Поверьте, если бы могла, она пнула бы этого снеговика ногой.
Карл по сравнению с крошкой Эшли просто великан, хотя ему тоже девять. Коляску для него делали на заказ, чуть ли не в два раза шире обычной. Помощники, которые работают в нашем классе, усаживают его туда и поднимают сразу вдвоем. Зато руки его прекрасно слушаются. Он сам управляет коляской и даже может написать свое имя! А еще он может как следует врезать снеговику!
Карл понатыкал в снеговика карандашей и линеек, даже в голову воткнул пару шариковых ручек. Миссис Хайятт хлопает в ладоши и визжит:
— Молодец, Карл! Умница! Такой творческий подход!
Карл хохочет. Он, кстати, умеет говорить, но только короткими простыми фразами. Выбирать выражения Карл не привык:
— Снеговик придурок! Придурок!
Думаю, он ненавидит Сидни не меньше моего. Как-то раз он приколол к его нижнему шару по подгузнику спереди и сзади. Учительница не стала их убирать. Уж в чем в чем, а в подгузниках Карл разбирается.
Если Карл сходит на уроке по-большому, а такое случается почти каждый день, вонь в классе стоит, как у обезьян в зоопарке. Помощники его не ругают. Они надевают резиновые перчатки, везут Карла в туалетную комнату, моют, переодевают в чистые спортивные штаны (Карл всегда носит трикотажные спортивные штаны) и снова усаживают в коляску. Вообще наши помощники достойны самой высокой награды — с нами очень непросто.
У Марии синдром Дауна, ей десять. Вот она любит Рождество по-настоящему! Как, впрочем, и Пасху, и День святого Валентина, и День Земли. Название праздника не имеет значения — Мария готова веселиться круглый год. Она вся такая кругленькая, прямо как наш снеговик, только болтает без умолку. Мне она нравится. Мое имя она так и не запомнила, называет меня «Мелодик» — ну и пусть себе называет, мне не жалко.
Каждый год, когда из кладовки появляется снеговик, Мария прыгает от радости. Она и правда его любит, единственная в классе.
— Ура! Ура! Пришел наш Сидник! Надо надеть на него шапочку! Можно я? Можно я? Вот мой красный шарфик, это ему! — И скачет вокруг пожелтевшего монстра.
Все наши учителя доверяли Марии украшать снеговика зелеными бумажными конфетами и звездами из фиолетовой оберточной бумаги. Мария целует каждое украшение и только после этого приклеивает к снеговику. Перед уходом домой она обязательно обнимает своего «Сидника». А когда Рождество проходит и Сидни отправляется в кладовку, Мария рыдает.
Пусть Мария не очень умна в привычном смысле этого слова, зато она чувствует окружающих. Помню как-то в классе она подошла ко мне и спросила почему я такая грустная. А я и правда была грустная, накануне умерла моя любимая золотая рыбка — но Мария-то откуда могла об этом знать? Она крепко меня обняла и мне стало легче.
Короче, Мария у нас постоянно обнимается. А вот Глория всегда раскачивается из стороны в сторону. Когда ее приводят в класс, она забивается в угол и сидит весь день, раскачиваясь, у стены с намалеванными цветами. Учителя стараются привлечь ее внимание, вытащить из угла, но она только крепче обхватывает себя руками, будто замерзла, и продолжает раскачиваться. Кажется, у нее аутизм. Ходит она совершенно нормально и говорить может нормально, но только если захочет. Зато когда говорит, то ее всегда интересно слушать.
— Меня трясет от снеговика, — сказала как-то Глория в полной тишине, а потом умолкла до конца дня. За все годы она не прилепила к снеговику ни единой снежинки, зато, когда включают рождественские песенки, она чуть распрямляется и почти перестает раскачиваться.
Следующий — Уильям Уильямс. То есть это ему родители дали такое имя, но в школе его все зовут просто Вилли. Ему одиннадцать. Не знаю, как называется его болезнь. Он часто издает пронзительные гортанные вопли, почти как настоящий тиролец из рекламы шоколадок «Милка». А еще он иногда свистит, рычит и выкрикивает что-то непонятное. В общем, ни секунды не молчит и не сидит спокойно. Мне иногда кажется, будто он спит и ему снится кошмар.
Как только в классе появляется несчастный кособокий снеговик, главная задача учителя — следить, чтобы Вилли его не пнул и не повалил на пол. Не подумайте, что Вилли лупит снеговика от злости, просто руки и ноги у него постоянно в движении и он ничего не может с ними поделать.
Впервые Сидни отправился в нокаут при миссис Хайятт: радостным визгливым голосом она попросила Вилли украсить снеговика розовым бантиком. Вилли старался изо всех сил, но через мгновение по полу покатились три отдельных шара, а розовый бантик улетел под учительский стол. А Вилли вопил и свистел. И, кажется, улыбался.
Думаю, если бы миссис Хайятт попросила Вилли украсить снеговика бейсбольными мячами, все было бы в порядке. Вилли
В первом классе у нас был мистер Гросс: он в основном играл с нами в «угадайку». На все вопросы — про бабочек, корабли и всякое такое — Вилли вопил или мычал, но если попадались вопросы про бейсбол, то из него сначала вылетал правильный ответ, а потом уже все остальные звуки.
Мистер Гросс:
— Кто из бейсбольных игроков впервые сделал шестьдесят хоум-ранов за сезон?
Вилли:
— Бейб Рут! — И вопль.
— А кто побил его рекорд в семьсот четырнадцать хоум-ранов?
— Хэнк Аарон! — Опять вопль.
— А кому принадлежит абсолютный рекорд по числу хитов? — Мистер Гросс явно удивлен.
— Пит Росс! Четыре тысячи двести пятьдесят шесть! Ы-ы-ы!
— Кто забил больше всего голов в истории футбола?
В ответ тишина. Ни единого звука от Вилли: футбол ему не интересен. Как и снеговик.
Иногда мне кажется, Вилли очень старается хоть немного посидеть спокойно, не вопить, не мычать, не дрыгать руками и ногами. Он зажмуривается, сосредоточенно морщит лоб, и тогда ему удается продержаться пару минут. Но потом он делает глубокий вдох, будто вынырнул из-под воды, открывает глаза — и все по новой. И он становится грустным-грустным.
Наша Джилл немного волочит левую ногу, поэтому передвигается в ходунках. Она очень худенькая, бледная и спокойная девочка. Как только Сидни появляется в классе, взгляд у Джилл становится пустой и потухший — будто лампочка перегорела. А из глаз катятся слезы. Мистер Гросс пару раз подводил ее к Сидни, вкладывал в руку бумажные украшения, но все напрасно: с таким же успехом он мог просить о чем- то манекен в магазине. Я слышала, как кто-то из помощников рассказывал: малышкой Джилл попала с родителями в аварию. По-моему, нет ничего ужаснее, чем родиться нормальным ребенком, а потом стать таким.
Фредди у нас самый старший: ему почти двенадцать. Он ездит на коляске с электроприводом и страшно этим гордится. Проезжая мимо меня, он всякий раз говорит: «Фредди вж-ж-жик-р-ракета! Фредди вж-ж-жик-р-ракета!» Потом улыбается, изображает, будто надевает шлем, включает скорость коляски на максимум и едет через весь класс. И хотя скоростей в коляске всего две — медленно и еще медленнее, — Фредди чувствует себя настоящим гонщиком.
Он наматывает круги вокруг обшарпанного снеговика, мечет в него звезды с липучками и прочую украшательную дребедень, повторяя один и тот же вопрос: «Сидни вж-ж-жик-ракета?»
А что? Вилли уже пару раз отправил снеговика в нокаут, Карл понатыкал в нем дырок карандашами и ручками, так почему бы бедному Сидни не слетать на луну? Каждый год Фредди украшает снеговика парой- тройкой своих любимых наклеек с гоночными машинками или символикой НАСА — у него вся коляска такими обклеена. Фредди не знает, какое сегодня число или день недели, зато без запинки ответит, кто выиграл последние национальные автогонки.
Осталось рассказать только о себе.
Я ненавижу этого дурацкого снеговика, но старательно прикрепляю к нему украшения: проще сделать, чем объяснить, почему ты этого не хочешь.
На подлокотниках моей коляски закреплен прямоугольник оргстекла, который служит и столиком для
