неоспоримому свидетельству его страсти. И она прикоснулась к нему, сначала нерешительно, а потом все смелее, с любовным трепетом, зная, что он откликнется на призыв, идущий из глубины ее тела, и ответ этот будет равен по силе ее призыву, когда, увлекаемые страстью все выше и выше, они сольются в едином аккорде.
Зак опустился над ней на колени, и лицо его стало олицетворенной страстью. Все слилось и растворилось в жажде, от которой его глаза сделались темными и бездонными, огненными знаками начертавшей на этом лице символ желания. И все же он обуздал свой порыв и вошел в нее медленно, бережно. Она такая крохотная, такая доверчивая. Он не хотел причинить ей боль.
Андреа обхватила своими маленькими, сильными руками спину Зака и притянула его к себе. Она была готова к этому. Ее нетерпеливое, трепещущее тело раскрылось ему навстречу, жаждало принять его внутрь целиком, слиться с ним воедино. Он двигался мягко, медленно, пока ее тело не отозвалось ответным движением, и вот их тела уже в едином ритме, в единой совершенной гармонии. Слова перестали существовать. Только вздохи, стоны и крики наслаждения были тем единственным языком, которым владела их страсть. И лишь на этом языке говорили их тела, когда они открывали для себя все новые и новые возможности этого единения. Движения во власти единой страсти становились все более и более стремительными, сильными. И, подхваченные бурным течением музыки, они взмывали на волнах ее кристально чистых звуков и неслись к неудержимо приближающемуся водопаду финального крещендо.
Обессиленные, опустошенные, застыли они в объятиях друг друга. Руки их все еще были напряжены, и ногти впивались во влажную кожу, и сердца рвались из груди, но вечность уже накрыла их тенью своего крыла. Прошло и это. Умиротворенные, расслабленные, закачались они на теплых волнах ночи. На губах Андреа играла легкая улыбка. Сейчас, при свете луны, она заметила отсвет этой улыбки на лице Зака. Он открыл глаза и уютно устроил ее возле себя до утра, и Андреа знала, что ему от этого так же хорошо, как и ей.
Глава 8
Жалюзи были подняты, и номер Андреа купался в ярких лучах солнечного света. Они просочились сюда уже давно, робкие и нежные поначалу, набрали силу и ярким безжалостным огнем прорвались сквозь окно, чтобы заполонить всю комнату. Андреа вздрогнула и проснулась. Попыталась было перевернуться на другой бок, но что-то прижимало ее к постели и мешало пошевелиться. Она заерзала, пытаясь высвободиться, не разлепляя крепко сомкнутых век: палящее солнце ощущалось даже с закрытыми глазами. Ей по-прежнему не удалось сдвинуться с места. Андреа нехотя приподняла веки и увидела, что ей мешало: рука Зака лежала на ее животе, а нога вжала ее бедро в постель.
— Ты ведь не пытаешься от меня ускользнуть? Скажи мне. — Голос Зака со сна был хриплым.
— Мне удивительно, что ты еще вроде бы здесь, — честно ответила она.
— Не в моих правилах удирать под покровом ночи. По крайней мере не от тебя, Андреа. — Он уже вполне проснулся и привлек ее к себе.
Довольная и сытая после бурной ночи, сонная, она чувствовала тяжесть во всем теле. Андреа лениво сощурила глаза и подумала, что, если бы он поднялся и опустил жалюзи, она бы с удовольствием еще немного поспала. Но он их не опустил, он даже не сдвинулся с места, только его руки ласково бродили по ее телу, вызывая ответный трепет. И она покорилась их волшебству. Она никак не ожидала, что между ними возможна такая близость. Лежать вот так рядом с ним ранним утром, ощущать тепло его тела, томно сливающееся с ее теплом. В этом было что-то необычное, пронзительно-нежное, почти невозможное.
Когда Зак поцеловал ее, она ощутила растущее желание и покорилась этому чувству, позволив себе раствориться в мягко накатывающих волнах удовольствия. Буря страсти, обрушившаяся на них в темноте ночи, утихла и сменилась приливом нежности и ласки, игривыми, легкими поцелуями, дразнящими прикосновениями пальцев. Андреа осторожно дотронулась до лица Зака, провела подушечками пальцев от переносицы вниз, к кончику носа, и дальше, по линии скул, к шраму на его щеке. Шероховатая колкость появившейся за ночь на его лице щетины стала еще одной приятной неожиданностью в этом путешествии.
Оба они чувствовали себя удивленными и благодарными путешественниками в прекрасных неизведанных землях, щедро расточающих свои богатства, ничего не требуя взамен. Но то, что начиналось как легкая ленивая игра, захватывая их все больше и больше, неминуемо должно было закончиться близостью. Но даже тогда им незачем было торопиться. Они уже познали друг друга — у них было время. И это время стало их временем. Их тела соединились в едином танце, полном радости и гармонии. И когда все уже закончилось для них в последнем общем аккорде, Зак долго еще не размыкал своих объятий, вновь и вновь шепча ее имя. Полная радости и изумления, Андреа почувствовала, что погружается в сон, который на время разогнали солнечные лучи. На ее лице блуждала блаженная улыбка: хотя солнце и заставило ее встрепенуться, проснулась она все-таки из-за Зака.
— Я бы вот так целый день провалялась, — пробормотала она и, прежде чем окончательно провалиться в сон, успела подумать, до чего же все было чудесно и как хорошо было бы проснуться опять в его объятиях.
Все вышло не совсем так, как ей хотелось. Часом позже Зак бесцеремонно сдернул с нее простыню и протащил ее через всю кровать туда, где он уже пятнадцать минут сидел, нетерпеливо поглядывая на нее и недоумевая, когда же она наконец соизволит проснуться.
Андреа немного поворчала, а потом устроилась у него на коленях.
— Все равно нам рано или поздно придется покинуть эту гостеприимную комнату и выйти на свет Божий, — поддразнил ее Зак.
— Ни за что! — ответила Андреа, прильнула к нему, обхватив руками спину Зака, и спрятала голову у него на груди. Она подтянула ноги и застыла тугим калачиком в его объятиях. Андреа не чувствовала себя готовой отстраниться от всего этого и встретиться лицом к лицу с тем миром, о котором он говорил. По крайней мере не сейчас. Но Андреа уже чувствовала, что проснулась, и пробуждение принесло с собой мысли. Она думала о Заке, думала о них обоих.
Хотя они не произнесли ни слова о любви, Андреа знала, что такого человека, как Зак, она смогла бы полюбить. Все ее сомнения и страхи растаяли под его поцелуями и ласками.
Зак легонько ущипнул ее за ягодицу:
— Вижу, вижу: ты не спишь. Так что приоткрой свои ясные очи и скажи мне, что ты думаешь о том, чтобы устроиться здесь поуютнее?
Андреа спрятала улыбку у него на груди и повернула голову так, чтобы можно было говорить без риска быть неправильно понятой:
— Я только думала-гадала, как повлияет то, что между нами произошло, на положение вещей.
— Значит ли это, что мне необходимо уволить тебя с должности коллектора и нанять уже в другом, несколько более сомнительном качестве? — засмеялся Зак. — Нет, конечно. Я хочу, чтобы ты закончила работу. Это по-прежнему очень важно. Изменилось только одно. Теперь ты и сама по себе много для меня значишь.
Вот и все, хотя она дала ему достаточно времени, чтобы сказать больше.
Зак закрыл глаза и расслабленно откинулся на изголовье кровати, увлекая Андреа за собой. Выражение удовлетворенности, сквозившее во всем облике Зака, смягчило резкие черты его лица. Он не был готов к тому, что ему предстояло сейчас услышать, к тому, чем она собиралась с ним поделиться. Пальцы Андреа бродили по его мускулистой груди, зарываясь в заросли густых вьющихся волос. Все-таки она решила начать разговор. Попыталась убрать руку, но Зак накрыл ее своей ладонью:
— Не надо, Андреа. Твои руки такие мягкие, такие нежные…
— Я не могу говорить, когда мы заняты этим. А мне надо с тобой поговорить. У нас есть что обсудить, Зак, — упорно продолжала она, стараясь не обращать внимания на то, что он в это время нежно покусывал кончики ее пальцев.
Его глаза приоткрылись.
