контекст играет и иную роль. Оно свидетельствует не только о добросовестности летописца, бережно отнесшегося к истории многих поколений.
Во-первых, для читателей, особенно непросвещенных, оно придает эпохальному событию, чудесному рождению Мессии, реальность и живую достоверность: коль известны имена дедов и прадедов — значит, нет сомнений, что в точности так оно в действительности и случилось. Их вера подкрепляется фактами.
Во-вторых, приход на землю Спасителя выглядит в таком повествовании закономерностью, вырастающей из логики всего предшествующего развития народа и человечества…
Подобная предыстория есть и у Заратустры.
Пусть остаются пока дискуссионными место и время его рождения, но имена его ближайших предков и далеких пращуров зороастрийская мифология сберегла и донесла до нас.
Родословная пророка, согласно арийской традиции, выглядит внушительно: она восходит к первому человеку, Гайа Мартану, имя которого в переводе с авестийского языка предположительно переводится как «Жизнь смертная». (Не отсюда ли, кстати, происходят слова современных европейских языков, обозначающие смерть или связанные с этим понятием? К примеру, латинские и французские «mortus, mort, mortel», русские «мор, морить, морок и — мрак»? А у древних славян богиню смерти звали Мареной или Мармарой…)
Гайа Мартан (или Гайомарт) — это, по сути, зороастрийский Адам: он был сотворен из земли самим Благим Духом, Ахура Маздой.
В библейской книге Бытия человек появляется в мире в шестой день Творения. И в древнем арийском мифе, уходящем корнями в глубину тысячелетий, Гайа Мартан — тоже шестое творение Бога. Только у этого мужчины еще не было своей Евы…
Согласно верованиям арийцев, первый человек умер в тридцатилетнем возрасте, так как на сотворенный мир напал Дух Зла, Ангро Майнью, неся с собою смерть. Именно тогда, с его вторжением, завершилась Эра Творения, началась Эра Смешения Добра и Зла.
Недолго прожил Гайомарт, всего тридцать лет. Он умер от болезни, насланной Духом Зла, но перед смертью обронил на лоно земли свое семя, из которого вырос куст ревеня о двух стеблях, соединенных между собою. В этом общем растительном теле жили, однако, две души. А потому и тела их вскоре разъединились и превратились в человеческие: это были Машйа и Машйои, мужчина и женщина, первая супружеская пара.
Глупыми, чересчур доверчивыми и грешными оказались эти люди, появившиеся из растения. Часто шли они на поводу у коварного Ангро Майнью и по его наущению совершали поступки, не угодные Богу. Они даже, подобно нечистым животным, съели… своего первого ребенка!
А потому после смерти они попали во Тьму, где и ждут по сей день конца света и последнего боя Добра со Злом, когда и над мертвыми будет вершиться Страшный суд (в зороастризме издревле существует пророчество, подобное эсхатологическому «Откровению» Иоанна Богослова, финальная битва Спасителя с мировым злом называется Фрашокерети, или Фрашкард, что означает «переделывание»).
Однако со временем в сердцах супругов пробудилось чувство родительской любви, и следующие потомки этой первой четы заселили землю, став родоначальниками разных народов.
Среди семи пар детей, которые родились от Машйа и Машйои, были мальчик и девочка — Сиямак и Нашак. Они выросли и тоже стали мужем и женой, родив, в свою очередь, Фравака и Фравакиен.
А уже их сын Хаошьянгх стал первым земным властителем, первым царем. Он возглавил династию Парадата («Поставленных впереди»). По преданию, Хаошьянгх первым установил законы для людей, то есть создал государство. О том, где предположительно находилось государство Арьяна Вэджа, мы поговорим особо, мнения по этому поводу подчас диаметрально противоположны.
Хаошьянгх обучил своих подданных хлебопашеству и хлебопечению, строительству каменных жилищ и многому другому.
Именно в его царствование на земле сами собою вспыхнули три великих огня — священное тройственное пламя Атара, от которого впоследствии были возжены огни святых алтарей. Древних арийцев нередко называют огнепоклонниками, хотя они обожествляли и другие стихии — воду, землю…
Теперь, конечно, уже невозможно точно установить, чем были в реальности те первые огни. Мы можем лишь предположить, что они представляли собой, к примеру, факелы природного газа или горящую нефть. Это кажется особенно вероятным, если принять гипотезы тех историков, которые считают местами обитания древних арийцев побережье Каспия или другие нефтеносные районы.
Сюжет мифа подтверждает такое предположение: при расселении людей на окраины государства огненные жертвенники упали в море, но пламя не погасло, а лишь разделилось на несколько частей и засияло еще ярче, отчего в ночи стало светло, и путешествующие не сбились с дороги.
Сын и наследник Хаошьянгха, второй царь династии Парадата, Тахма-Урупи (Тахмурас), был жрецом. В авестийской традиции существует и другая версия арийского генеалогического древа: согласно ей, Тахма-Урупи приходился Хаошьянгху не сыном, а правнуком. А его отец, Вивахвант, стал первым жрецом Хаомы, отжав для жителей телесного мира священный сок чудодейственного растения. В отдельной главе мы подробнее расскажем об этом древнем мистическом обычае.
Как бы то ни было, Тахма-Урупи отличался праведностью и добродетелью. Он утвердил в государстве религиозный культ Творца, Ахура Мазды. Правда, вплоть до рождения Заратустры арийцы наряду с великим Благим Духом почитали и других богов — пантеон их обширен.
Еще он научил подданных пасти скот, вязать из овечьей шерсти одежду и ткать ковры, приручил домашних животных.
Кроме того, Тахма-Урупи был отважным воином. Он отражал набеги буйных кочевников на мирные оседлые поселения. Он вызвал на бой приспешников Тьмы дэвов и друджвантов (Друдж — дух Лжи) и сломил их сопротивление. Обессиленные, перепуганные враги спаслись бегством и попрятались кто куда.
И тогда на битву с отважным царем вышел сам Ангро Майнью. Но и его одолел Тахма-Урупи! Убить Ангро Майнью человеку смертному, конечно, не дано, но Тахмурас заставил Духа Зла превратиться в черную клячу и оседлал его. Целых тридцать зим царь разъезжал верхом на этой лошади, не отпуская узды и не давая ей отдохнуть! Миф весьма живописно повествует об этом событии: Ангро Майнью «покорно возил Тахма-Урупи по Хванирате, не брыкался, не вставал на дыбы и не бил землю копытами, — только в бессильной злобе грыз удила да временами жалобно выл, умоляя дать ему свободу»[14].
Мы слышим отголоски этого сюжета в славянском фольклоре (полеты былинных героев на Змее Горыныче) и в русской литературе. Вспомним хотя бы гоголевскую «Ночь перед Рождеством», где кузнец Вакула оседлал самого черта.
«— Постой, голубчик! — закричал кузнец: — А вот это как тебе покажется? — При сем слове он сотворил крест, и черт сделался так тих, как ягненок. — Постой же, — сказал он, стаскивая его за хвост на землю, — будешь ты у меня знать подучивать на грехи добрых людей и честных христиан! — Тут кузнец, не выпуская хвоста, вскочил на него верхом и поднял руку для крестного знамения.
— Помилуй, Вакула! — жалобно простонал черт: — все, что для тебя нужно, все сделаю, отпусти только душу на покаяние: не клади на меня страшного креста!
— А, вот каким голосом запел, немец проклятый! теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час на себе! слышишь, неси, как птица!
— Куда? — произнес печальный черт.
— В Петембург, прямо к царице!
И кузнец обомлел от страха, чувствуя себя поднимающимся на воздух» [15].
Ангро Майнью, пытаясь умилостивить наездника, выдал ему великую тайну — тайну письменности, научив Тахма-Урупи писать на семи разных языках. Знание это царь передал людям, но Духа Зла не отпустил.
Лишь болтливость царицы помогла Ангро Майнью освободиться от узды и погубить Тах-мураса. Женщина проговорилась, что единственное, чего боится ее супруг, — это высоты. Тогда черная кляча взобралась на высокую гору Албурз. (Не об Эльбрусе ли идет речь? Или о горном массиве на севере Ирана
