Конечно, воспевать тюрьму — Неблагодарная затея,И не по нраву моему Прикосновенье к этой теме.Свободе яростно служа,В крови двадцатого столетья,Иду по острию ножа —Тюрьму Шпандау берусь воспеть я.Есть мрачный каменный квартал В стеклянном Западном Берлине, Он символом возмездья стал На той опасной половине. Тюремный замок.По углам Стены —Сторожевые вышки.И днем и ночью стражу там Несут вчерашние мальчишки.Солдаты четырех держав,Союзники по прошлой битве,Сурово автоматы сжав,Стоят, строги, как на молитве.По месяцу, три раза в год,Согласно принятому плану,Для наших настает черед Взять мрачный замок под охрану.А в замке узник лишь один,На все пятьсот тюремных камер,На весь на Западный Берлин,Один,Как зверь, он в клетке замер.Да, это был опасный зверь Под именем Рудольфа Гесса.Один остался он теперь От Нюрнбергского процесса.Не обкрутил он докторов,Безумие изображая.Да, он безумен и здоров —Не от безумья змеи жалят.Ходил он в первых главарях В нормальном сумасшедшем доме И зря,По правде говоря,Не разделил их общей доли.Но, может быть, вердикт суда Страшнее казни.Пусть отныне Десятилетья, не года,По камере — туда-сюда Он ходит в каменной пустыне, Пусть позабудет мир о нем,О черном узнике одном В Шпандау, в Западном Берлине.Пусть мир забудет.Но должныОб этом буром замке помнить Седые дьяволы войны В тиши своих уютных комнат. Пусть их, в видениях ночных, Придавит, словно тяжкий камень, Что приготовлено для них Еще пятьсот тюремных камер.Промозглый холодок к утру. Стоят на вышках наши парни И по квадратному двору Шагают медленно попарно. Армейский плащ в росе намок. Темны железные ворота, Добротно смазанный замок Защелкнут на два оборота.Я не желаю никому Такого тягостного груза: Должна была воспеть тюрьму Моя простреленная муза. Солдаты встали на посты,А вы забудьте эти стены, Ступайте собирать цветы, Искать лирические темы.
