Холмс отреагировал на её горячую речь слабой улыбкой.
— То, что это совершенно немыслимо, способно лишь раззадорить баронессу. Она долго жила на острове Суматра, где водятся самые крупные и самые свирепые крысы на Земле. Поставив ряд экспериментов, она вывела новую породу, эту гигантскую крысу размером с собаку. Вывела самку, которая может после инъекции производить себе подобных. Ей не нужен самец. План баронессы состоит в том, чтобы выпустить этих тварей на Лондон, если британское правительство не выполнит её условий.
— Господь всемогущий! — не удержался я.
— И это ещё не предел её жестокости. Согласно её плану, крысы должны быть переносчиками бубонной чумы. Если выпустить в Лондон стаю таких крыс, через несколько недель в городе и его окрестностях вспыхнет эпидемия. Она станет повторением Великой чумы тысяча шестьсот шестьдесят пятого года. — Холмс умолк, а потом добавил негромко: — И мне кажется, что этого ей хочется даже больше, чем денег.
— Тогда правительство просто обязано заплатить ей, сколько попросит! — воскликнула, побледнев, Элис.
— Если до этого дойдёт, оно так и поступит. Как мне представляется, пока баронесса ещё не вступала в переговоры с правительством. План находится — вернее, находился — на самой ранней стадии. Подозреваю, что после нашего побега они будут действовать стремительнее. Заражённый труп сбросили в Темзу, дабы привлечь внимание властей к потенциальной опасности, — вскорости должно появиться и второе тело.
Мне вспомнился жуткий труп, который мы с Холмсом осматривали в морге Скотленд-Ярда; видение было столь ярким и отталкивающим, что я не смог не поморщиться.
— Итак, баронесса собирается нагнать страху и паники, потом поставить власти в известность о серьёзности своих намерений, а после этого выдвинуть требования.
— Трудно в это поверить. Просто какая-то страшная сказка, а эта ваша баронесса — злая ведьма, — проговорила Элис.
— Именно так, — подтвердил Холмс. — Как я уже сказал, наш побег несколько спутал им карты. Теперь они должны будут переместить куда-нибудь крысиную матку с причала Христофора и убраться из Кресент-лодж. А значит, мы выгадали бесценное время.
— И каков будет наш первый шаг? — спросил я настойчиво.
Этот вопрос, похоже, озадачил моего друга. Он нахмурился и покачал головой, будто приводя мысли в порядок. Сердце у меня упало. Судя по всему, Холмс ещё не до конца оправился от пережитого, ум его не обрёл былой остроты. Сальвини же сказал: «Мысли его ещё некоторое время будут слегка путаться». Долго ли, гадал я. А потом в голову мне пришла ужасная мысль, что, может быть, это непоправимо, что Холмс навеки лишился своего бесценного дара. Я скрипнул зубами и отбросил эту мысль. Не хотелось даже и думать об этом. Я знал, что если кто и может спасти нас от страшной опасности, кинувшей чёрную тень на наши жизни, так только Шерлок Холмс. Если интеллект его искалечен, мы обречены.
Я повторил вопрос ещё настойчивее:
— И каков будет наш первый шаг?
Холмс сжал губы и сузил глаза:
— А мне казалось, это самоочевидно.
Глава тринадцатая
ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Шерлок Холмс когда-то назвал клуб «Диоген» самым чудным в Лондоне. В этом заведении с удобством проводили время самые необщительные и «антиклубные» жители нашей столицы. Членам клуба строжайшим образом воспрещалось обращать друг на друга какое-либо внимание. Для внешнего мира то было отделанное дубовыми панелями пристанище для состоятельных городских отшельников, которые искали в его тихих стенах спасения от суеты. Это, по большому счёту, было правдой. Одним из завсегдатаев клуба был брат моего друга Майкрофт Холмс, который занимал столь видное положение в правительственных кругах, что, полагаю, в критических обстоятельствах суждения его значили даже больше, чем мнение премьер-министра. Майкрофт обладал феноменальным интеллектом, и, оглядываясь на прошедшие годы, я готов признать, что в конце девятнадцатого столетия Британская империя не достигла бы столь удивительных высот, лишись она его влияния и руководства. А значит, клуб «Диоген» был местом куда более важным и значительным, чем обычное пристанище коротающих досуг вне дома джентльменов. В некотором смысле он являлся придатком кабинета министров.
В это необычайное заведение мы и отправились, покинув Куртфилд-Гарденс. Осенний день уже угасал, на Лондон опускались сумерки. Зажглись газовые рожки, жители огромного города спешили по своим делам, даже и не подозревая о том, какая страшная тень нависла над их существованием.
Холмс проигнорировал два первых встретившихся нам кэба и остановил только третий.
— На самом деле я полагаю, что наши противники понятия не имеют, где мы находимся, — пробормотал он, залезая в экипаж, — но лучше уж перестраховаться. Это мой давний принцип, Уотсон: никогда не следует недооценивать соперника. При таком отношении к делу вас если и ждут сюрпризы, то исключительно приятные.
Эти слова он произнёс своим привычным, внушительным и твёрдым тоном, и всё же у меня не было твёрдой уверенности, что друг мой полностью оправился. Его недомолвки, его колебания сильно меня тревожили.
Тем не менее во время поездки в кэбе он вёл себя вполне спокойно и вновь заговорил о странной истории, в которую нас всех затянуло:
— Во время своего плена я собрал довольно много отрывочных сведений, Уотсон, — какие-то напрямую, какие-то косвенно. Так, например, я выяснил, как Стэмфорда залучили в прислужники баронессы. Он, увы, пил и пристрастился к азартным играм. Врачебная деятельность не оправдала его надежд, от расстройства он приналёг на спиртное и играл в карты на большие деньги, в результате запутался в долгах. Выручил его Карсуэл. Он предложил Стэмфорду финансовую помощь — в обмен на всевозможные услуги.
— Какого рода?
— Не будем вдаваться в неприятные подробности. Скажу лишь, что Стэмфорд добровольно сдавал кровь, которую использовали для опытов на крысах.
— Следы на руках! — воскликнул я, вспомнив красные отметины у Стэмфорда на предплечьях.
— Вот именно. Он исполнял и другие поручения баронессы, что свидетельствует о глубине его падения. Воистину, был «гордый ум сражён».
Я мрачно кивнул, глубокое уныние заползало мне в душу. Стэмфорд был человеком далеко не выдающимся, но славным и порядочным, а ведь именно это, в конечном счёте, и требуется от каждого из нас.
Примерно через полчаса мы свернули на Пэлл-Мэлл и подкатили к неприметному парадному входу в клуб «Диоген». Привратник знал Шерлока Холмса в лицо, и нас тут же пропустили внутрь. Мой друг сообщил о нашем приходе служителю за стойкой и попросил провести нас к его брату.
— У мистера Холмса в данный момент другой посетитель, — известил служитель свистящим шёпотом. — Я должен уточнить, готов ли он вас принять.
После чего он беззвучно удалился в подобные склепу недра клуба. Вернулся он менее чем через минуту, бегло улыбнулся нам и, кивнув, велел следовать за собой. Мы миновали просторную залу, где сидели, укрывшись за вечерними газетами, несколько членов клуба; другие покойно дремали. Потом нас провели по тускло освещённой лестнице в комнату для посетителей.
Оповестив о нашем приходе, служитель незаметно удалился. Шагнув в комнату, я ахнул от удивления; посетителем был никто иной, как инспектор Джайлс Лестрейд из Скотленд-Ярда. Едва он увидел моего друга, как на лице его отразилось оживление.
— А, мистер Холмс, легки на помине! А я уж решил, что вы исчезли с лица земли. Мои люди весь
