— Нурали заболел.
— Сильно?
— Очень сильно. Он в больнице.
— Но почему ты не привез пери? Нурали сказал, что ты поехал ее встречать. Она бы его сразу вылечила!
— Думаешь, пери умеет лечить?
— Она все умеет! Она же пери! — Шахерезада вздохнула. — Значит, ты ее не встретил? Кто же теперь меня спасет?
— А я совсем для этого не гожусь?
— Ты-ы?.. — Девочка смешно наморщила носик и хихикнула. — Нет. Ты не умеешь
— Как?
— Ну так! — Она всплеснула ручками. — Раз — и спасла!
— Что-то я не понял.
— Ой, какой же ты бестолковый! — Она закусила губку и задумалась. — Вот Нурали заболел. Его будут лечить — давать таблетки, делать уколы. А пери не нужно никаких таблеток. Она просто приходит, и — раз! — Нурали опять здоровый. Понял теперь?..
Вертолет доставил его во дворец. Обзор мировой прессы, подготовленный аппаратчиками, о событиях в его стране шокировал разнообразием. Сводки по ситуации в Низе становились все оптимистичнее. Поступали звонки по прямым линиям и телеграммы от глав государств. Дедушка Шахерезады, король Зирии, прислал самолет с продуктами, палатками и походными кроватями для лишившихся крова, и аэропорт запрашивал разрешения на его посадку, а также самолета Всемирной ассоциации медиков. Все посольства просили аудиенции и предлагали помощь своих стран. Пресса осаждала дворец и официальные учреждения.
Наконец сообщили, что Нурали очнулся. Гамид полетел к нему. Нурали спал после операции. Гамид сидел рядом и не мог вспомнить, когда в последний раз он видел Нурали спящим. Врач сказал, что все гораздо лучше, чем могло бы быть, или гораздо хуже — как посмотреть. И долго сыпал медицинскими терминами, подводя к тому, что вскрытие брюшной полости пациента позволило вовремя обнаружить злокачественную опухоль, но учитывая общее нестабильное состояние его организма…
— Он поправится? — не выдержал Гамид.
— Операция прошла оптимально, однако…
— Он будет жить?!
— У него есть родственники?..
Гамид полетел в клан Ваха. Голова кружилась, он никак не мог вспомнить, когда ел в последний раз. Он смотрел на непривычно темный ночной город, потом внизу поплыла почти невидимая пустыня. Звезды светили будто сами по себе. Он же обещал познакомить с ними пери! Но он расскажет ей о Нурали. Она поймет. Потому что она — пери… Раз — и всех спасла!..
Гамид вспоминал, с каким выражением Шахерезада произносила эти слова, и улыбался. Наверное, надо рассказать пери, что именно так — раз! — и всех спасла, то есть, не сделав абсолютно ничего, она действительно спасла целую страну. Но тогда нужно рассказывать и все, что происходило дальше, весь этот ужас, который он пережил за последние сутки. Верхушка заговора известна, и никому не вырваться из города, но порой полиция приезжает уже к трупам с приколотой запиской «предатель». И далеко не все террористы подхватили «золотую лихорадку»: взрывоопасных объектов еще слишком много. Хотя из некоторых захватчики просто тихо ускользают, а это значит, что фанатики разгуливают по городу — кто-то же расправляется с предателями. И самолет с «золотыми парнями» все еще стоит в аэропорту, и надо его куда-то девать, потому что аэропорт заработал. А ниточки заговора, естественно, тянутся за границу… И эти глаза пятнадцатилетнего мальчишки — «Они убили моего брата»!..
Нет, он слишком устал и не способен сейчас ни на серьезный разговор, ни на романтическую болтовню о звездах… Может, отправить Фариду просто с кем-нибудь из ее родственников, а самому остаться с пери и без всяких звезд возлечь на ложе? Ха, заняв горизонтальное положение, он точно сразу уснет. Что подумает о нем пери?
Он едва заставил себя от нее уйти, отвез Фариду с внуком в больницу, а сам полетел в Альмиру. Поцеловал в лоб спящую Шахерезаду и, тихо хмыкнув, растянулся прямо на ковре возле ее кровати. Только бы не захрапеть, чтобы она не испугалась, вяло скользнула последняя мысль…
— Дядя, дядя! Проснись, не бойся! Я здесь! Я с тобой!
Он пробормотал, приоткрывая глаза:
— Что… Что такое?..
— Ты так кричал! Ты меня звал! Что тебе приснилось?
— Не помню… — Глаза закрылись сами собой, и он чувствовал, что уже опять неумолимо проваливается в сон.
— Бедный… — Легкие пальчики гладили его по лицу. — У тебя здесь нет даже своей кровати. Поедем домой!
— Да-да… Конечно…
— Тогда вставай! — Она потянула его за руку. — Поехали!
— Куда?.. — Он резко приподнялся на локте, перед глазами поплыли пятна, голова была тяжелой, но он вроде бы проснулся окончательно. — Куда ты собралась ехать среди ночи?
— Домой! — Она прилегла ему на грудь и говорила, заглядывая в глаза: — Ты сам согласился. Тебе здесь негде спать, и пери тут все равно нету. Она, наверное, уже там. Поехали!
— Давай не сегодня. — Он гладил ее по волосам и думал, как будет хорошо опять уснуть вот так, в обнимку со своим теплым солнышком. — Денька через два, через три.
— Нет! — Она вскочила и топнула ножкой. — Сейчас!
— Тебе это подсказал Абу Рашид?
— Нет! Он тоже не хочет туда, а я хочу! Я хочу домой! Там пери! — Она взглянула на него исподлобья и поджала губки.
В вертолете она дремала у него на коленях. Он чувствовал недовольство и страх ее маленькой свиты и думал, что Нурали тоже его не одобрил бы. Нурали… «Пери придет — и раз! — он опять здоровый». Даже хорошо, что еще ночь — сейчас он отвезет Шахерезаду домой, полетит за пери и успеет к утру вернуться.
Однако сразу полететь в Ваха не получилось, и он все переносил и переносил свой отлет, а потом вдруг выяснилось, что она уже сама на полпути к нему. У него не было возможности даже встретить ее, и он увидел пери лишь поздно ночью. Странно, она не была как-то сверхъестественно темпераментна или особо сексуальна, не обладала безупречной кожей и телом, но от близости с ней наступила гармония и во вселенной утвердился порядок.
Он расслабился и, как назло, захрапел. Будь это любая другая женщина, он не задумываясь отправил бы ее спать в другую комнату или даже поиздевался бы над чутким бабьим сном. Подумаешь, храп! На то и мужчина, чтобы храпеть. Не нравится — проваливай или терпи. Но готовность пери пойти спать в другую комнату неожиданно прозвучала укором его мужским достоинствам. После второй порции любви он осторожно выбрался из ее постели и ушел к себе.
Но уснуть теперь уже не мог и все думал: скоро утро, надо будет наконец ей все-все рассказать. Выстраивал в голове разные фразы, размышлял, в каком порядке и с чего лучше начать. Мысли вертелись, толкались, путались, переплетались…
Глава 21, в которой я с трудом открыла глаза
Не только веки, но и руки, и ноги, и все тело было каким-то чужим, оцепеневшим и непослушным, словно меня всю с головы до ног сковали цепями.
«Животным мы связываем ноги, людей запираем»…
