Только я начал углубляться в мысли о Дейле, как перед глазами сформировался сигнал об установлении контакта дальней космической связи с абонентом. Произошло соединение и передо мной возникло трехмерное изображение лица уже знакомого человека с седым ежиком волос на голове. Если я не ошибался и правильно понял выражение лица этого человека, то мой вызов на связь оказался полной неожиданностью для него. Несколько мгновений он недоуменно хлопал глазами, вглядываясь в мое изображение, затем дружелюбная улыбка тронула его губы.
- Ну, ты даешь, мужик?! - Сказал Дейл. - Так неожиданно и на таком высоком профессиональном уровне?! И одновременно так просто! Да, парень, можно смело говорить, что ты свои магические возможности используешь, как мощный маг-технократ. Мне придется искать другую работу, когда прилечу на Тринидад, к этому времени ты всему научишься сам. Произошло что-нибудь экстраординарное? - Спросил он.
- Думаю, что пока еще нет, Дейл. - Ответил я мыслеречью. Меня интересовал парадокс передачи мысли на расстояние. Почему так получалось? Совсем недавно мне не удалось воспользоваться своими магическими возможностями, когда маги-шаманы охотились и уничтожали морских пехотинцев Форенкульта, а расстояние между нами было всего в несколько десятков лиг. А в сеансе дальней космической связи мыслеречь преодолевала расстояния в световые годы. Может быть, это происходило потому, что мыслеречь в космической связи передавалась в определенном состоянии, то есть она передавалась в некоторой оболочке, а не сама осуществляла путешествие, как это происходило в первом случае. Сам собой напрашивался вывод, что мыслеречь следует облечь в определенную оболочку, тогда расстояние не стонет преградой твоим магическим способностям.
- Я не знаю, можешь ли ты напрямую наблюдать за происходящими со мной событиями или знать, что в определенные дни или часы происходит со мной или вокруг меня. Но сегодня, когда я вспомнил о тебе, мне захотелось поделиться с тобой обо всем наболевшем и рассказать о произошедших событиях. Недавно погиб один из моих ближайших друзей и соратников майор Якоб Форенкульт, парень, с которым на рабской галере провел два года, но ни разу не мог обменяться с ним взглядом или поговорить по душам. Он был изгоем своего рода и судовым врачом, а я, как ты знаешь, простым рабом. Но по настоящему этого парня я узнал всего месяца два - три назад, за такое короткое время он сумел проявить себя с лучшей стороны, раскрыть душу и показать себя другом и настоящим человеком. - И я во всех подробностях рассказал ему о жизни и подвиге Якоба Форенкульта.
Дейлу я также рассказал и о своем друге товарище Берге, без встречи с которым моя судьба едва ли бы изменилась в столь интересную сторону, и в заключение о коммодоре Скандинаве. Дейл слушал меня с неподдельным интересом и глубоким вниманием все время, задавая наводящие вопросы, понукая ими меня продолжать и продолжать свой рассказ. Его интересовало все и до мельчайших подробностей. Когда я случайно упомянул о своем новом имени, то он заставил меня раза три повторить этот рассказ.
- Ну, как теперь ты видишь, я был абсолютно прав, обращаясь к тебе по имени Скар в наш первый межзвездный контакт, Скар. - Сказал он. - Многое рассказанное тобой сходится с тем, что я раньше слышал о тебе и твоих приключениях к вершинам императорской власти. Одно пока еще не совпадает, ты упоминал, что вечерняя богиня Эллида подарили тебе нож в качестве твоего единственного оружия, но у Скара, которого я знал и с которым плечом о плечо боролся за власть на других планетах вселенной, основным оружием был звездный меч. Но все это лишь подтверждало мысли древних мудрецов, что миры не повторяются один к одному и что в них существуют люди-двойники, судьбы которых в главном сходятся, а в деталях отличаются.
Наш разговор с Дейлом продолжался до тех пор, пока мы полностью не выговорились, этот разговор позволил мне излить душу и обсудить с другом наиболее наболевшие вопросы, поделиться мыслями о друзьях и товарищах.
'Весенняя Ласточка' снялась с якоря далеко за полночь, у нас было достаточно времени, чтобы вовремя достичь конечной точки нашего океанского путешествия. Когда мы покидали рейд, то с борта биремы было хорошо видно, как бурлила и веселилась разгульная портовая жизнь на нижней улице Валенсии в то время, когда верхняя улица городка давно уже потушила огни и досматривала вторые или третьи сны.
Матросы экипажа биремы, как кошки, безмолвно скользили вниз вверх по реям и вантам и, выполняя команды своего 'дядьки' Скандинава, ставили паруса в то время, когда вольнонаемные гребцы весельщики, синхронно налегали на весла, помогая 'Весенней Ласточке' покинуть рейд и выйти в открытое море. Этих весельщиков мы наняли только на один рейс, так как наши морпехи давно уже покинули город и ушли на океанское побережье, чтобы задержать продвижение номадского табора.
Чтобы занять свое время, размять мускулы тела и не мешаться под ногами у коммодора Скандинава и его матросов, я занял привычное мне место у весла в одном из закутков гребцов весельщиков. Моим соседом по закутку оказался совсем молодой парень, который обладал большой физической силой, но не знал, как ее правильно приложить к веслу. Парень пыхтел, потел и сопел, изо всех старался показать свою доморощенную деревенскую силушку, чтобы доказать мне и всем другим, что он способен и на гораздо большее.
- Как тебя зовут? - Не выдержал я молчания и первым решил завязать разговор, чтобы не было так скучно, да и к тому же на наших шеях не было рабских ошейников, ничто не мешало нам свободно пообщаться.
- Кристиан, милорд. - Смущаясь, ответил парнишка, он, видимо, знал меня в лицо, но не привык разговаривать с людьми такого высокого полета, по его мнению.
- Ты из Валенсии? - Не отставал я от парня. Монотонная работа веслом позволяла вести неспешную беседу. Да, и сам паренек казался смышленым на вид и не производился впечатления молодого деревенского 'Иванушки дурачка'.
- Нет, милорд. - Парень односложными ответами отделывался от моих вопросов. - Я из Оливины, рыбацкой деревушки, расположенной в сотне лигах от Валенсии. Я младшенький в семье. Все нажитое отцом и матерью достанется старшему брату, а меня отец решил отдать в солдаты. Вы же, милорд, предложили ему хорошую цену в десять золотых флоринов. Вот я и стал вашим солдатом.
- Не жалеешь, Кристиан, что пошел в солдаты?
- Да, нет, милорд. Чего жалеть-то! Ведь, через пару лет меня все равно заставили бы уйти из дому, а так все остались довольными - отец, брат, да я и сам оказался пристроенным к делу. У вас тут неплохо кормят. Правда, много времени мы занимаемся разными потешными делами, а не настоящим крестьянским делом, учимся, как надо драться на войне. Эта профессия мне мало чего даст, рано или поздно все равно придется возвращаться к работе на земле. А ваша новая наука может оказаться полезной для меня, со временем стану капралом, а может сержантом, вот тогда и буду деньги зарабатывать.
Меня заинтересовал этот незатейливый сельский паренек, Кристиан, и его крестьянская смекалка, его философия жизни, построенная на основах крестьянского уклада и отношении к жизненным основам.
- Слушай, Кристиан, - вновь обратился я к пареньку, - а не хочешь ли ты после завершения обучения военной науке, перейти служить ко мне? Мне нужен хороший помощник и товарищ, который постоянно находился бы рядом со мной и помогал мне в решении ежедневно возникающих вопросов.
- Да я не знаю, милорд, как вам и ответить. Меня не очень прельщает жизнь лакея или слуги. Не интересно все это. В солдатах лучше. Проведешь день на плацу или полигоне среди таких же солдат, а затем свободен и делай что хочешь. - Начал тянуть слова, Кристиан. - А когда станешь капралом, то и сам начнешь обучать молодых новобранцев. И уважаемым сразу становишься. Когда же станешь сержантом, то...! А с вами что? Ночные горшки за вами выносить ли что?!
- Извини, Кристиан я приглашаю тебя в помощники и товарищи, а не горшки за собой выносить?! Не ясно, что ли? - Начал сердиться я. - Давай, договоримся так, пока ты продолжишь службу, обучаясь тому, как надо драться на войне. Когда пройдешь эту науку, то перед тобой встанет вопрос, где служить, то я заберу тебя к себе в помощники. Ты согласен?
Кристиан в ответ, молча, кивнул головой.
Но по его дальнейшему поведению можно было судить, что такой расклад будущей жизни этого паренька не совсем устраивал. Но идти против решения начальства Кристиан решил, открыто, не
