Постой-постой… Я не успел отменить казнь… — Он резко приподнялся.
— Поздно, Ричард, их всех уже обезглавили.
— О Боже!.. Я не хотел. Беранжера, веришь ли ты мне? Я не хотел этого. Какое-то умопомрачение нашло на меня. Потом, когда их начали казнить, я хотел отменить казнь, но почему-то солнце ударило меня, и я лишился чувств.
— Это ужасно, любимый. Что теперь будет?
Через несколько дней Ричард собрал военный совет, на котором главы рыцарских орденов склоняли крестоносцев к тому, чтобы полностью повторить поход Саладина, когда он захватывал Святую Землю. То есть, сначала отвоевать побережье и лишь потом ударить на Иерусалимском направлении.
— Но у Саладина был Хиттин, — возражал Конрад Монферратский.
— А у нас — Сен-Жан-д'Акр. Разве это не равнозначная победа? — настаивал великий магистр де Сабле, переглядываясь с сенешалем де Жизором и главным госпитальером Гарнье де Напом.
— Никакого сравнения! — продолжал не соглашаться Конрад. — При Хиттине мы потеряли все, а здесь Саладин не потерял и десятой доли своих сил.
И все же, несмотря на его доводы, было решено наступать на южные прибрежные крепости и лишь после взятия Аскалона двигаться на Иерусалим. К этому склонялось большинство участников совета. Уже на следующий день после военного совета, войска крестоносцев двинулись на юг, дошли до Хайфы и без труда овладели ею. Немного отдохнув здесь, они вошли в Ханаан, за несколько дней захватили Кастеллум Перегринорум, Сарафанд, Дору, Кесарию. Наконец, около Арзуфа, на широкой Саронской равнине, Саладин, который все это время двигался параллельно христианскому воинству, решил дать сражение. До этого он совершал лишь легкие налеты своей конницы, без труда отражаемые организованным войском франков.
В субботу, накануне праздника Рождества Богородицы, с первыми лучами рассвета полки крестоносцев были атакованы легкой негритянской пехотой, следом за которой сразу же накатила вторая волна — пешие бедуины, вооруженные луками и короткими копьями. Затем обрушилась следующая лавина — сверкающая саблями и секирами турецкая конница. Сражение развернулось по всем флангам.
Стоя на одном из холмов, окаймляющих равнину, Саладин внимательно следил за происходящим. Он видел, как захлебнулись атаки негров и бедуинов, как яростно рубились с турецкой конницей крестоносцы, но когда на правом фланге все пришло в движение, все засверкало, заискрилось, загрохотало, султан разволновался. Зрелище контратаки, совершаемой крестоносцами на правом фланге, было великолепным и оценить его мог бы даже человек, ничего не понимающий в военном деле, что же касается Саладина, то в нем все вскипело от восторга. Он поманил к себе везиря Музгар-Али и спросил:
— Чьи это воины так лихо атакуют наши правые порядки? До чего же хорошо! Просто загляденье!
Через несколько минут Музгар-Али выяснил и доложил султану, что это личная конница короля Англии.
— Я так и знал! — расплылся в улыбке султан. — Мелек-Риджард весьма достойный военачальник. Что и говорить. Всемилостивый Аллах послал мне его, удостоив великой чести сразиться с таким прекрасным полководцем. Мой приказ: трех лучших скакунов оседлать самыми дорогими багдадскими седлами, надеть позолоченную сбрую, из тех, что украшены магрибскими драгоценными каменьями, и отвести этих коней немедленно в подарок Мелек-Риджарду. Но передайте ему — это вовсе не означает, что я простил казнь заложников Акки.
Приказ Саладина был исполнен. Получив подарок, Ричард восхитился благородством врага и повелел отправить в ставку султана ответные дары, в числе которых был замечательный ларец из Лиможа.
— Да, и передайте ему, — добавил он посреднику Мафаидину, — что это вовсе не означает, будто я забыл о невыполненных условиях договора о сдаче Аккры. Напомните Саладину, что он должен мне выплатить двести тысяч бизантов, вернуть Крест Господень и выдать полторы тысячи пленников- христиан.
Битва при Арзуфе была выиграна Ричардом с блеском. Разгромленные полки Саладина, обращенные в бегство, вынуждены были спасаться в окрестных горах. Двинувшись дальше, крестоносцы овладели Яффой и устроили там пышное празднество по случаю Рождества Приснодевы Марии и славной победы над сарацинами. Несколько задержавшись в Яффе, они отправились дальше, овладевая небольшими замками и сражаясь в мелких стычках с сарацинами. По пути им стало известно о том, что Саладин полностью разрушил Аскалон, дабы он не достался христианам. Собравшийся военный совет постановил вернуться в Яффу, накопить силы и двинуться сразу на Иерусалим, а может быть, даже переждать здесь зимние холода, ибо уже наступил октябрь. В Яффе Ричарду суждено было узнать новость, подобную удару ассасинского кинжала в затылок — приплывшие из Генуи купцы сообщили, что Филипп-Август, как только вернулся во Францию, объявил свою клятву не нападать на владения Ричарда недействительной и вторгся в Нормандию и Анжу, а Генри Лэкленд, родной брат Ричарда, оказывает вероломному королю Франции всяческую поддержку.
Пора побед закончилась для Ричарда. Наступил период терзаний — что делать, идти на Иерусалим иди возвращаться в Европу, чтоб воевать с коварным Филиппом? Он стал вести переговоры с Саладином через посредничество его брата, обещая закончить поход, как только Саладин исполнит условия аккрского договора. Хитрый султан продолжал устраивать проволочки, и среди зимы Ричард внезапно объявил о походе на Иерусалим. Неожиданно военный совет одобрил это решение, и войско крестоносцев двинулось через вади Эс-Сарар на восток, туда где томился в ожидании освободителей Гроб Господень.
Этот поход, изначально импульсивый, был заранее обречен на неудачу. С каждым днем стужа и ледяные ветры вымораживали из сердец крестоносцев решимость к действию. Саладин разрушил все замки на подступах к Иерусалиму, включая замечательный Бельмонт, в котором намечалось провести последний военный совет перед началом осады Святого Града. Наконец лагерь был разбит в Бетнубе, с холмов которой уже можно было углядеть очертания Иерусалимских башен. Жан де Жизор с нетерпением ожидал возвращения лазутчиков, посланных им по приказу магистра де Сабле, в Иерусалим. Немалые суммы он посулил им за то, чтобы они принесли именно те сведения, которые нужны великому навигатору ордена Креста и Розы. Он разгуливал по огромному лагерю крестоносцев, разглядывал оборванных, больных, истощенных недоеданием и хворью людей, сидящих у костров. Казалось, явись сюда Ричард и скажи: «Назад, в Яффу!», и все они с великой радостью воспримут этот приказ; но нет, сердца их были полны другой решимости и иных желаний. Чтобы согреться, они начинали громко читать молитвы, петь песни, или, протягивая руки в ту сторону, где незримо лежал Град Святой, как безумные принимались выкрикивать: «Гроб Господень! Спаси нас! Гроб Господень! Защити нас! Гроб Господень! Помоги нам!» Некоторые приходили в экстаз от этих выкриков, сладкие слезы струились по их лицам, а ветер срывал эти слезы с их щек. Несмотря на холод, в лагере сильно пахло гнилым мясом и нечистыми телами.
Навигатор остановился у носилок, на которых лежал больной рыцарь из Бургундии. Он бредил и в бреду причитал довольно весело:
— Господи, мы на добром пути. Боже мой, помоги нам! Пресвятая Богородица, спаси нас. Дева Мария, сподоби узреть Гроб Господень! О, я вижу, вижу его! Боже, благодарю Тебя! Стопы Твои лобзаю… Адель, любимая, я вижу Гроб Господень!..
Навигатор усмехнулся. Он не понимал, что за радость была им всем — увидеть Гроб Господень. Много лет он жил рядом с этим Гробом, и никакой пользы не сыскал для себя в подобном соседстве. Мир безрассуден, глуп, бессмысленен. О, если бы действительно существовал Бог! Насколько легче было бы ему, Жану де Жизору. Он посмотрел на очередную компанию, сидящую у костра и в безумном воодушевлении протягивающей руки куда-то в сумерки, причитая и плача. «Почему они верят? — подумал Жан. — Почему не я? Почему я так одинок и несчастен? Почему они счастливее меня? Что за несправедливость? Ведь это я владею тайными струнами мира, а не они…» Тут его окликнули и позвали на военный совет, поскольку лазутчики возвратились. Навигатор поспешил в огромный шатер, воздвигнутый в защищенном от ветра месте, возле которого выделялся своей необыкновенной красотой и статью Фовель, конь Ричарда Львиное Сердце, привезенный им с Кипра. Гохмейстер тевтонцев входил внутрь шатра, оживленно беседуя с крещеным евреем Жаком де Жерико. Следом за ними шел летописец Ричарда Амбруаз Санном. Внутри шатра было довольно тесно. Лазутчики только-только начали свой рассказ о том, что им довелось увидеть и разузнать. Войдя, навигатор пристроился в незаметном уголке и стал слушать. Его посулы не оказались напрасными. Лазутчики с жаром говорили об огромном скоплении силы, о невиданных машинах,
