5
Тревис Кросс, оказывается, не привык спать в пижаме.
Алекс стояла на кухне, смотрела на поднос, приготовленный для него, и… видела Тревиса в трусах. Не в боксерских, умеренно широких, почти семейных, а в очень узких трикотажных трусиках. Похоже, этот человек не страдает излишней стеснительностью.
Столь интимные подробности туалета Тревиса стали ей известны совершенно случайно. Объяснялось это весьма просто. Поскольку Тревис сам не мог отправиться в магазин, чтобы пополнить свой гардероб, а багаж он так и не получил, Алекс досталась сомнительная честь сделать это вместо него. Теперь она знала, какого размера джинсы он носит и какой длины молнию на них предпочитает, а также размер его носков и нижнего белья — футбольных маек с коротким рукавом, только темно-синего или черного цвета и, соответственно, такого же цвета трусов. И никаких пижам.
Почему воспоминание об этом так волнует и озадачивает ее? Возможно, подружки правы — она засиделась в одиночестве и ей нужно мужское общество.
Она тряхнула головой. Хватит думать о всякой ерунде. Алекс распрямила плечи, одернула короткие шорты цвета хаки, поправила ворот бледно-желтой блузки и уверенно провела рукой по волосам, заплетенным в целомудренную косу. Она снова проверила, все ли, что нужно, поставлено на поднос, и мысленно повторила список.
Две салфетки, нож, вилка, ложка — раз. Консервированный куриный бульон с лапшой (лапши вдвое больше, чем бульона), обязательно в горшочке, потому что, как он утверждает, в тарелке все быстро стынет, — два. Земляничный мармелад, нарезанный аккуратными небольшими кубиками, горстка соленых крекеров и охлажденный сок в высоком, обязательно в высоком, стакане — три. Кажется, все.
В который раз за эти шесть дней она наказывала себе быть терпеливой. Сама напросилась, никто не заставлял. Но предательский внутренний голос нашептывал: «Да, но тогда он был мистер Все-делаю-сам- в-помощи-не-нуждаюсь, а теперь, войдя во вкус, больше походит на короля-самодура из стран третьего мира».
Она взяла поднос, но тут же снова поставила его и с решительным видом добавила к бульону, крекерам и мармеладу бутылочку микстуры, прописанной доктором Шейдельманом.
Тревис, окинув взглядом поднос, отнесся ко всему, что на нем было, с капризным недоверием.
— Это куриный бульон с лапшой? — спросил он, глядя на горшочек.
— Угу, — подтвердила Алекс с обезоруживающей улыбкой. — Не стоит повторять наказание. Я усвоила урок сразу и более не собираюсь расширять ваши кулинарные познания. Мне достаточно было один раз увидеть, как вы выливаете отличный и полезный домашний суп в горшок с моей любимой бегонией рекс. Куда разрешите поставить?
Тебе бы на голову, подумала она в сердцах.
Он, словно угадав ее мысли, настороженно посмотрел на Алекс и, быстро взяв из ее рук поднос, поставил его себе на колени.
— Эй, леди, я просил только бульон, — возразил он, глядя на бутылочку с микстурой. — Доказано, что бульон полезней всех лекарств, которыми вы намерены меня потчевать.
При этих словах Тревиса передернуло от отвращения.
Прекрасно, подумала про себя Алекс и опустилась в кресло-качалку, доставшееся ей еще от бабушки. Пока он ел, она вязала. Этот ритуал установился как-то сам собой. Алекс вынула шерсть и спицы.
— По крайней мере, — заметила она, начав вязать, — мой суп был домашнего приготовления. Вы знаете, сколько вредных солей в консервированных бульонах?
— Понятия не имею, — равнодушно ответил Тревис, — с наслаждением проглатывая первую ложку консервированного бульона с лапшой. По его лицу разлилось блаженство. — Мне кажется, вам не терпится сообщить мне об этом.
— А вам разве не хочется узнать? — сдержанно ответила Алекс.
Сжав крекеры в ладони, он раскрошил их и высыпал в бульон.
— Послушайте, я не курю, не пью, не бегаю за каждой юбкой. Оставьте мне хоть одно удовольствие — мой бульон с лапшой.
Алекс благоразумно промолчала и сосредоточилась на вязании, не зная — радоваться или досадовать на то, что Тревис на сей раз не ищет предлог для спора.
Когда он покончил с обедом, Алекс отложила вязание, сняла с его колен поднос и поставила на пол. Чуть подумав, она с тяжелым вздохом взяла в руки бутылочку с микстурой и ложку, а затем вопросительно посмотрела на Тревиса.
Лицо его мгновенно изменилось, взгляд стал недобрым.
— Не трудитесь, — промолвил он с иронией и решительно скрестил руки на груди.
Алекс, внешне казавшаяся спокойной, еле удержалась от того, чтобы не ударить его ложкой по лбу.
— Отчего вы такой упрямый?! — нетерпеливо воскликнула она, хотя в душе не очень осуждала его. Опасения доктора Шейдельмана, к счастью, не подтвердились, и болезнь Тревиса протекала не столь тяжело, как он предполагал. Высыпание было не особенно сильным, и теперь остались лишь его следы. Однако зуд изрядно изводил Тревиса, упорно отказывавшегося от антигистаминных препаратов, рекомендованных детским врачом.
— Не понимаю, — печально, с упреком заметила Алекс. — На мазохиста вы не похожи.
Яростно расчесывая ухо, Тревис мысленно не согласился с ней. Из-под опущенных век он разглядывал ее ноги в соблазнительных шортах. Он был уверен, что она не искушает его и что все это получается у нее непроизвольно. Но ему от этого не легче. В ней все волновало — тихий голос, мягкие руки, кажущаяся покорность. Порой ему хотелось грубо схватить ее и затащить в постель, или запустить руку под край коротких шорт и дерзко коснуться ее бедра, или прижаться губами к трогательной ямке на нежной шее или полоске обнаженной кожи, видневшейся в открытом вороте блузки.
От проклятого зуда нет лекарств, но в такие минуты он готов был выпить что угодно. Он всегда относился подозрительно к любым лекарствам, считая, что они снижают реакцию и туманят мозги.
— Нет, я не мазохист, — после долгой паузы наконец ответил Тревис. — Просто взял за правило не прикасаться ни к чему, что пахнет мятой или валерианой.
Он раздраженно почесал грудь. Алекс внимательно посмотрела на него.
— Сара клянется, что Брендон хвалил микстуру и пил ее с удовольствием.
— Что можно ожидать от того, кто мошенничает в игре, норовя сдвинуть шашку, когда партнер зазевался, или утверждает, что его любимое лакомство — черепахи.
— Должно быть, «черепашки», — поправила Алекс и, поняв, что угостить его микстурой не удастся и на этот раз, снова поставила бутылочку на поднос. — Это такие разноцветные фигурные монпансье. На вкус они апельсиновые, ананасовые, банановые. Дети их обожают. Одна беда — они ужасно липучие, и от них страдает обивка диванов и ковры, а также портятся пылесосы.
Тревис невольно улыбнулся.
— От Брендона я иного и не ожидал.
Алекс оценила его улыбку как дружеский шаг и тоже улыбнулась.
— Они ничуть не хуже тех сластей, что мы любили в детстве. Помните «палочку-выручалочку»?
— Нет, — вполне серьезно и с любопытством ответил он. — Что это такое?
— О, это длинные тонкие трубочки с кремом. В школьные годы, помню, мы объедались ими и портили аппетит.
Тревис снисходительно посмотрел на нее.
— Знаете, леди, я все же был мальчишкой, и к тому же мои школьные годы прошли в военном училище Сан-Олбан, а там о ваших «палочках-выручалочках» и слыхом не слыхивали.
Алекс растерялась.
До сих пор Тревис был крайне скуп на слова и о своем прошлом ничего не говорил. То, что он решился рассказать что-то из своего детства, было само по себе фактом примечательным.
