никаких признаков паники. Она серьезно размышляет о будущем, но не чувствует себя загнанной в ловушку. Страйкер вздохнул с облегчением, хотя тут же мысленно выругал себя за неосторожные слова. Лучше было бы вообще подождать с этим разговором.
— И что же? — спросил он, протягивая ей тарелку.
— Я никогда раньше не думала о семье в этом смысле.
Страйкер опустил глаза и занялся сервировкой.
— Так ты не хочешь детей? — спросил он так спокойно, как только мог.
«Ну посмотри же на меня!» — мысленно молила Темпест. Но Страйкер не поднимал глаз, и ей хотелось взвыть от досады.
— Не думаю, что из меня получится хорошая мать, — ответила она нехотя.
— Почему?
— Ну, начать с того, что мне не сидится на одном месте…
— Ты будешь появляться неожиданно, привозить сыну подарки и рассказывать удивительные истории. И приносить с собой праздник.
— Но что, если он заболеет, если с ним что-то случится, если ему просто станет страшно, грустно, одиноко, а меня не будет рядом?
— Зато рядом буду я. А на случай, если и мне придется уехать, мы найдем хорошую няню.
Темпест машинально положила себе салата.
— Но это неправильно.
— Для других — может быть. Но наша семья не похожа на все прочие, не так ли? — И он с вызовом взглянул на нее.
Беспокойство в глазах Темпест сменилось растерянностью.
— Ну да…
— Значит, вопрос не в том, как заботиться о детях, а когда их заводить.
Темпест представила себе маленького Страйкера — черноволосого, черноглазого, крепко сбитого мальчугана, отважного ковбоя и защитника слабых. Представилась ей и крошечная копия ее самой — непоседа с рыжими косичками, вечно сующая нос куда не надо. Картины эти заставили ее задуматься: было в них что-то чарующее и вместе с тем пугающее.
Страйкер отложил вилку и потянулся к ней:
— Скажи мне, о чем ты думаешь?
— Я очень хочу детей! — Не меньше, чем Страйкера, эти слова удивили саму Темпест.
В ответ он поцеловал ее медленно и нежно, словно пробуя ее губы на вкус.
— Тогда нам нужен свой дом, — заметил он. — С садом, качелями и большой лужайкой.
— Так просто?
Страйкер покачал головой:
— Мы оба знаем, что так просто ничего не бывает. Но мы будем трудиться вместе. И, надеюсь, будем счастливы.
— Я не умею вести хозяйство.
— Наймем домоправительницу. — Он поцеловал ее в лоб. — Я могу себе это позволить.
— Нет, домоправительницу оплачу я. Ведь она будет выполнять мои обязанности!
Она ожидала возражений — но получила в ответ лишь широкую улыбку.
— Что ж, это честно.
Темпест удивленно подняла брови.
— И ты не станешь бить себя в грудь, взывать к мужской гордости и отказываться от… — Она запнулась, не желая снова говорить о «своих деньгах».
— Не-а, — помотал головой Страйкер и впился зубами в сочный бифштекс. — Мы равны во всем. Кроме разве что денег — но это дело наживное. Ты не машешь у меня перед носом своими миллионами — я обязуюсь не навязывать тебе традиционных обязанностей жены и хозяйки дома. Вот мы и квиты.
— Многие мужчины с тобой бы не согласились, — заметила Темпест, принимаясь за свой бифштекс.
— Я похож на других мужчин не больше, чем ты — на других женщин.
«Другого ответа я и не ждала!» — улыбнувшись, подумала Темпест и, отложив вилку, потянулась к мужу.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
Глаза его мгновенно зажглись страстью — нет, истинной любовью.
— А больше тебе ничего не нравится?
Темпест рассмеялась.
— Пока — ничего. Но, возможно, я скоро передумаю.
Глава 11
— О, вот это мне нравится! — Устроившись у Страйкера на коленях, Темпест просматривала газетные объявления о продаже недвижимости. — Послушай: «Двухэтажный дом с бассейном, двадцать акров земли, конюшня на пять лошадей, сад и река. Установлена охранная система. Шесть спален, четыре ванные, общая площадь дома шесть тысяч квадратных футов. Коттедж для гостей: две спальни и ванная». — Она отложила газету и обернулась к Страйкеру. — По-моему, это лучший вариант во всей газете. Сад, куча ванных комнат, коттедж — на случай, если к нам приедут твои отец и брат… Чего еще желать?
Страйкер улыбнулся ее ребяческому энтузиазму.
— Например, приемлемой цены, — заметил он.
— Ну, на дом у нас денег хватит!
— Ты ведь даже не знаешь, сколько он стоит!
Вместо ответа Темпест чмокнула его в щеку. Никогда еще она не чувствовала такого безмятежного счастья. Они со Страйкером не расставались уже почти месяц. Они засыпали и просыпались в объятиях друг друга. Любили друг друга ночью и при свете дня. Мытье под душем, готовка еды, поход в магазин — все превращалось для них в увлекательную игру. Сегодня, пока Темпест варила кофе, Страйкер сходил за газетой рекламных объявлений, и теперь, позавтракав, они просматривали столбцы объявлений в поисках будущего дома.
— Эй, не засыпай! — поддразнил ее Страйкер и слегка ущипнул за бедро.
— Я тебя люблю, — вдруг сказала Темпест очень серьезно.
Темные глаза Страйкера зажглись радостью. Да, с Темпест не соскучишься! Настроение ее меняется с каждой минутой, но во всех своих превращениях она остается все той же Темпест. Его любимой. Однако сегодня Темпест выглядела необычно умиротворенной. Как будто пришла к какому-то решению. Страйкера подмывало спросить, о чем она думает, но он сдерживал свое любопытство и молчал. Темпест нельзя торопить: она должна открыться ему сама.
— Отлично, детка. Я тоже тебя люблю.
Внезапно Темпест ощутила разочарование. Эти слова звучали так… так обыденно. Им не хватало силы, власти, чувства собственности… Господи, о чем это она? Темпест испугалась, не сходит ли с ума. Разве не сама она хотела свободы? Разве не согласилась на брак лишь под тем условием, что Страйкер никогда не станет посягать на ее независимость? Темпест пыталась выбросить из головы эту идиотскую мысль и забыть о ней — но ни то, ни другое ей не удавалось. А Страйкер, как назло, молчал, отхлебывая кофе и просматривая газету.
— Что ж, может быть, ты и права. Если этот дом и вправду так хорош, как написано… — Он отложил газету и встал, спустив Темпест с колен. — Ну что, поедем посмотрим?
— Давай, — согласилась Темпест. Ей вдруг захотелось бежать прочь из хорошо знакомой квартиры. Но на этот раз бегство не принесло желанного чувства свободы. Ведь бежала Темпест от самой себя.
Дом из камня и стекла, окруженный деревьями, стоял на невысоком холме. Конюшня отстояла от него на значительном расстоянии; с другой стороны стоял коттедж, от него к главному зданию вела тропинка.
