющую воду из корыта. Каждый день Клэр приходила на одно и тоже место и рисовала до тех пор, пока угольный карандаш рашкуль, купленный в Италии, не рассыпался на маленькие кусочки, испачкав ей руки черной пылью.
Клэр нужно было достать новый карандаш. Решив, что портье подскажет ей, где можно купить рашкуль, она встала и пошла обратно к замку. День был удивительно тихий; когда тропинка вывела девушку в открытое поле, она подняла голову и увидела, что вдалеке кто-то идет. Мартин?! Сначала Клэр удивилась, что он не на кухне, но стоило ей присмотреться повнимательнее, как удивление сменилось тревогой. Было в его облике, походке что-то очень непривычное, может быть, ссутулившиеся плечи, опущенная голова. Создавалось впечатление, что он меряет шагами поле. Клэр помахала ему, но он словно не заметил.
К тому времени, как она вернулась в замок, Мартин уже сидел на краю кровати. Встретившись с ним взглядом, когда он, наконец, поднял голову, Клэр увидела кое-что, чего никогда не видела прежде.
— Ты в порядке? — спросила она.
Вопрос был бессмысленным — она и так уже знала ответ. Мартин долго молчал перед тем, как начать говорить.
— У меня плохие новости, — сказал он, наконец. — Если вкратце, то денег больше нет.
— Ой! — Клэр опустилась на кровать рядом с ним, так до конца и не осознав, что он сказал. — Что ты имеешь в виду? — переспросила она. — Я ничего не понимаю.
— Денег больше нет. Нет моего наследства. Ничего нет.
На этот раз Клэр хорошо расслышала, что он сказал, но его слова по-прежнему с трудом доходили до нее, словно он кричал издалека. Мартин объяснил, что теперь, когда ему исполнился двадцать один год, он решил сделать ей сюрприз, поэтому отправился в Конг, город за границей земель Тетфорда, зашел в банк и попытался получить деньги из своего наследства. Сказав это, Мартин замолчал. Видно было, что его переполняет отчаяние. Клэр осторожно взяла его за руку.
— Но ведь это невозможно, — сказала она. — Это же твои деньги.
— Для моего отца, — напомнил ей Мартин, — возможно все.
— Но я все равно не понимаю. Это ведь твои деньги, так?
— Да. Были.
— Значит, он не мог этого сделать, — настаивала Клэр.
— Клэр, он уже сделал это. Он забрал их.
— Но ведь это невозможно, — снова начала Клэр.
Но Мартин оборвал ее:
— Пожалуйста, перестань повторять все время «это невозможно, это невозможно», потому что это не так. Это явно возможно, раз только что произошло!
Впервые с тех пор, как они были вместе, Мартин повысил голос на Клэр. И оба поняли, что это отнюдь не совпадение, — именно сейчас они внезапно осознали, что их будущее изменилось. Им вдруг показалось, что они слишком крепко держат друг друга за руки, и они медленно их разжали.
— Хорошо, — мягко сказала Клэр. — Не невозможно, а незаконно.
— И безнравственно к тому же, — так же мягко добавил Мартин, — но я не думаю, что моего отца это беспокоит.
— Но неужели ты ничего не можешь сделать? — не сдавалась Клэр.
Ей с детства внушали, что всегда можно что-то сделать, найти какой-нибудь выход. Если приятель обижает тебя, надо проводить с ним меньше времени. Если у тебя нет способностей к математике, нужно лучше подготовиться к следующей контрольной. Сейчас же Клэр поняла, что это было довольно наивное отношение к жизни, — и ей стало стыдно. Мир Эша Рейфила, с его деньгами и враждой с сыном, был выше ее понимания.
— Наверное, я мог бы подать на него в суд, — сказал Мартин. — Заявить в полицию. Мог бы, но не буду.
