Наш отважный комсомолец,И зовут его Максимом,А из рода он Пассаров,Из нанайского селенья,Где отец его и братья В рыболовстве и охоте Жизнь суровую проводят».Я ответил: «Мы знакомы».И Пассар промолвил: «Точно».И в глазах его веселых Огонек мелькнул таежный.«Здравствуй, друг. Ты помнишь встречуВ крае Дальнего Восхода?Ты, ходивший на медведя,Как с другим воюешь зверем,Что пришел не из берлоги,А из города Берлина?»И нанаец мне ответил:«Я убил их двести двадцать,И, покуда жив, я буду Истреблять их беспощадно».Расстегнул шинель нанаец,И на ватнике зеленом Я увидел орден гордый — Красное увидел знамя.3Рано утром мы с Пассаром Поползли вперед.На склонеУзкий выдолблен окопчик Средь засохшего бурьяна.Здесь легли мы, наблюдая За равниной.Перед намиГрустная земля застыла,Белым саваном укрыта...Из далекого оврага Вырывался красный выстрел. Выл снаряд. И беспрестанно Щелкали в бессильной злобе Рядом пули разрывные.Мы лежали, говорили Про таежные закаты,Про амурские уловы И про лодку-оморочку.Я сказал Максиму: «Знаешь, По легендам и преданьям,Бог войны и бог охоты Был один у наших предков». «Нет, война, — Максим ответил —На охоту не похожа:Зверя бил я добродушно,То был честный поединок.А теперь с врагом бесчестным, С волчьей стаей я сражаюсь, Новое узнав значенье Слова „зверь“.Смотри, товарищ,Вон спускается с пригорка Ворог. Он меня не видит,Но ему давно уж пулю Приготовили уральцы.И в стволе моей винтовки Тихо дремлет гибель зверя».Левый глаз нанаец сузил Так, что показалось, будто Он заснул.Но грянул выстрел,И опять открылись веки.И сказал Максим сурово: «Это двести двадцать первый Кончил жизнь благополучно»«Хорошо! — сказал нанаец. — День сегодняшний, однако,У меня прошел недаром.А теперь пойдем в землянку, Должен я письмо отправить Девушке своей любимой,Что живет у нас в селенье, Обучая в новой школе Маленьких детей нанайских.
