Есть и те, кто полагает, что грех к смерти — это «хула на Духа», которую многие считают непростительным грехом, в полном соответствии с Библией (Мф. 12:31–32). Причина такой трактовки в том, что этот грех противопоставляется всем прочим грехам и что он как непростительный должен вести «к смерти». Но стоит обратить внимание на то, что в данном контексте Иоанн вообще не упоминает о Духе Святом, хотя такое восприятие этого греха, несомненно, характерно для всех Евангелий. Некоторые полагают, что Иоанн здесь имеет в виду тот грех, который определен в Ветхом Завете как открытый вызов Богу — «если же кто… сделает что дерзкою рукой, то он хулит Господа» (Чис. 15:30–31). К последним относится и С. Грейдждан, который утверждает, что речь здесь идет о сознательном, умышленном совершении греха ради самого греха, когда тот, кто грешит, хочет показать, что полностью отвергает Бога[62]. Согласившись с такой интерпретацией, мы должны, однако, признать, что многое будет зависеть от того, что мы вкладываем в понятие непростительного греха. «Но кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению» (Мк. 3:29).
Многие христиане с особо тонкой душевной организацией мучительно переживают, в том числе, и в наши дни, воображая, что вдруг некоторые из их грехов являются непростительными, в то время как они не подозревают об этом, или что в какой–то момент они могут просто по опрометчивости совершить непростительный грех. И действительно, именно по причине того, что этот грех окутан, в определенном смысле, тайной, он стал для многих предметом опасений. Вряд ли все это полезно!, как для нашего понимания, так и для душевного здоровья. Возможно, самым таинственным и непонятным является то, что такой грех вообще может существовать, при том, что Бог столь милостив и склонен к примирению и прощению. Пастор, к которому христианин приходит со своими страхами и переживаниями по этому поводу, поступает очень мудро, если обращает его внимание на то, что уже сам факт этих опасений является несомненным признаком невиновности в совершении непростительного греха.
Одно не вызывает сомнений — тот, кто повинен в грехе к смерти, меньше кого бы то ни было беспокоится о своем положении. И дело не в «размерах» греха, мешающих прощению, равно как и не в том, что существует какой–то один, особый вид греха, на который не распространяется воздействие искупительной жертвы Христа. Дело здесь скорее в отношении и позиции самого грешника, исключающих возможность прощения. Таков был взгляд Августина, который определял хулу на Святого Духа как impoenitentia finales, наивысшую степень нераскаянности. «Совершать грех против Духа Святого не означает грешить против своей совести или преследовать церковь Христову. Этот грех состоит в отступничестве от Христа и Царства Божьего и отягощен тем, что совершающий его прежде познал Христа и испытал на себе воздействие Духа Святого. Следовательно, это сознательный бунт против Царства Божьей Благодати»[63]. В то же время, опираясь на толкование, данное Августином, Кальвин определяет этот грех как «сопротивление, неприятие Божьей истины душой человека, несмотря на то, что ему открылось все великолепие этой истины, так что ссылка на незнание исключена. Следовательно, этот грех может рассматриваться как сильное, ожесточенное сопротивление Богу»[64].
Все эти рассуждения имеют под собой определенные библейские основания и, несомненно, верны сами по себе, но можно ли с уверенностью утверждать, что именно их Иоанн имел здесь в виду? Если главное ударение в Послании делается на то, что только верующие в Иисуса как Сына Божьего имеют вечную жизнь (стихи 5 и 13), тогда возникает предположение, что именно отрицание этой спасительной истины может быть названо грехом к смерти. Если это верно, тогда грех к смерти является таковым потому, что, по самой своей природе, отвергает единственное средство, с помощью которого совершивший его может быть прощен, — искупительную смерть воплощенного Сына Божьего. Отсюда следует очень важный вывод, состоящий в том, что этот грех не только непростителен, но что он остается непрощенным. Необходимо запомнить это отличие, потому что на него в большой степени опираются рассуждения оставшейся части Послания. «Кровь Иисуса» (1:7) очищает нас от всякого греха, поэтому тем христианам, которые грешат (а таковыми являются все без исключения) даровано прощение (2:12). Тем не менее, не верующий во Христа может считать себя безгрешным или воображать, будто он не нуждается в прощении (1:8). Вот почему мы должны постоянно «исповедовать грехи наши» и взывать ко Христу, моля Его простить и очистить нас «от всякой неправды» (1:9).
Грех к смерти не прощается и остается непрощенным, потому что он отвергает те средства помилования, которые в Своем милосердии предусматривает Бог. «Смерть является естественным, но не абсолютно неизбежным результатом такого греха. Можно держать свое сердце закрытым для воздействия Божьего Духа Святого так упорно и настойчиво, что покаяние становится нравственно невозможным. Точно так же, как голоданием можно довести свое тело до такого состояния, при котором переваривание пищи или даже попытки приема ее оказываются безнадежными, душа может раз за разом отторгать все попытки сближения со стороны Бога, до тех пор, пока надежда на получение благодати полностью не иссякнет»[65]. В центре внимания некоторых выдающихся трагедий мировой литературы находится именно эта тема. Размышляя о докторе Фаусте, главном герое драмы К. Марло «Трагическая история доктора Фауста», мы приходим к пониманию неотвратимости ожидающей его судьбы и того, что стоит за его восклицанием: «Мое сердце настолько окаменело, что я не могу раскаяться». Вряд ли может существовать человеческая трагедия ужаснее этой.
Вот почему Иоанн проявляет такую заботу о том, чтобы его «дети» не впали в грех отступничества под влиянием ереси лжеучителей, отрицающих божественное происхождение Христа, Его труд искупления и тем самым приговаривающих себя к погибели. Но возможно ли, чтобы истинный верующий (наш брат, ст. 16) оказался до такой степени введенным в заблуждение, что утратил всякую надежду на спасение? Нет ли тут противоречия с библейским учением, где говорится о «долготерпении святых», о том, что спасение является результатом вечного труда Божьей благодати и что раз мы уже во Христе, то будем пребывать в Нем всегда, что бы ни случилось?
В стихе 16 говорится о брате, совершившем грех не к смерти. Здесь не дается никаких указаний относительно верующего, совершившего грех к смерти; просто упоминается о том, что такой грех существует. Поэтому уместно отнести первую часть стиха 16 к жизни церкви, к любой общине и ко всем поколениям людей, когда бы они ни жили. Бог хочет, чтобы, молясь, мы были уверены в том, что Он слышит нас, вот о чем еще говорится в этой части стиха 16. Сказанное относится к тому, что, к сожалению, является печальным и весьма распространенным фактом церковной жизни. Христианин попадает в сети того или иного греха, и это пока неясно ему самому, но совершенно очевидно для его братьев по вере. В том–то и состоит одновременно привилегия и обязанность каждого христианина, чтобы молиться за своих заблудших брата или сестру, молиться с дерзновением и верой в то, что ему или ей «Бог даст… жизнь» и что восстановится союз с Богом, Который Сам есть вечная жизнь и Которому ничего не стоит одолеть любой грех, каким бы тяжким он ни был.
Иногда возникают вопросы по поводу того, какое слово подразумевается в качестве подлежащего в конструкции с глаголом даст (даст ему жизнь), поскольку в первоисточнике оно отсутствует. Существовало предположение, что поскольку заблудший «брат» именно благодаря молитве обретает жизнь, то «дающим ее» можно считать молящегося за него как ходатая. Если учесть, что во всем Священном Писании именно Господь упоминается в качестве Дающего жизнь (и это с особой силой подчеркивается в Евангелии от Иоанна — см. 6:35; 10:28; 17:2), тогда кажется правильным, что все современные переводы (как английские, так и русский — прим. перев.) включают в это предложение слово «Бог» в качестве подлежащего.
Таким образом, если христианин совершает поступки, которые могут увести его в сторону от Христа, и даже если потенциально он способен на грех к смерти, то Бог в Своей благодати возродит его при условии, что другие христиане, входящие в Божью семью, станут за него молиться. Святой Дух, голос Которого согрешивший заглушает в своей душе, будет судить его Своим праведным судом, и Он же приведет его к покаянию, возродив в нем веру, чтобы он смог снова «ходить во свете» с Богом. В этом состоит величайший стимул для всех членов церкви, чтобы с верой молиться за полное возрождение тех христиан, которые заблуждаются или отпали от веры. Это наша самая главная обязанность, поскольку, как напоминает нам стих 17, всякая неправда есть грех. На грех нельзя смотреть сквозь пальцы, он имеет очень важное значение, разрушая наш союз с Богом и братское общение между христианами. «А если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, Праведника» (2:1). Точно так же и мы должны всякий раз,
