переданный нам. Эти бывшие пленные добровольно вызвались служить в немецкой армии.
До сих пор они были очень исполнительными и дисциплинированными. Но послать их снова в бой против своих соотечественников было грубой ошибкой. Зов крови оказался сильнее новой присяги. После трех месяцев колебаний и внутренних борений он взял верх.
Раньше их использовали, чтобы держать в повиновении гражданское население, ведь наши офицеры не знали ни слова по-русски. Но в конце концов партизаны связались с ними. В ночь с 1 на 2 февраля 1944 года эти русские, которые имели при себе батарею тяжелых минометов, незаметно ускользнули к Ольшанке.
Отважный молодой валлон, который стоял на часах в темноте, был потихоньку убит ударом ножа в спину. Беглецы спокойно перешагнули через еще теплый труп, спустились с откоса и переправились через реку.
С этого момента у нас возникли 50 дезертиров, которые три месяца жили в Мошнах, в деталях изучили наши позиции, расположение нашей артиллерии, наших командных постов, радиостанций, телефонных узлов. Советское командование получило 50 знающих проводников.
Решив действовать наверняка, красные начали атаку в 08.00 и нанесли удар между Лозовком и Днепром на самом восточном конце нашего сектора.
Те несколько десятков валлонов, которые находились здесь на песчаных пустошах, были забросаны гранатами и смяты буквально за час. Этим же утром мы узнали от штаба бригады, что Лозовок также атакован и захвачен.
2-я рота, выбитая из зданий, была вынуждена пересечь водный рукав к югу от деревни, а потом ее отбросили еще на километр. И все-таки они сумели каким-то чудом зацепиться за небольшую насыпь в степи.
Оборона на берегу Днепра рухнула. Лозовок, находившийся на вершине песчаного откоса, был окончательно потерян. Мы попросили штаб дивизии перевести уцелевших в Лозовке назад в Мошны, откуда исходила самая большая опасность нашим скудным силам.
Но полученные приказы были безжалостными. 2-я рота не только не получила разрешения отходить на юг, но должна была провести немедленную контратаку, чтобы отбить Лозовок, несмотря на крайне неблагоприятную обстановку.
На другом конце телефонного провода еле слышный голос сказал нам, куда должна идти 2-я рота. Я прекрасно знал сектор Лозовка и сумел организовать контратаку. Мне даже выделили два танка и приказали посадить солдат на броню.
Через широкие грязевые потоки, по дорогам, превратившимся в грязные ручьи, мы двинулись на восток. Повсюду валялись перевернутые автомобили и туши мертвых лошадей, наполовину утонувшие в жирной грязи возле дорог.
Лозовок
Чуть дальше участка степи, покрытого красным вереском, поднимался столб черного дыма, отмечавший Лозовок. Мы прошли Мошны. Командный пункт роты просто утонул в грязи, поэтому посыльный мог попасть туда, только пройдя по импровизированным мосткам, поспешно сооруженным из дверей изб.
Преодолев три километра хлюпающей грязи и кустов, наши танки добрались до насыпи, где оборонялись спасшиеся из Лозовка. Противник обстреливал болото и разлившуюся реку.
После долгих уговоров по телефону в 15.00 наши артиллеристы сдались и сообщили, что через 20 минут откроют огонь. Скорчившись в болоте, мы внимательно следили за болотом, которое нам предстояло пересечь. Пока что по нему в панике метались несколько лошадей.
Далеко на востоке в небе мерцали несколько сигнальных ракет. Это был признак того, что наши войска на Днепре еще держались, хотя русские давно обошли их с тыла.
Над головой постоянно свистели пули. Противник закрепился чуть южнее деревни, примерно в 20 метрах над речкой. И выкинуть его оттуда было серьезной проблемой.
Взорвался первый немецкий снаряд. Затем, через большой промежуток, второй.
И это все!
Мы настаивали. Напрасно. Более серьезная помощь была просто невозможна. Боеприпасов в котле почти не осталось.
Нам оставалось рассчитывать лишь на самих себя. Скатившись вниз по склону, мы бросились бегом через заболоченное поле, по которому неслись стремительные потоки шириной три или четыре метра.
Русские снаряды падали градом. Но никто не колебался перед тем, как броситься в ледяную воду. Плечо к плечу, мы бежали к реке ниже Лозовка.
Наши два танка, осыпаемые пулеметными очередями, сами открыли огонь зажигательными пулями по избам. Дома вспыхивали один за другим, превращаясь в огромные факелы. Красные бежали от изгороди к изгороди.
Горстка валлонов бросилась к деревянному мосту, который соединял затопленную равнину с деревней. Они пересекли речку и затаились под откосом. Один, вооруженный ручным пулеметом, взобрался наверх, а под его прикрытием остальные поползли вперед по песку подобно змеям. Двадцать, а потом и тридцать валлонов поднялись наверх.
Танки, которые двигались следом за пехотой, также поползли через мостик. Однако на табличке было написано: «Три тонны». Первый немецкий танк предпочел форсировать речку. Однако русло было песчаным и не выдержало. Танк застрял в воде.
Второй танк не рискнул атаковать в одиночку. Он выпустил несколько снарядов по избам, а затем попытался вытащить танк, увязший в песке. Теперь у нас осталась одна пехота. Дом за домом мы отбивали деревню в рукопашной схватке.
Примерно в 18.00 начало смеркаться. Жемчужно-серые сумерки расцвечивали оранжевые огни пылающих изб. Это был наш последний взгляд на Лозовок, на белые и золотые дюны позади слияния Ольшанки с Днепром, на большие желтые и зеленые острова.
Мы уже не увидим еще одного багрового заката на песчаных откосах, где в течение нескольких недель развевался скромный, но гордый флаг нашей страны. Мы больше не будем стоять задумчиво на берегах огромной легендарной реки, текущей к Днепропетровску, к коричневым скалам, дельте и морю. Полевой телефон зазвонил тонко и жалобно. Это вызывал штаб дивизии, передавший новый приказ: «Общее отступление из этого сектора!»
Наш левый фланг уже завершил передвижение. Последние 200 немецких пехотинцев, прикрывавшие нам фланг на Днепре, отошли. К ночи мы должны были эвакуировать Лозовок и присоединиться к двум валлонским батальонам в Мошнах, после чего утром вместе с ними отойти еще дальше на юг на новые позиции.
Наша атака оказалась бессмысленной, если не считать очередного доказательства отваги и дисциплины. Но мы были последними, самыми последними из всей армии, кто сражался на правом берегу Днепра. Наши сердца стучали, мы вдыхали незабываемый аромат реки. Мы следили за серыми мерцающими водами, которые в сумерках отливали серебром. С чувством горечи мы спустили наш маленький флаг.
По зыбучим пескам, болотам, раскисшим тропинкам мы везли в тыл наших раненых. Сотни раз мы оборачивались, чтобы глянуть на восток. Наши сердца стучали. Наконец пылающий Лозовок превратился в простую красную точку в непроглядном мраке ночи.
Днепр! Днепр! Днепр!
