Ну и просто на руке много текста умещается, главное потом раньше времени не вспотеть. Пока не перепишешь на кусок обоев.
Хотя обои, сигаретные пачки и мелкие купюры в качестве записных книжек — это экстрим, конечно. Обычно самые важные заметки делаются на обороте черновика сценария.
Кстати, о сценариях… Где же я это записал… Миша отхлебнул кофе, перелистал ежедневник и заглянул в самое начало года. Ага, нашел. Перл того же автора, который «перевалил гряду водораздела», а теперь гранаты кидает в холодильники на потеху зрителям.
Не сцена, а загляденье просто.
«Сапер аккуратно убирает обломки стекла и крошку бетона и видит неразорвавшуюся миномётную мину. Он поднимает ее, несет к выходу. Он выходит в коридор, на него оглядывается один из его товарищей.
Сапер-2
(усмехаясь)
Есть улов?
Сапер-1
(показывая мину)
А то.
Второй сапер обернулся к товарищу, отвлекшись, и продолжает идти в сторону одного из классов. Первый замечает тонкую проволоку, натянутую на пороге. Он не успевает ничего сказать, просто бросает металлоискатель, держа в одной руке мину, подскакивает к Саперу-2, хватает его и оттаскивает назад».
Казалось бы, и чего тут такого? Да ничего. Просто все умерли. Потому что едва Сапер-1 дернулся, у него прямо в руке жахнуло четыреста граммов взрывчатки и во все стороны полетело несколько сотен осколков. Одно время наши в Чечне любили подсунуть нохчам сюрприз в виде мины от «Подноса»,[1] предварительно стукнутой хвостовиком о грунт. Тюкнули — она встала на боевой взвод — и аккуратно положили. Типа, забыли боеприпас. Неопытные ваххабашки хвать за мину шаловливыми ручонками… А взрыватель М-1 очень чуткий. Любое резкое продольное перемещение грозит тем, что ударник наколет капсюль — и БУМ!
В общем, если мина прилетела и не взорвалась, с ней после этого не то что «подскакивать к Саперу-2» нельзя, а даже чихнуть опасно.
Но, разумеется, если по сценарию все остались живы…
Да пускай они с этой штуковиной хоть танцуют. И кидают гранаты в холодильники. Если это сценарий не про армейских саперов, а про гражданских клоунов. Гражданским и тем более клоунам — можно. А с точки зрения специалиста, в сценарии все неправда. Настоящий «Сапер-2» не спросил бы, усмехаясь: «Есть улов?» Потому что «Сапер-1», найдя мину, сразу подал бы голос, предупреждая напарника. И не может такой человек слепо шагнуть в дверной проем, который еще не проверил. Не обучен он так себя вести. Сапер, как известно, ошибается в жизни дважды, первый раз — когда выбирает профессию. Чтобы второго раза не случилось, дрессируют их жестко. Миша это знал не только со слов знакомых пиротехников, сплошь отставных подрывников. Его самого натаскивали по минному делу: едва подвернулся случай, он его не упустил.
Миша никогда не упускал случая чему-то полезному научиться…
И вот тут начинается острое противоречие. Одна из функций таких, как Миша, знающих людей — консультировать авторов, чтобы сценарий был достоверен. Чтобы там не кидались на «растяжки» и не прыгали с боеприпасами, которые вот-вот долбанут. Консультант по военным вопросам твердо знает: драматическая сцена с «Саперами 1 и 2» попросту невозможна. А сценаристу она нужна: потому что драматическая. Для остроты сюжета. Сценариста понять можно. Вопрос в том, где проходит грань между неправдой и художественным вымыслом.
Даже в фантастике есть строгие правила насчет достоверности, иначе фантастика становится бредом. Как говорил Мише один писатель: «Ты можешь выдумать мир, где люди ходят на головах, но тогда позаботься, чтобы на макушках у героев были мозоли».
А в телевизоре сплошь и рядом — без мозолей…
Дзынь! Дзынь! Дзынь!
Миша взял трубку и, жуя, невнятно представился:
— Ы.
— А чего ты им сразу не сказал, чтобы светошумовую кинули? — спросили его без лишних предисловий. — Они уже сами додумались. Сидят теперь гордые такие, всех обзванивают, ищут, у кого «Зарю» раздобыть.
— В девяносто втором году в Нальчике, — скучным голосом произнес Миша, — случился бунт в следственном изоляторе. Кто-то из бунтующих с крыши СИЗО бросил камень и попал начальнику по ноге. Начальник скомандовал придурков с крыши убрать. На крышу закинули три «зорьки». Крыша была покрыта гудроном с редким щебнем. Результат — пятеро тяжелораненых.
— Тьфу, блин…
— Другой случай, — все тем же скучным голосом доложил Миша. — У некоего офицера тогда же, в начале 90-х, рванула в руках дефектная «зорька». Травматическая ампутация по локоть, плюс ожоги, плюс осколочные ранения корпуса.
— Блин… Ладно, там холодильник старый, железный такой, «Розенлев». Будем считать, что он это выдержал и не развалился.
— Зачем? — только и спросил Миша.
— Они хотят, — ответили ему исчерпывающе.
— Соболезную.
— Ой, да в первый раз, что ли… Справимся.
Фигней какой-то занимаемся, подумал Миша. И чем дальше, тем больше. А так хочется сделать настоящее военное кино на современном материале, чтобы народ увидел — и как это выглядит в реальности, и как мы это можем снять. Ведь можем. И воевать, и снимать.
Но пока все, что у нас хорошо получается, — это, выиграв настоящую войну, проиграть информационную. Как продули «восемь-восемь-восемь». Кто первый крикнул «Россия напала на Грузию!», тот и победил. Доказать спустя год, что мы не верблюды, — это проигрыш. Потому что спустя год это никому не интересно.
Миша оторвался от ежедневника и уставился в окно.
За окном была весна, деревья зеленели, жизнь била ключом: над помойкой кружили вороны, посреди детской площадки раскорячилась по-большому собака. Скоро начнется беспощадная московская жара, когда выгорает кислород из воздуха и город превращается в газенваген. Удрать бы куда-нибудь в командировку, что ли. Вырваться хоть ненадолго из замкнутого круга. И в коротких паузах между форс-мажорами — это телевидение, парень, — как следует поразмыслить обо всем.
О том, на что похожа твоя жизнь, например, и так ли уж сильно тебе это нравится.
Он уже собрался выходить, когда телефон задребезжал снова.
— Да тьфу на тебя, — сказал Миша телефону. Поглядел, что за номер, и слегка приободрился. Звонил генеральный с «Прайм-ТВ», его граната в холодильнике вряд ли интересует, не тот масштаб. Разве что грузовик тротила и фабрика мороженого…
— Миш! Слушай, тут у нас такая, блин, фигня…
Ой, мама, подумал Миша.
Спокойно, спокойно. У них работает сам Пиротехник, он фабрику мороженого взорвет на раз-два, фонтан пломбира обеспечен. Не станет «Прайм-ТВ» из-за такой мелочи тебя дергать.
— Поговорить надо. Можешь приехать?
