— Ну что ж, — усмехнулся комиссар, — раз ты всех знаешь, тебе и карты в руки.
Однако старый славный патрон Делевуа не знал всей правды: Реми вспомнил, что
Бедный Бовари! Реми увидел его таким, каким он был в коллеже: в большой странной кепке, которую ему сшила мать и которую он не снимал даже в классе, скованный, болезненно робкий. Шарль бормотал свое имя так, что слышалось нечто невнятное — вроде «Шарбовари». Сколько было насмешек! Сколько несправедливости! А теперь бедняга вдобавок еще и рогоносец!
Реми решил ничего не говорить, чтобы Делевуа не назначил в помощники кого-нибудь другого. Некоторое время спустя он и его патрон выехали дилижансом из Руана в Ионвиль.
4
Реми никак не мог прийти в себя: вокруг царил леденящий холод, а от мыслей бросало в жар. Он, рассыльный в префектуре, ученик полицейского, мелкая сошка для господина комиссара Делевуа — знаменитого по всему департаменту многочисленными раскрытыми делами, а также своим угрюмым характером, — с самим патроном направляется в этом дилижансе в забытый всеми городишко, чтобы помочь в раскрытии убийства молодой женщины, фамилия которой принадлежала одному из его однокашников!
— Ты хотя бы ничего не забыл? — вдруг спросил комиссар.
— Нет, а что я должен был не забыть?
— Ну, я не знаю, свои письменные принадлежности, перья, чернила, бумагу — все, что сейчас требуется для работы над любым делом. Отчеты, протоколы, донесения — вот что теперь ценится превыше всего!
— Думаю, у меня все есть.
Однако Делевуа распалился еще больше.
— Дополнительное расследование! — ворчал он сквозь зубы. — Дополнительное расследование — и это при том, что следствие еще даже не начиналось!
Наконец, чтобы сменить тему разговора, он приоткрыл замерзшее смотровое окошко, через которое можно было разговаривать с ямщиком.
— Эй, кучер, спят, что ли, твои лошади? Коляска ледяная — мы тут замерзнем, если будем так тащиться!
— Опять снег пошел, господин комиссар. Если он не перестанет, боюсь, мы не сможем ехать дальше, а остаться ночью посреди дороги — это не шутка.
— Ну так поезжай быстрее!
— Но как же я могу, господин комиссар?
Делевуа потянулся, чтобы опустить форточку; пар от его дыхания был виден в свете фонаря.
— Проклятая коляска! — сказал он. — Как подумаю, что д?Эрвиль увел нашу из префектуры!
— Да и она не лучше этой, господин комиссар. И вы же знаете, что ему надо было приехать первым.
— Приехать раньше нас? А спрашивается, зачем? Убедиться, что она умерла, — и все.
— Речь о другом, господин комиссар!
— Ну ладно, посмотрим! Чем быстрее закончим, тем лучше.
С каждой минутой снег и грязь все больше затрудняли ход. Кроме того, состояние дилижанса было отнюдь не безупречным. Эта неуклюжая колымага с черно-желтым кузовом под названием «Ласточка», в которой они сегодня вечером были единственными пассажирами, три раза в неделю обеспечивала сообщение Руан — Ионвиль. Именно в тот момент, когда полицейские бранили состояние рессор, какая-то из них вдруг сломалась — это случилось в одном лье от места назначения.
Пока они выбрались из повозки, а кучер, которого звали Ивер, распряг лошадей и приступил к починке, наступила глубокая ночь. Все уже закоченели и только начали забираться в дилижанс, как внезапно прямо на них из темноты вынырнула едва освещенная карета; она на бешеной скорости мчалась в противоположном направлении.
— Наконец-то кто-то едет к нам на выручку! — крикнул кучер и поспешил на до-роту, размахивая своим фонарем.
Запряженная четверкой лошадей карета с ужасным металлическим лязгом промчалась бок о бок с дилижансом, едва не задавив всех троих и обдав их фонтаном грязи и снега.
— Поберегись!
Они едва успели разглядеть сидевших в карете пассажиров: две-три женщины в туалетах, словно возвращавшихся с бала, мужчина во фраке с белым шарфом, в цилиндре, и черный, как демон, кучер, который успел бросить на них гневный взгляд, продолжая громко понукать лошадей.
— Нет, вы только подумайте! Они даже не остановились!
— Я знаю эту карету, — заметил Ивер. — Это люди из Руана. Наверное, приезжали погостить у своих друзей в замке Вобьесар, а может, и еще дальше. Праздник у них закончился поздно, потому и гонят галопом, точно безумные, не заботясь о беднягах, которые оказываются у них на дороге.
— А кучер — ты его знаешь?
— Нет, но уже видел раньше. Правит, как дьявол!
Ивер снова стал хлопотать вокруг «Ласточки» и вскоре объявил, что починил рессору на скорую руку. Он взял лошадей под уздцы, и пустой экипаж во мгле медленно тронулся в путь, а два пассажира пошли за ним, держа в руках фонарь и спотыкаясь на обледенелой земле.
Дорога вилась по ложбине и вела к какой-то долине. Окруженная темными, несмотря на снежный покров, деревьями, перерезанная глубокими колеями, она была погружена в полнейшую темноту и таила множество опасностей. Путь преграждали то замерзшие ручьи, то сугробы, то упавшие деревья. Прошло больше часа, прежде чем они, грязные и закоченевшие, добрались до постоялого двора — конечного пункта следования дилижанса. Мамаша Лефрансуа, хозяйка гостиницы, как раз намеревалась послать им подмогу.
Судя по всему, возница Ивер был очень горд, он даже рассердился, узнав, что им собирались отправить помощь.
— Да зачем это? — возмущался он. — Неужели мы с этими двумя господами не способны добраться сами?
— Уж нельзя и побеспокоиться! — оправдывалась мамаша Лефрансуа. — На дорогах Нормандии полно волков и разбойников!
Ивер рассказывал об их приключении в своей манере. Он упомянул о гостях из соседнего замка, которые так спешили в Руан, что чуть не опрокинули дилижанс. Старуха пожала плечами и проворчала что-то невнятное насчет этой странной кавалькады, но никто из присутствующих и не подумал вникнуть в смысл ее слов.
— Как на пожар неслись! — ворчал Ивер.
Он позвал служанку, которая тотчас же явилась с подносом. Ивер случайно опрокинул протянутый ею стакан водки, после чего осенил себя размашистым крестным знамением.
— А мы, — оживился Делевуа, — не заслуживаем, что ли, стопочки? Мы тоже чуть не расстались с жизнью прямо на дороге из-за этого собачьего холода!
Делевуа обладал всем необходимым, чтобы произвести впечатление на хозяйку, которая, впрочем, кроме своих обычных постояльцев — крестьян и ломовиков, — видала всяких. Он был высокого роста, имел
