удивились, увидев меня?
Я быстро взглянула на него и сразу отвела глаза. «Ну вот, нашел безопасную тему», — в смятении подумала я. Его близость уже сама по себе не добавляла мне спокойствия, так что и без его коварных вопросов я сидела как на иголках... Павел ждал и я должна была что-то ему ответить.
— Нет, удивилась, конечно... Но, кажется, я уже начинаю привыкать... — нашла я в себе силы признаться.
Павел улыбнулся.
— Это уже лучше, — протянул он. — У вас здесь дача или вы приехали в гости?
— Да скорее в гости... Дача принадлежит моей маме и ее мужу. Но мы с Катей бываем здесь чаще, чем они. А как вы здесь оказались? Вы давно на пляже? Я вас не заметила...
— А я не заметил, чтобы вы старались кого-то заметить... — парировал он. — Прошли в двух шагах от нас и даже не взглянули.
Павел махнул рукой в сторону небольшой компании, расположившейся у тропинки, по которой мы с Катей вышли к морю.
Моя мама называла меня «вещью в себе».
— Ты живешь, — говорила она, — словно вокруг тебя ничего и никого нет, словно по пустыне бредешь... Марина, пора наконец спуститься на землю.
Павел тоже однажды уже назвал меня любительницей считать ворон, поэтому я и не стала оправдываться.
— Не знаю, почему я не решился окликнуть вас, — меж тем продолжал он.
— Так у вас тоже бывают сомнения? — слегка поддела его я.
— Бывают с некоторых пор, — туманно ответил Павел.
Как расценить это его признание, я не знала, а потому поспешила спросить:
— А как же ваши друзья? Они не обидятся, что вы так надолго их оставили...
Я взглянула в ту сторону, куда он указал. Там сидели две женщины, мальчик лет десяти и мужчина. Они были довольно далеко, и лиц я разглядеть не могла.
— Ничего страшного, — ответил он. — Они необидчивые...
«Все, может быть, и нет, — с уже знакомым уколом ревности подумала я, — но вот одна из женщин наверняка...»
— Мне кажется, вы не о том подумали, — будто прочтя мои мысли, вкрадчиво произнес Павел.
— Откуда вам известно, о чем я подумала? — спросила я, испугавшись, что он и правда мог это узнать.
— По вашим глазам, конечно, — сверкнув улыбкой, сообщил он. — Вам раньше никто не говорил, что у вас очень откровенные глаза, они все говорят за вас...
— Перестаньте надо мною подшучивать. — Я хотела было рассердиться, но почему-то не смогла.
— Я вполне серьезен, — откликнулся он. И тут же снова принялся за старое: — Иногда я думаю, что вы вполне могли бы обходиться без слов...
«Вот негодяй», — подумала я и демонстративно отвернулась от него.
— Это мои друзья... и только, — мягко произнес Павел, легким нажимом оттеняя последнее слово.
Щеки мои залила краска, но вместе с этим я испытала облегчение, я почему-то поверила ему, хотя, с кем он пришел на пляж — с друзьями или со своей возлюбленной, — меня, казалось бы, не должно было волновать.
Желая поскорее замять возникшую неловкость и вдруг осененная догадкой, я спросила:
— Так у вас тоже здесь дача?
— Не совсем... — чуть помедлив, ответил Павел. — Скорее, просто дом. Дом моего детства, — уточнил он.
Но я все равно ничего не поняла и вопросительно посмотрела на него.
— Не удивляйтесь, я здесь родился и вырос, — пояснил он. — Шесть лет назад, когда у меня появились деньги, выкупил его. К тому времени все соседи уже разъехались, только моя мать все еще жила там.
— А как ваша мама попала в этот поселок?
Павел в раздумье взглянул на меня.
— Это не очень веселая история, боюсь вас снова расстроить, — предупредил он.
Мне стало неловко, я почувствовала, что коснулась чего-то очень личного и не простого...
Выудив из песка гладкую, отшлифованную морем палочку, Павел повертел ее в руках и сказал:
— Мама попала сюда в конце сорок четвертого вместе с бабушкой. Здесь было что-то вроде пересыльного пункта — направляли на работу в Германию. Взрослых... — добавил он.
— А детей куда? — вырвалось у меня.
— Кого куда. С родителями их редко оставляли. Но моим повезло, и вдвойне... Бабушку взяла к себе одна фермерская семья, а маму определили туда нянькой к двухлетнему сыну хозяев, хотя ей самой тогда было всего семь лет.
— После войны мама и бабушка остались здесь. Ехать им было некуда. — Павел помолчал. — Дом совсем маленький. У каждой семьи было по комнате, две на втором этаже и еще одна вместе с общей кухней на первом. Представляете, как мы ютились? Но жили дружно. Совсем другое время было, что-то ушло, и, я думаю, навсегда. Теперь люди уже не могут так жить... Хотя, может, и правильно...
Павел сидел вполоборота ко мне, глядя на море отсутствующим взглядом. Мне показалось, что сейчас он был там, в своем детстве. Что он видел, о чем думал, хотелось бы знать, но, наверно, это было очень личное — я бы никогда не посмела спросить...
— Поселок совсем опустел. Всего-то осталось четыре дома, в которых еще кто-то живет... — задумчиво, словно сам с собой, произнес Павел и снова замолчал.
Я услышала в его словах грусть и тоже молчала, не желая нарушать его мыслей.
— Все-таки странно... почему мы раньше не встретились? — услышала я его голос в то время, когда пыталась представить себе, каким могло быть его детство здесь, в этом доме, в этом месте, таком тихом и далеком от больших городов. Я не сразу вникла в смысл его слов. — Наши пути столько раз могли пересечься...
«Действительно странно», — подумала я, наконец уловив его мысль, но вслух ничего не сказала.
— Я же говорил: это судьба, — как будто вторя моим мыслям, весело продолжил Павел, от его недавней грусти не осталось и следа. — Видимо, ей пришлось предпринять последнюю отчаянную попытку, чтобы нас познакомить.
— Что вы имеете в виду? — рассеянно спросила я.
— Толкнуть вас под колеса моей машины. Тут уж не заметить было никак нельзя, — заключил он лукаво.
— Я рада, что вы обвиняете в этом судьбу... — решив обратить все в шутку, ответила я.
Павел рассмеялся.
— А как же на следующий день? — уловив мое желание свести на нет судьбоносное предзнаменование, спросил он, видимо решив окончательно припереть меня к стенке.
И тут я уже засомневалась, а шутит ли он?
— Вы хотите сказать, что ей и этого показалось мало, — скептически заметила я, — и потому она привела меня к вам на следующий день наниматься на работу?
— Конечно, — шутливо ответил он. — А как же, по-вашему, объяснить такое совпадение? Видите, как все логично выстраивается?
— Да, только не упускайте из виду, что эту логичность выстраиваете именно вы...
— Да ну... — протянул он. — А разве вы в судьбу не верите?
— Скорее верю, чем нет, — подумав, ответила я, — но не в нашем случае. И еще мне не нравится, что вы все время надо мной посмеиваетесь.
— Ничуть, — с претензией на честность сказал Павел, но глаза его смеялись.
Кажется, он что-то еще собирался сказать, но я быстро спросила:
— Ваша мама до сих пор живет в этом доме?
— Да, большую часть времени, — легко меняя тему, ответил Павел. — Когда становится очень холодно, она перебирается ко мне. Но здесь ей нравится. Город ее утомляет, к тому же она с детства очень боится
