входе. Бензин для генератора покупали там же, на рынке. Кинобизнес процветал, наняли уже в помощь Вовчику девушку – «менеджера»; пустили в кинозал же продавца самодельных «хот-догов» за участие в арендной плате; Владимир уже подумывал о покупке ещё одного генератора и расширении бизнеса в соседнем районе; появились уже и подражатели. Но утомляла наглая молодёжь, норовившая попасть в кинозал без оплаты, но пока удавалось разруливать ситуации мирно.
Дважды Владимир созванивался с профессором Лебедевым, однажды – с Нэнси. В Америке обстановка прогрессивно ухудшалась, и Владимир ещё раз вслух похвалил себя – и про себя профессора Лебедева, – что во-время уехал на Родину: штаты объявляли суверенитет один за другим, Техас вообще объявил себя Техасской Республикой, выпустил свою валюту и поднял свой флаг; Мексика делала недвусмысленные предложения о «вхождении в состав»; федеральное правительство в Вашингтоне гремело лозунгами и угрозами, но лить кровь ещё не решалось, справедливо опасаясь гражданской войны.
Нэнси связалась с каким-то латиносом, главарём местной банды, и послала «факинг рашн» куда подальше – Владимир пожал плечами, и удалил её номер из адресной книжки; профессор же, судя по голосу, был доволен… доволен не прогрессирующим распадом страны, а своим попаданием в десятку с футуристическими прогнозами ещё трёхлетней давности. Он забросал Владимира вопросами, одобрил предложение Вовчика выдвигаться в деревню, дал ещё несколько дельных советов, и в заключение сообщил, что теперь вместе с семьёй доктора Ви Чун он окончательно обосновался на своём укреплённом ранчо. Оптимистично он заверил ученика, что со своим арсеналом и запасами они в любом случае продержатся не менее года, ну «а если ситуация будет совсем безвыходной, то есть растущие как грибы банды доберутся и до нас – мы с доктором устроим тут такой фейерверк, – Ви Чун ведь химик-практик, – что всему штату светло станет, ха-ха!..»
Сюрприз устроил декоративый Джордж. Вовчик возился с ним как с ребёнком, ежедневно поставляя тому свежую траву с давно нестриженных в Мувске газонов, которую тот норовил растащить и раскидать по всей квартире, притаскивал тому вкусняшки в виде листьев капусты и кусочков моркови, – Джордж, судя по всему, был вполне доволен жизнью, жизнерадостно носился по квартире, периодически делая на бегу свои фирменные сальто-мортале в прыжке, ненадолго затихая под мебелью и что-то там сосредоточенно грызя… Заботливый Вовчик соорудил ему в клетке домик из упаковочного картона, который Джордж тут же начал с удовольствием также грызть, и за неделю сгрыз почти весь, до основания… «А что, удобно, зимой его можно кормить картоном!» – заметил на это практичный Вовчик. Владимир уже попенял другу, что «кроликов нужно было как минимум пару, и не декоративных, а «мясо-шкурных», как, будучи далёким от животноводства, он выразился, – можно было бы в деревне завести кроличью ферму!
Как-то задумчиво рассматривая брюки, на которые нагадил в очередной раз Джордж, он же заметил, что «В принципе удобно – живая консерва… Жарить там особенно нечего, но на супчик на один раз – вполне… Джордж, хочешь стать супчиком в конце своей земной жизни?.. Вовчик, может его стоит в Супчика переименовать? Пусть привыкает к своему будущему предназначению, сволочь…»
Мысль сделать из Джорджа супчик не вызвала энтузиазма у Вовчика, хотя к идее кроличьей фермы он отнёсся с одобрением. Что же касается переименования Джорджа, то это пришлось сделать по «вновь открывшимся обстоятельствам», как говорят юристы.
Однажды, словив беззаботного Джорджа для водворения его на ночь в клетку («Вовчик, я не могу, когда на меня кто-то ночью может вспрыгнуть, я нервный!»), и пока что усиленно поглаживая его от ушей к хвосту, отчего Джордж сделался плоским как коврик и реально тащился, Владимир спросил Вовчика:
– Слушай, а он точно мужик? Точно знаешь?
– На рынке сказали…
– Ну, на рынке… Мало ли что там скажут – маркетинг есть маркетинг, даже и на рынке. Вот ты бы крольчиху купил, или хотел обязательно парня?
– Джорджа хотел. Крольчиху? Пожалуй что нет…
– А вот давай его исследуем! Чтобы быть в полной уверенности.
Кролик, почувствовав что-то неладное, попытался смыться, но был задержан.
– Держи его, Вовчик! Ай, как дерётся!.. За лапы держи, он меня сейчас в кровь уделает!
Кролик сопротивлялся гинекологическому обследованию отчаянно, как если бы предполагал что по результатам оного из него действительно сделают супчик. Он мощно драл друзей задними лапами и вообще всячески отбивался, но был зафиксирован. Результаты обследования поразили обоих: Джордж оказался крольчихой.
– Торгаши чёртовы… – только и смог вымолвить поражённый такой жизненной несправедливостью Вовчик.
– Да уж. Что-то я такое за ним замечал, что-то это… эдакое чисто женское желание нагадить, как в первую ту ночь… – поддержал Владимир.
– Вот зараза… – разочарованно выдохнул Вовчик, отпуская пушистого; кролик тут же, взбрыкнув, с пробуксовкой по паркету скрылся за мебелью.
– Да ладно. Какая разница!
– Оно так, конечно…
Пришлось переименовывать. На другой день, придя с дежурства в «кинотеатре» Вовчик автоматически напевал себе под нос песенку из какого-то старого водевиля с участием Андрея Миронова:
– Вся жизнь моя вами
Как солнцем июльским согрета-а-а
Жоржетта, Бабетта, Козетта, …
О! – Генриетта…
– О, точно! Джо-о-ордж! Где там тихаришься?? Отныне будешь Жоржеттой!
Высунувший мордочку с пятнышком вокруг носа из-под серванта бывший Джордж не выказал ни малейшего протеста, и на этом порешили.
Вовчик познакомил Владимира с со своим соседом по дому в деревне, – обстоятельным семейным мужиком, главой семьи состоящей из очень приятной в общении, исключительно доброжелательной жены Алёны и двух симпатичнейших дочек, – Гузели и Зульфии. Самого мужика звали почему-то Вадимом, хотя в роду, судя по именам дочек и общей склонности к традиционному домострою в семье, у него были татары. Жили они довольно далеко, но Вовчик всячески настаивал на личном визите:
– Увидишь, Вовка, он нормальный мужик! Бывший мент, с военным опытом, был в нескольких командировках в Чечне! Ружья у него есть, аж три штуки – охотник! Руки откуда надо растут, всё в доме сам делает, я имею ввиду в деревне. Хозяйственный. Мы с ним в деревне и познакомились, он мне мотоблок для огорода одалживал, – не взял ни копейки! Правда, нудный немного, поучать любит, я ему про тебя рассказывал – он скривился аж, – «не переношу, говорит, поганых коммерсов и их сыночков – белоручек!» Хы. Ну, это он так, он же тебя сам не видел. Всё поучает, поучает по-жизни, но вообще – нормальный! Соседями будем, в деревне, – вот заранее и познакомитесь! Кстати, и выдвигаться будем, наверно, вместе!
– Не знаю – не знаю, Вовчик, я вот ещё до конца не уверен, что надо в деревню непременно перебираться, нет такой увереннсти, хотя вот и профессор советует… А что за деревня-то?
– Озерье, Оршанского района.
– Ага, Оршанского? Это хорошо. Это где-то меняет дело…
Они отправились к соседу по дому в деревне «в гости», предварительно созвонившись и взяв с собой «на презент» банку джема и два пакета муки: «Надо раздавать потихоньку как-то, Вовк, у меня тут ещё много, всё на себе не утащить! А спиртного он типа не пьёт и не одобряет – косит под мусульманина, хотя сам по татарски ни бум-бум!»
– А какие у него дочки – что ты!.. Две у него. Ну, младшая ещё салажка, учится, я ей по медицине помогаю, в контрольных; а старшая, Гуля – така-а-а-ая… Танцует, кстати. В Мувск-шоу-балете, что ли. Я как-то их фото смотрел, у Вадима в альбоме – там та-а-акие девушки!.. – Вовчик мечтательно закатил глаза.
