Он постоял еще с минуту в легком раздумье. В ней есть что-то необычное, возможно, это удивительная успокаивающая невозмутимость и ясность во всем, что она говорит и делает. Не это ли так притягивает его к ней?
Тревис нахмурился. До сих пор всякое влечение или привязанность означали для него ненужные заботы и неприятности. Нет, не те отношения, что обычно решались очень просто: «Ты мне нравишься — давай переспим». Зов плоти, физическое влечение были вещами одинаково понятными для партнеров, лишенных комплексов. Таких отношений он не страшился. Но когда произносились слова «любовь», «счастье», «вдвоем навеки» или подобные им и появлялись иллюзии, которыми любит себя обманывать большая часть человечества, он пугался и старался не доводить до этого.
На его глазах погубила свою и, в сущности, его жизнь, мать, гоняясь за фантомами, иллюзией счастья «вдвоем». Нет, к этому он не стремился, по крайней мере, сейчас. Алекс Райт со своей спокойной рассудительностью, нежной кожей и уютным домом бесспорно привлекает, но этим она и опасна. А у него сейчас одна задача — отомстить за смерть Джоэла.
Он прекрасно понимал, сколь нелепо оставаться во дворе в такую темень. Что он этим хочет доказать? Что его умыкнули? Поэтому, горестно вздохнув, Тревис прихватил с собой пару оставшихся воздушных шаров, на сей раз уважительно закрыл дверцу «феррари» и направился к дому.
2
— Так что же все-таки произошло? Бриллианты у тебя?
Тревис отодвинул от уха трубку, пережидая, пока Макгрегор отведет душу. Он стоял, прислонившись к мойке, скрестив ноги в ковбойских сапогах, и беседовал по телефону с шефом, одновременно с удовольствием изучая кухню Алекс. Огромная, занявшая всю заднюю половину дома, она была веселой и светлой то ли от голубых с белым стен, то ли от натертого до блеска дубового пола. В ней было множество горшков с цветами. Даже кухонную мойку украшал горшочек со скромной африканской фиалкой. В дальнем углу, там, где окна смотрели на восток, стоял круглый обеденный стол, а вокруг него — четыре стула с мягкими сиденьями и высокими удобными спинками.
Войдя в дом, Тревис по привычке быстро осмотрел его. Опыт профессионала заставлял его подмечать все до мельчайших пустяков, от которых порой могла зависеть жизнь. Он убедился, что в смысле убранства и комфорта кухня не является приятным исключением.
В этом доме все было удивительно рационально и гармонично, старина и традиции удачно дополнялись современными бытовыми усовершенствованиями, что делало дом удобным, уютным и красивым. В нем хотелось жить.
Правда, спальня Алекс привела его в некоторое недоумение и даже замешательство. Она, бесспорно, тоже была уютной и красивой, но… Понравилась ли она ему? Пожалуй, что нет, ибо напоминала нечто экзотическое, возможно, уже виденное в многочисленных голливудских фильмах, сюжетом для которых служили сказки «Тысячи и одной ночи». Персидский ковер во всю комнату, тропические растения в больших медных горшках, чудо-кровать площадью с небольшую крокетную площадку, кисейный полог и масса подушек у изголовья. Все в светло-бежевых и голубых тонах.
Кровь бросилась в голову, когда Тревис вдруг представил себе Алекс в этой кровати. Золотистые волосы, разметавшиеся по подушке, нежная кожа… Тьфу! Что за наваждение.
— Эй, Кросс, ты слышишь меня? — надрывался в трубке голос Макгрегора. — По-твоему, это, может, и подвиг, но как я объясню начальству, почему ты вместо того, чтобы нейтрализовать бандитов, обокрал их?
Макгрегор не скрывал иронии.
— А что мне оставалось делать? — наконец возразил Тревис. — У меня на арест даже прав не было. Как выяснилось, мое удостоверение просрочено, и я не имею права на бляху. Я выступал всего лишь в роли координатора. Взять их — это ваше дело. Где же вы-то были?
На другом конце провода воцарилось неловкое молчание.
— Послушай, я уже тебе объяснял. Я очень сожалею. — Макгрегор смущенно откашлялся. — Тут ничего нельзя было поделать. Обе группы застряли на этом чертовом разводном мосту. — Он уже оправился, и голос его снова стал недовольным: — И все равно это тебя не оправдывает.
Тревис раздраженно переменил позу.
— Как только начался обмен, Леклер смылся. Я не мог передать им бриллианты, не получив нужной улики против Леклера. К тому же я подумал, что возвращение выкупа зачтется нам как заслуга.
— У тебя есть план дальнейших действий? — Тон у Мака был скептический.
Да, у него был план. Он так или иначе, но расквитается с Леклером. Поэтому он твердо сказал:
— Да.
Мак тяжело вздохнул.
— Думаю, что ничего со мной не случится, если я выслушаю тебя.
Тревис представил себе, как шеф в это момент нетерпеливо ерошит свою седеющую шевелюру.
— Если Леклер в условленный срок не передаст бриллианты клиенту, тот забеспокоится и начнет его искать. А нам только это и нужно. — Мак опять шумно выдохнул в трубку. — Дай мне свой адрес. Думаю, нам надо посидеть вместе и подумать, составить план твоих действий и все такое прочее.
— Не думаю, что это так уж необходимо, — ответил Тревис и тут же услышал звонок у входной двери. Ногой он слегка приоткрыл дверь кухни, ведущую в столовую. Из нее хорошо были видны прихожая и входная дверь. Ему было небезразлично, кому Алекс открывает дверь.
В прихожую с шумом ввалилась ватага детишек. Дом наполнился оживленными детскими голосами.
— Как это так не думаешь? — кричал голос в трубке. — Где мы встретимся?
— Успокойся, Мак. Здесь, где я нахожусь, неподходящее место для встреч, тем более если ты пришлешь патрульную машину.
Тревис, в сущности, привел первую пришедшую в голову отговорку. Он вдруг почувствовал, что ему совсем не хочется уезжать из этого дома. Хозяйка, быстро и ловко помогающая детям раздеться, разумеется, не имела к его решению никакого отношения.
Алекс вдруг куда-то ушла и появилась снова лишь тогда, когда в прихожей снова зазвенел звонок. Прибыла новая группа детворы. Прежде чем закрыть дверь, Алекс поговорила с кем-то, кто стоял на крыльце. Затем дети шумно окружили ее.
Макгрегор снова вздохнул, от чего в трубке затрещало, и наконец сказал:
— Ладно, Кросс, я пока еще держу себя в руках, я спокоен, хотя и не ручаюсь за свое давление… Однако ты не ответил на мой вопрос. Итак, где ты?
Последний вопрос он задал нарочито медленно, отчетливо произнося каждое слово, словно решил, что у Тревиса неладно со слухом или же он попросту плохо соображает.
Алекс тем временем встречала в передней последнего из гостей — немного опоздавшего мальчугана лет шести. Она заботливо склонилась над ним, расстегивая его куртку, и Тревис со странным волнением смотрел на ее стройную длинноногую фигуру и изящно округленные бедра. Что это с ним? — подумал он.
— Я в окрестностях Сиэтла. Собираюсь отпраздновать здесь День дурака, то есть первое апреля, — как-то рассеянно сообщил он Макгрегору, не сводя глаз с Алекс.
Неужели она все-таки зацепила его? Чем же? Она не относится к тем женщинам, которые могут ему нравиться. Она слишком «классная», настоящая леди. Ему ближе те, которым запросто говорят «здравствуй» и «прощай», а потом тут же забывают. А у Алекс незабываемые глаза.
— Где ты? — слышался в трубке требовательный голос Мака. — Что ты там делаешь?
Тревис вздохнул.
— Если я тебе скажу, ты не поверишь, дружище, — пробормотал он в сторону, а в трубку громко сказал: — Ладно, хватит выпытывать. Я позвонил, чтобы сказать: бриллианты у меня, я жив и здоров и встречусь с тобой, как договорились, в десять вечера. До города я доберусь сам.
