воображение. Ей легко было представить, как это тело подходит к женскому… к ее собственному.
По ее телу пробежала дрожь, потому что на память ей пришла картина, виденная семь лет назад, — его сильные руки, вцепившиеся в столбик беседки.
— Я смогу вас согреть, — пробормотал он, протягивая к ней руки.
Он уже согрел ее своим взглядом.
— Боюсь, вы для меня слишком… велики.
— В каком смысле?
Ее взгляд остановился на его вздыбленных панталонах, и она ответила:
— Во всех.
— Позвольте доказать вам, что вы не правы.
Он поманил ее, довольно высокомерно изогнув палец.
Джесс опустила взгляд на свой стакан, пожалев, что он пуст.
— У меня здесь бутылка, — напомнил он ей. — Принесите сюда стакан, и я налью в него все, что там осталось.
Она решила забыть о вине и принять остальные предложения. Это решение было принято быстро и спонтанно, и она бросилась в его объятия раньше, чем трезвость и здравый смысл изменили его. Понимая, что он сможет заставить ее забыть все, кроме него, она спешила к нему, чтобы почувствовать прикосновение его рук, но поскользнулась на полированном полу каюты. Ее влажные ноги подвели ее, и она едва избежала отнюдь не грациозного падения.
Алистер вскочил и подхватил ее так быстро, что она едва заметила его стремительное движение. Она успела понять только то, что в следующее мгновение оказалась распластанной на крупном твердом теле Алистера.
— Какое счастье, что вы оставили стакан, — поддразнил он, но голос его был хриплым и резким, как виски, а синие глаза потемнели и сверкали, как сапфиры.
На мгновение Джессика растерялась и не знала, что делать. Ее мыслительные способности были заторможены близостью его тела и запахом его кожи.
Он сел и потянул ее к себе.
— Черт меня побери, если из-за вас мои колени не ослабели.
Их глаза оказались на одном уровне, и ее приковала к месту одержимая настойчивость его взгляда. Не придумав ничего остроумнее, она сказала:
— Из-за меня вы весь мокрый.
— Теперь моя очередь оказать такую же услугу вам.
Она рассмеялась, поняв нескрабезный смысл его замечания.
Джесс почувствовала, как его восставшее естество настойчиво упирается ей в бедро. От осознания того, что она соприкасается с его интимным органом, кровь бросилась ей в голову, и это усугубило ее опьянение.
— Мы с вами ведем себя очень гадко, — пробормотала она.
— Еще недостаточно гадко, но я собираюсь это исправить. Держитесь на ногах.
Он заставил ее встать, пересечь каюту и сесть на край постели, а потом и лечь. И растянулся рядом с ней, опираясь головой на руку.
Это изменение позы мгновенно подействовало на нее. Кровь ее сгустилась, а здравый смысл оставил окончательно. Лежа в постели, Джесс почувствовала себя более обнаженной, чем стоя на полу каюты. Она закрыла груди скрещенными руками.
Алистер улыбнулся, и улыбка его была теплой и чуть насмешливой. Он провел пальцем по всей ее руке, и от этого прикосновения по ее телу побежали мурашки.
— Может быть, вы лучше дотронетесь до меня, вместо того чтобы обнимать себя?
Эта мысль показалась ей чрезвычайно соблазнительной.
— Где?
— Где угодно.
Джесс громко выдохнула, подняла руку и накрыла ладонью его щеку. И тотчас же почувствовала уже отросшую с утра довольно грубую щетину. Но ей это было приятно. Джессика почувствовала, как по всему ее телу разлилось нежное тепло.
Его улыбка померкла, и она ощутила опасное напряжение во всем его теле.
Джесс порывисто отпрянула и убрала руку.
— Откровенно говоря, я не знаю, как достойно вести себя в подобных обстоятельствах.
Он глубоко вздохнул, потянул ее за руку и вернул на прежнее место.
— Любовные интриги тем и хороши, что люди ведут себя недостойно.
— Но не романтично, — возразила она. — Я попыталась дотронуться до вас только с одной мыслью: получить физическое удовлетворение.
Алистер перекатился на спину и расхохотался. Он продолжал смеяться до тех пор, пока она не заняла такую же позу, какая у него была прежде — на боку. Его веселье оказалось заразительным. Она смотрела на него с улыбкой.
В глазах его все еще плясали смешинки, а уголки их были прищурены.
— Это самое неромантическое высказывание, какое я только слышал в жизни.
Джессика почувствовала себя глупо, но готова была принять свою глупость и примириться с ней. Приятно было видеть поощрение ее желания быть самой собой.
Алистер потянулся к ней и так же накрыл ладонью ее щеку, как прежде сделала она. Нежность этого прикосновения неожиданно привела ее в восторг.
— Вам это нравится? — спросил он.
— Очень приятно.
— Я так и подумал, когда вы так нежно дотронулись до меня. Почему бы нам не делать того, что нам кажется естественным?
Джесс облизнула губы, потом потянулась поцеловать его. И заметила по его взгляду, что он догадался о ее намерении. И снова замер и лежал очень тихо. Будто наблюдал и ждал чего-то. Он предоставил ей право проявлять инициативу, но когда их губы слились, он взял это на себя: обхватил рукой ее затылок, заставив ее голову принять удобное для него положение, его губы раскрылись навстречу ее поцелую с едва сдерживаемой страстью.
Джессика громко вздохнула и упала на него, потеряв единственную опору — свою руку.
Его губы были твердыми, но нежными, а опытность в любовных делах очевидна, хоть он и сдерживал себя. В то время как в поцелуях Тарли была почтительность, в поцелуях Алистера сквозила плотская страсть. В том, как он пробовал ее на вкус, было что-то порочное. Последовали нетерпеливые стоны, и внезапно ее охватила лихорадка, а нежные прикосновения его губ сводили ее с ума и заставляли жаждать большей близости.
Джесс повернула голову, чтобы перевести дух и глотнуть воздуха. Нежное нажатие кончиков его пальцев было достаточно невинным, но оно вызвало у нее ощущение, будто его рука пробежала вдоль ее спины и оказалась между ног.
— Алистер…
Его имя слетело с ее уст без всякого труда и напряжения с удивительной легкостью.
Его реакция оказалась мгновенной и неожиданной, он перекатился по постели, и она оказалась лежащей на спине, а он навис над ней. Он снова завладел ее ртом, а его рука тем временем пробежала по ее телу, погладила талию и остановилась на бедре. Он сжал ее бедро, не причиняя боли, но сумев показать свое желание. Это прикосновение возбудило ее еще больше, позволив почувствовать себя женственной и соблазнительной.
Ее руки взлетели к его волосам и зарылись в густых локонах, взъерошили их, потянули к себе, давая ему знак, что и она тоже полна страсти. Медленные и глубокие движения его языка, проникшего в рот, так отвечали ее тайным желаниям и мечтам о том, что могло произойти между ними, что она почувствовала влагу и жар между ног, а ее чувствительная нежная плоть набухла и запульсировала.
Джесс выгнулась вперед, и ее до боли напряженные груди вдавились в вышитый шелк его жилета. Его давление на ее бедро стало сильнее. Он заставил ее опуститься на постель.
