Энрики, рождение внуков. Там все наши радости и победы, и оказалось, что их у нас было немало. Не знаю, как ты теперь оцениваешь прошлое и прожитое, но мне, несмотря ни на что, та наша жизнь вспоминается счастливой.
Сезар с улыбкой откупорил бутылку и наполнил бокалы светлым вином.
— Кажется, эта этикетка тоже найдет свое место на исторической стене, — он многозначительно посмотрел на бывшую супругу.
— Кажется, это зависит не только от меня.
Он поднес Марте бокал.
— Это зависит от нас, от нас двоих. Марта. — Сезар взял руки Марты в свои, и притянул женщину к себе.
Марта не сопротивлялась.
— Марта, ведь у нас все так плохо, а мне сейчас хорошо как никогда.
— Просто ты пьешь чудесное «От-пленьон» 1989 года. — Марта оторвалась от Сезара и удобно устроилась в кресле. — Тогда ведь был отличный урожай!
— Ты прекрасно разбираешься в винах! — Сезар не мог скрыть своего удивления. — Я этого раньше не замечал. Вот живешь с человеком столько лет и думаешь, что знаешь о нем все. А потом оказывается: в каждом из нас скрыто столько всего неизвестного, неожиданного.
— Наверное, для этого и надо отдалиться, чтобы разглядеть и оценить незамеченное прежде. — Марта поднесла бокал к губам. — Чин-чин!
Сезар не спускал глаз с лица Марты. Он знал на нем каждую родинку, каждую щербинку и морщинку. Но сейчас оно казалось ему лицом незнакомой женщины, которая нравилась ему и которую он… Сезар оборвал свои мысли.
— Ты знаешь, мне все время мерещится твой голос, будто ты зовешь меня. Наверное, я так привык к нему, что не слышать его — для меня физическое неудобство.
— Просто привычка. — Марта улыбнулась.
— Просто мне не хватает твоего голоса, и не только голоса.
Румянец заиграл на щеках Марты, и она смутилась. Милая улыбка, блеск глаз — и перед Сезаром возникла девушка, с которой он познакомился тридцать три года назад. Он протянул к ней руку, но хлопнула входная дверь, и он с сожалением поднялся навстречу Вилме, Жозефе и внукам, вернувшимся со свадьбы. Жозефа затараторила, делясь впечатлениями. Марта холодно слушала мать Вилмы, проявляя и к ней самой, и к ее рассказам лишь вежливость интеллигентного человека. Сезар еще раз подивился ее характеру. Марта молча, без единого вопроса, дала выговориться Жозефе, словно речь шла не о свадьбе сына, а о приятелях Вилмы. Только в конце на замечание Жозефы, что это была не та свадьба, на которой она мечтала побывать в Сан-Паулу, коротко заметила:
— Эта свадьба не относится к разряду свадеб интеллигентных людей. Она не пример.
Сезар еле дождался, когда уберутся к себе родственницы сына. Но не успели они подняться наверх, как явился сам Энрики.
Он окинул взглядом помолодевшую мать, взволнованного отца, вино, бокалы и присвистнул.
Марта смутилась и предложила Энрики присоединиться к ним.
— Мне пора спать, мама. — Энрики подмигнул отцу. — Не буду вам мешать. Вы отлично устроились, папа. Спокойной ночи.
Они слышали, как поднялся в гостевую спальню Энрики, слышали голоса Вилмы и детей. Но едва дом затих, Сезар присел рядом с Мартой и осторожно обнял ее.
— Пойдем спать, Марта. Наша спальня ждет нас.
— Сезар, Сезар! Проснись. — Марта с трудом растолкала его. — Тебе давно пора быть дома.
— Я ведь и так дома… — сквозь сон пробормотал Сезар, и лишь когда увидел склоненное над собой лицо Марты, проснулся окончательно. — Марта!
Она все торопила и торопила его, волнуясь, что домашние узнают об их ночном свидании. Но волнение не мешало ей выглядеть молодой и счастливой, и Сезар вдруг почувствовал, что тяжелый груз забот, лежащий на его плечах, если не оставил его, то стал значительно легче. Не надо было ничего объяснять, не надо было казаться удалым, сильным героем. Сезар отчетливо осознал, что все это время, находясь рядом с Лусией, он играл замечательную роль сказочного принца, завоевавшего прекрасную принцессу. А жизнь, жизнь настоящего Сезара Толедо осталась здесь, в этом доме, под этой крышей, в этой спальне, рядом с этой немолодой, но такой родной женщиной.
Он вдыхал аромат свежего кофе, сваренного Мартой, слушал ее причитания и ощущал себя вполне счастливым человеком.
— Ты только не смейся, Сезар, и не придавай излишнего значения этому, но я сохранила и твою зубную щетку.
— Ты все сделала совершенно правильно. — Сезар притянул Марту к себе и поцеловал в шею.
— И все равно тебе пора. — Марта осторожно высвободилась из его объятий и направилась в ванную комнату.
Сезар отставил кофе и быстро собрался. День обещал быть нелегким. Было еще очень рано, но Сезар, тем не менее, решил не заезжать домой, а ехать прямо в офис. Прежде чем говорить с Лусией, ему хотелось подумать.
Но все размышления, так или иначе, сворачивали на мысли о Марте. Сезару не хотелось облекать пережитое в убогие словесные формы, но ощущения были так остры, что он решил дать им немного остыть, притупиться, а уже потом приниматься анализировать свои чувства и поведение Марты. В одном Сезар был уверен: все, что произошло между ними, — не импульс, не реакция на жизненную ситуацию. Нет! Марта и он действительно близкие, родные люди, связанные судьбой на всю жизнь.
Все это время Сезар отгонял от себя мысли о Лусии, но чем ближе он подъезжал к конторе, тем настойчивее эти мысли возвращались. Предстоящее объяснение не пугало Сезара, однако ему всегда было неприятно лгать, а лгать Лусии ему не хотелось вдвойне. Как бы он к ней ни относился, она не заслуживала дешевой лжи, но и чувствовать себя виноватым Сезар тоже не хотел. «Лусия — прекрасная женщина, и я люблю ее, но жизнь прошла рядом с Мартой, она делила со мной радости, тяготы, беды. — Сезар горько усмехнулся. — Слишком много бед выпало на нашу долю в последнее время. Они и сплотили нас, и разлучили. Хотелось легкости, счастья, влюбленности. Все это олицетворяла Лусия — несбывшаяся мечта юности. А мечтам, верно, лучше оставаться мечтами. Жизнь для них — смертельная опасность».
В глубине души он надеялся, что Лусия — умная и тонкая женщина — удержится от расспросов и тем самым избавит его от необходимости лгать, однако ожидания Сезара не оправдались. Едва он переступил порог кабинета, как раздался телефонный звонок. Звонила Лусия.
Сезар старался говорить правду, старался говорить нежно — Лусия всегда умела слушать не только слова, главным для нее был тон, каким эти слова произносились. Объяснения Сезара звучали убедительно: засиделся, дожидаясь, когда вернется со свадьбы Энрики, потом обсуждал с Мартой, что делать дальше. Не заметил, как прошло время, не стал звонком будить ее, спать лег в кабинете на диване. Сезар говорил все это и проклинал себя за малодушие, за ложь. Но что он мог сказать Лусии, когда он еще ничего не решил? Он только кое-что понял. Вопрос один: что поняла Лусия?
Лусия слушала Сезара, и с каждым новым словом росла ее уверенность в том, что их союз рушится. Для нее было ясно, что трещина, возникшая из-за деловых разногласий, превратилась за ночь в пропасть, на одном берегу которой оказалась она, Лусия, на другом — Сезар с Мартой.
Усилием воли Лусия взяла себя в руки и ни в чем не отступила от ежеутреннего ритуала. Зарядка, душ, апельсиновый сок, кофе. Она стала подкрашиваться и только тогда поняла, что боится смотреть на себя в зеркало, — ей казалось, что длинная, горькая ночь превратила ее в настоящую старуху. Лусия подошла к трюмо — с зеркальной поверхности на нее печальными глазами смотрела симпатичная женщина со скорбно опущенными уголками. Лусия раздвинула губы в улыбке. Раз, еще раз. Нехитрая гимнастика дала результат — внутреннее напряжение ослабло, и Лусия смогла переключить свои мысли на дела.
День предстоял нелегкий. Наварру и Монтейру уже подготовили отчет о результатах расследования взрыва и готовы были в ближайшие дни передать его в министерство внутренних дел. Лусия знала содержание документов и не сомневалась: первой реакцией властей станет арест Клементину. Мысли Лусии завертелись с быстротой компьютера, она торопливо вышла из дома и направилась в офис.
