электрических фонариках. Чем дальше вперед ее передвигаешь, тем глубже режет невидимое лезвие. Похоже все-таки, это был лазерный или какой-то другой луч, потому что лезвие разрезало почву в мгновение ока, словно бы расплавляя ее.
Они очертили большой, довольно кривобокий круг и начали резать, двигаясь друг другу навстречу. Затем нарезали круг на квадраты и принялись выворачивать толстые куски дерна и складывать из них пирамиду, которую можно было заметить издалека. Всякий раз, когда они отваливали очередной кусок дерна, из-под него в паническом страхе разбегались в разные стороны мелкие букашки. Одни прятались в соседней, не потревоженной еще траве, другие зарывались в глубь черной земли.
— Вот видишь, мы сейчас тоже поступаем несправедливо, — заметил Ники. — Ведь все эти букашки ни в чем не повинны, а мы, может, и убили кого-нибудь из них, сами того не желая.
При этих словах Нуми сразу же перестала вспарывать землю.
— Я это только так сказал — для примера, чтобы ты убедилась, что не все так просто.
Однако она отказалась продолжать работу, и Ники сам построил пирамиду. Осмотрев ее, он очистил перчатки от земли и великодушно предложил:
— Говори теперь — где право, а где лево.
Неуверенно, словно забыв, куда надо идти, она подняла правую руку.
— Хорошо, туда и пойдем, — согласился Ники, хотя до этого намеревался идти в противоположном направлении.
Держась рядом, ребята молча зашагали к неизвестности. Их шлемы, откинутые на спину, беззвучно покачивались в такт ходьбе.
— Я так проголодался, — признался Ники, когда они прошли сотню шагов, — что готов хоть траву есть.
— Проглоти одну таблетку, — великодушно предложила Нуми.
— Нельзя. Сейчас, когда с нами нет Мало, кормить нас некому. Но если ты не возражаешь, жвачку я бы…
— Хорошо, я не буду на тебя смотреть.
— Почему не будешь на меня смотреть?
— Потому что когда ты жуешь, у тебя отвратительный вид, — чистосердечно призналась она, и Ники не посмел достать жвачку из-за уха.
Из-за этого у него испортилось настроение, и он решил, что больше не скажет ни слова. Прекрасная поляна все не кончалась, а сердиться на кого-нибудь и молчать даже в мыслях ужасно трудно. Одним словом, шагов через сто Николай снова не выдержал.
— Если ты устала, давай отдохнем.
— Я не устала, — коротко ответила девочка.
— Ты все еще сердишься на меня? — спросил Ники, забыв о том, что это ему полагалось быть сердитым.
— Нет, но мне горько.
— Отчего?
— Потому что мы были несправедливы. Я не знала, что от этого тоже бывает горько. Думала, что только тогда, когда к тебе несправедливы…
— Слишком ты чувствительная!
— А это плохо?
Что на это скажешь? Действительно, хорошо или плохо быть чувствительным? Вероятно, многие сталкивались с этой проблемой, и всякий раз оказывались в затруднительном положении.
— Это очень сложный вопрос. Иногда это хорошо, иногда — нет.
— А сейчас — как? — Нуми, видимо, решила не оставлять его в покое, постоянно задавая свои глупые, как ему казалось, вопросы.
— Сейчас это плохо. Мы не знаем, где находимся и что нас ждет…
— Тогда я не буду. Постараюсь не быть чувствительной.
Он с удивлением взглянул на нее и, смягчившись, сказал:
— Женщина всегда должна быть чувствительнее мужчины. Это ей идет.
— А на сколько чувствительнее?
— Ну и вопросы ты задаешь! Спроси что-нибудь полегче.
— Если тебе неприятно, я не буду больше спрашивать!
Нет, с этой девчонкой все-таки что-то происходит. Такая стала послушная, что дальше некуда. Может, она признала его превосходство? Или просто испугалась после того, как Мало их бросил? Так храбро себя вела с «сомо кусапиенсами», а тут?.. Ну, конечно, просто она испугалась! Сколько бы мозгов ни было у девчонки, а все-таки в храбрости ей с мальчиком не сравниться. Потому-то она сейчас и подчиняется ему с такой готовностью.
Признаться, от этой мысли Ники и сам немного струхнул — ведь теперь он должен быть предводителем, теперь ему и за нее надо отвечать! Он даже вспотел в скафандре. Хотя, может, это чужое Солнце уж слишком негостеприимно жгло их обнаженные головы.
— Нет, я не против твоих вопросов, — сказал он, чувствуя себя намного старше из-за ответственности за их судьбу. — Раз ты из другой цивилизации, то должна задавать вопросы, иначе как ты сможешь нас понять? Только сейчас не время. Давай-ка лучше включи свой второй мозг. Пусть он наблюдает, пусть записывает, может, и подскажет нам, что делать.
Она послушно нажала кнопку, а он постарался больше не отвлекаться по пустякам.
Это удалось ему без труда, так как странного вида куча, которая маячила вдали, вроде как зашевелилась и вполне могла оказаться кучей живых существ. Ники быстро достал из кармана газовый пистолет, так как одной рогаткой со скобками тут явно было не управиться.
— Что ты делаешь! — тихо вскрикнула Нуми. — Ты их обижаешь!
— Как это я могу их обидеть, когда я даже не знаю, кто это!
— Вот именно. Ты еще их не видел, а уже считаешь их врагами.
— Слушай, — тоже шепотом отозвался он, хотя незнакомые существа были еще далеко, — ты ведь обещала быть менее чувствительной? Так что теперь будешь слушаться меня! Я подчинялся тебе, пока мы были в Мало, а здесь позволь распоряжаться мне.
Да, издалека эта планета действительно не была похожа на земной глобус, но все, что Ники на ней увидел, очень походило на земное, и от этого он чувствовал себя увереннее. И если те существа впереди окажутся овцами, несмотря на странный оранжевый цвет, значит, все в порядке.
И все же что-то было не так. Там, где у земных овец были головы, у этих животных висели толстые оранжевые хвосты. Зато на месте хвостов торчали головы. Сбившиеся в круг животные встретили их хвостами наружу. Встретили полным молчанием. Очевидно, хвостами они блеять не умели. Головами же уперлись друг в друга и словно перешептывались о чем-то.
Городской житель Николай Буяновский овец кроме как по телевизору никогда не видел и потому сразу подумал, что они действительно попали на планету, где все наоборот.
Внезапно рядом со стадом поднялась огромная грязно-оранжевая копна, странно похожая на человека. Однако ребятам трудно было понять, действительно ли это человек, так как лица его они не видели из-за низко надвинутого на голову мохнатого капюшона, от которого до самой земли спускалась такая же лохматая и толстая бурка. Похоже, она была сделана из шерсти этих обратных овец. Но вот странная копна выпростала руку из-под бурки и немного приподняла капюшон. Показалась морковно- красная борода, над которой все же имелось нечто похожее на нос и глаза.
— Кажется, он весьма учен, — сказала Нуми, смерив взглядом оранжевого пастуха. — Он сразу же догадался, откуда мы. В мозгу его появились звезды.
Капюшон склонился в глубоком поклоне. Ники в ответ тоже поклонился. Несколько поколебавшись, Нуми тоже поклонилась. А потом шепотом сказала:
— Нам не следовало этого делать. В мыслях у него появилось смятение.
Оранжевая копна что-то пробормотала.
— Постарайся выучить его язык, — шепнул Ники девочке, а вслух произнес: — Добрый день. Мы —
