В ресторане все успокоилось: завсегдатаи ели, официант сновал туда-сюда. Открылись и захлопнулись двери кухни; поварята, звеня посудой, потащили тележку к выходу.
Возле кассы стояла, собираясь уходить, молодая пара. Мужчина надевал пальто, его жена поправляла шляпку перед зеркалом. Двое детей, мальчик и девочка, оба лет девяти, спускались по лестнице к парковке.
Поднявшись на ноги, Джозеф Шиллинг подошел к ним.
— Простите, пожалуйста, — произнес он хриплым неровным голосом, — вы ведь в город едете?
Мужчина с сомнением взглянул на него.
— Да, в город.
— Можно попросить вас об одолжении? — продолжил он. — Видите ту девушку в углу?
Он не стал указывать на нее, не пошевелился и даже не взглянул в ее сторону. Мужчина ее уже видел и теперь лишь слегка обернулся.
— Не могли бы вы ее подвезти? Я был бы вам очень признателен.
Подошла жена.
— Та девушка? — спросила она. — Вы хотите, чтобы мы взяли ее с собой? А с ней все в порядке? Она не больна?
— Нет, — уверил ее Шиллинг. — С ней все в порядке. Вас это не слишком затруднит?
— Да нет, наверное, — сказал муж, обмениваясь взглядом с женой. — Что скажешь?
Жена, ничего не ответив, подошла к Мэри Энн, наклонилась и заговорила с ней. Шиллинг стоял рядом с мужчиной, оба молчали. Наконец Мэри Энн встала, и женщины вдвоем вышли из ресторана.
— Спасибо, — сказал Шиллинг.
— Не за что, — ответил мужчина и зашагал за своим семейством; он был озадачен, но не протестовал.
Джозеф Шиллинг оплатил счет и по пустой парковке прошел к «Доджу». Он завел машину и посмотрел, не видно ли молодой пары, их детей и Мэри Энн, но их уже и след простыл.
И он поехал в город один.
21
Молодое семейство высадило ее в деловом районе, и оттуда она по вечерним улицам пошла к себе домой. На крыльце так и валялись бутылки из-под вина, которое пили негритянки; гладкие и блестящие, они загремели под ее ногами, когда она открывала дверь.
Сырой и узкий коридор вился перед ней, пока она пробиралась к своей комнате; она порылась в сумочке, нашла ключ и остановилась у двери.
В какой-то из соседних комнат послышалась танцевальная мелодия. За окном уборочная машина катила по своей сложной траектории между магазинами и домами. Мэри Энн вложила ключ в замок, повернула его и зашла.
В свете коридорной лампочки видны были только очертания картонных коробок с ее пожитками. Она их так и не распаковала. Она закрыла дверь, перекрыв слабый источник света. Комната сразу провалилась сама в себя, сжавшись в сплошную твердую поверхность.
Она прислонилась к двери и стояла так долго-долго. Потом сняла плащ, подошла к кровати и присела на краешек. Пружины застонали, но она их не видела, только слышала. Она сдвинула покрывала, скинула туфли и залезла в кровать. Накрывшись с головой, она легла на спину, руки по швам, и закрыла глаза.
В комнате все застыло. Уборочная машина проехала дальше. Пол слегка вибрировал от голосов и шорохов из других комнат, но это было скорее движение, нежели звук. Она уже ничего не видела, а теперь перестала и слышать. Она лежала на спине и думала о разных вещах, хороших и приятных, о чистоте, о дружбе и о покое.
В ее темноте ничто не двигалось. Но время шло, и тьма отступила. Сквозь потертые гардины комнату залил солнечный свет. Мэри Энн лежала на спине, руки по швам, и слушала гул машин и голоса людей за окном. За стенами в туалетах загремела вода, в комнатах начинали шуметь соседи.
Она лежала, уставившись на пятна солнечного света на потолке. И думала о разных вещах.
В девять утра Джозеф Шиллинг открыл свой магазин, нашел в стенном шкафу швабру и принялся подметать тротуар. В девять тридцать, когда он уже раскладывал пластинки, появился Макс Фигер в своих запачканных штанах и куртке.
— Не пришла? — спросил он, ковыряя спичкой в зубах. — Я и не думал, что она появится.
Не отрываясь от работы, Шиллинг сказал:
— Она не вернется. Так что я прошу тебя приходить теперь каждый день. По крайней мере, до Рождества. Потом, может быть, я смогу опять справляться один.
Макс приостановился, с умудренным видом облокотившись на прилавок; всезнающая сухость осыпалась с него, словно перхоть, и он со значением рассеивал свою сущность везде, где бы ни проходил.
— А я вам говорил, — сказал он.
— Неужели?
— Еще когда вы загляделись на ту девчонку с большими буферами. Ту, что пила молочный коктейль, помните?
— Все так, — согласился Шиллинг, продолжая работать.
— И почем она вас взяла?
Шиллинг проворчал что-то невнятное.
Макс продолжал:
— Пора бы уж поумнеть. Вы все думаете, что можете брать этих малышек, но они разворачивают все так, что сами берут вас за жабры. Так и будет. Они знают, что делают. Провинциальные девицы — это хуже всего. Они умеют заломить цену. И уж знают, где да как обналичить чеки. Вы хоть что-нибудь получили за свои деньги?
— В подвале, — сказал Шиллинг, — стоит посылка от «Коламбиа», которую я не успел распаковать. Открой ее и сверь со счетом.
— Ладно, — Макс поплелся в подвал. Он развязно хихикнул: — Кое-что вы все-таки получили, верно? Расплатилась же она хоть
Шиллинг подошел к витрине и стал смотреть на прохожих, на магазины напротив. Услышав, что Макс уже возится с посылкой, он вернулся к работе.
В час тридцать, когда Макс ушел обедать, в магазин зашел чернявый паренек в желтой спецовке. Шиллинг подождал джентльмена, суетившегося возле прилавка, отослал его в будку и шагнул навстречу парню.
— Мисс Рейнольдс здесь? — спросил тот.
— Ты — Дейв Гордон?
Парень застенчиво улыбнулся.
— Я ее жених.
— Ее здесь нет, — сказал он, — она тут больше не работает.
— Она уволилась? — разволновался паренек. — Она уже несколько раз так делала. Вы знаете, где она живет? Я уже даже адреса ее не знаю.
— Я не знаю, где она живет, — отвечал Шиллинг.
Дейв Гордон замешкался.
— Где ее Можно найти, как вы думаете?
— Понятия не имею, — сказал Шиллинг. — Могу я дать вам совет?
— Конечно.
— Оставьте ее в покое.
Сбитый с толку, Дейв Гордон вышел вон, а Шиллинг продолжил работу.
