— Я принесу воды.
Она помотала головой;
— Ну уж нет! Ты свое отработал! Теперь на должность шеф-повара и прислуги заступает Темпест Уитни-Кинг. Я слышу шум воды; значит, река недалеко. — Она шутливо ткнула пальцем в его мускулистую грудь; — Иди отдыхай. А работать буду я.
Она замолчала, ожидая неизбежных возражений, готовая во что бы то ни стало настоять на своем.
Страйкер видел, что Темпест готова к битве. Глаза ее воинственно сверкают — значит, близится гроза… И вдруг он широко ухмыльнулся;
— Слушаюсь, командир!
Темпест заморгала и уставилась на него так, словно у него вдруг выросли три головы и хвост. Уже второй раз за день Страйкер сдавался без борьбы!
— Слушай, с тобой точно все в порядке? — На этот раз она пощупала ему лоб, проверяя, нет ли жара.
Страйкер улыбнулся:
— Абсолютно.
— Температуры нет… Не тошнит?
— Нет.
— Головой не ударялся?
— Нет.
— Не болит голова? Или, может быть, кружится?
— Не-а. — Голова и вправду кружилась — только не от нездоровья. Вот уже два дня он, можно сказать, не выпускал Темпест из объятий. Чувствовал тепло ее тела, вслушивался в ее сонное бормотание, видел за непреклонным фасадом беззащитную детскую уязвимость…
— Да что с тобой такое, черт возьми! — пробормотала Темпест, разглядывая его во все глаза.
— А что?
— Ты уже второй раз соглашаешься со мной не споря!
Страйкер твердо решил больше не лгать. Пусть между ними все будет честно. Он готов сражаться рядом с ней — но не против нее.
— Может быть, я учусь.
— Учишься? Чему?
Страйкер пожал плечами, недоумевая, почему никогда раньше не пробовал решать дело миром. Почему он постоянно старался взять над ней верх?
— Да так, кое-чему.
Темпест сгорала от любопытства — это очевидно. И Страйкер был доволен. Пусть она задумается, пусть взглянет на него и на себя — может быть, тогда им вместе удастся найти ответы на мучающие его вопросы.
— Слушай, о чем ты вообще говоришь?
— О королях и капусте.
— Ненавижу, когда ты изъясняешься загадками!
Страйкер кивнул в сторону консервных банок:
— Ты, кажется, собиралась готовить завтрак. Я умираю от голода. — Он мягко перекатился назад и сел, прислонившись спиной к стволу дерева. — Вперед, женщина! Накорми своего повелителя! Теперь твоя очередь потрудиться.
Темпест поднялась на ноги. Он делает вид, что ничего особенного не происходит, хорошо, она поддержит игру.
— Как прикажешь, о великий и ужасный!
Страйкер рассмеялся ей вслед. Маленький лагерь скрылся за кустами, и Темпест замедлила шаг. Ей нужно было подумать.
Темпест казалось, что мир вдруг начал вращаться в противоположном направлении. До сих пор жизнь ее делилась надвое — «до» Страйкера и «после». Он был для нее другом, спасителем, недолгим возлюбленным и вечно любимым. Но он ее не любил. Темпест знала это, но без сожаления отдала ему свою невинность. Она понимала, что Страйкер не одобряет ее взглядов, мыслей, образа жизни, они — чужие люди. Но он желает ее. И тогда Темпест казалось, что этого достаточно. Каким же наивным ребенком была она в двадцать лет!
Она приняла его страсть как должное и позволила научить себя древнему как мир любовному таинству. И заплатила за урок слишком высокую цену. Крылья страсти подняли ее над землей и понесли в полет, из которого ей не суждено было вернуться прежней. Страйкер привязал Темпест к себе навечно: теперь она не могла даже вообразить себя в объятиях другого мужчины. И снова она неслась по миру в бешеной гонке за приключениями… но не могла убежать от Страйкера. Он стал для нее солнцем, путеводной звездой, ветром, дующим в паруса ее свободы. Она знала: пока жив Страйкер, с ней ничего не случится.
Но теперь, похоже, правила игры изменились. Страйкер стал другим. Он по-прежнему суров и грубоват, но в каждом слове его, обращенном к ней, чувствуется какая-то… нежность. Темпест нахмурилась, наполняя самодельный котелок водой. Страйкер никогда не был нежным — по крайней мере с ней. И никогда не отказывался от драки, а тем более от побед над ней.
— По какому случаю такой мрачный вид? Не беспокойся. Завтра утром мы уже будем в городе.
Темпест удивленно подняла глаза. Сама того не заметив, она дошла до лагеря.
— Я не об этом думала, — тихо ответила она.
— А о чем же? — так же тихо спросил Страйкер.
Темпест повесила котелок над бездымным костерком, который разжег Страйкер, пока она ходила за водой.
— О нас. О тебе и обо мне.
Скрестив руки на груди, Страйкер ждал продолжения.
Темпест подняла на него глаза, но тут же снова отвела их в сторону. Впервые за все время знакомства со Страйкером она робела перед ним.
— Ты изменился.
— Ты тоже.
Теперь Темпест смотрела на него во все глаза.
— Как?
— Я бы сказал, ты несколько утихомирилась.
Темпест широко раскрыла глаза:
— Я?
Страйкер ласково улыбнулся ей:
— А ты и не заметила? — Ему до боли в пальцах хотелось к ней прикоснуться, но он стоял, упрямо скрестив руки на груди.
— Нет, — задумчиво покачала головой Темпест.
«Что бы это значило?» — думала она. Страйкер знает ее как облупленную. Может быть, не понимает ее глубинных мотивов, но в том, что касается ее поведения, ему можно верить.
— Почему ты так думаешь?
— Посмотри на себя. Ты не жалуешься на бездействие, не суетишься, не рвешься вперед, не мчишься сломя голову… Совсем нехарактерно для тебя.
— Ну, я вообще-то болею… — с достоинством начала Темпест. Она сама не понимала, почему ее так обижают бесстрастные наблюдения Страйкера.
— Еще год назад это тебя не останавливало. Помнишь, как ты сломала ногу и врачи предписали тебе полный покой? И что ты сделала на следующий же день после выписки?
Темпест поморщилась. Еще бы не помнить! Ругань Страйкера и ошарашенные физиономии родных до сих пор снятся ей в кошмарных снах.
— Конечно, это было глупо… но я умирала от скуки.
