В ЛЕТО 6871 (1363 г.) Соперничество Мамая и Мюрида совершенно неожиданным образом отразилось на русских княжествах, на отношении к ханскому ярлыку. К Дмитрию Ивановичу во Владимир прибывает посольство от хана Абдуллаха (Авдуля — в русских летописях), а фактически от Мамая и вручает ярлык на великое княжение Владимирское. «И князь великий чествовав посла, и одарив, и отпусти ево во Орду»[37]. Трудно объяснить как-то однозначно это событие. То, что каждый из ханов считал себя главным и думал, что только он вправе выдавать ярлыки русским князьям, — это понятно и объяснимо. Но почему тогда Мамай, зная, что князь Дмитрий Иванович уже получил ярлык от Мюрида, вторично вручает его московскому князю, а не ею о политическому противнику? Или это определённый демарш, не признающий законности власти Мюрида и его решений? Или попытка найти на Руси, как ему казалось, более сильного союзника в борьбе за власть в Орде? Как бы то ни было, в руках московского князя оказалось два ярлыка на великое княжение Владимирское от двух враждующих сторон. И, оказавшись в такой ситуации, необходимо выбирать, с кем ты? Иначе можно потерять всё. Видимо, московская дипломатия сначала посчитала, что тот, кто правит в Сарае (Мюрид), тот и сильнее. А затем всё больше выявился перевес сил Мамая, и возникло желание заключить договор именно с ним. Трудно представить, что опытные московские политики и дипломаты в этих условиях стремились «усидеть на двух стульях», угодить двум правителям. В конечном итоге был выбран Мамай. Этим самым московский князь вызвал на себя большой гнев со стороны Мюрида. Вместе с Иваном Белозерским, находившимся в это время в Сарае, он передаёт ярлык на великое княжение Владимирское Дмитрию Константиновичу. Для верности отправляет вместе с ним и ханское посольство в составе 30 человек, возглавляемое Иляком[38]. Какие условия выдвигались Мюридом с вручением ярлыка, мы не знаем. Одно несомненно: московский князь, становясь союзником Мамая, получал в лице Мюрида ярого противника. То же самое можно сказать и по отношению к суздальскому князю, только всё наоборот. Но в политике приходится выбирать. А Дмитрий Константинович ринулся во Владимир, к великому княжению, как в своё время «бросил Всеслав жребий о девице ему милой»[39] — киевскому престолу, не считаясь с обстоятельствами, не предприняв твёрдого расчета военных сил противника, политических расчетов, наконец, предостережения своего старшего брата Андрея, рассчитывая только на поддержку Мюрида. И вот здесь вступает в спор за великое княжение Владимирское не столько внешний фактор, сколько внутренний — сила князя: Дмитрий Иванович «собра силу многу, и поиде ратью на него к Володимеру»[40] Целых 12 дней был великим князем Дмитрий Константинович. Владимирцы не высказывали особою желания отстаивать претензии суздальца, а своих сил было, очевидно, мало.
Прогнав неудачливого претендента из Владимира, московские войска осадили Суздаль, «стоя ратью со многою силою около Суздаля, и все пусто сотвори»[41]. Только благодаря заступничеству Андрея Константиновича Дмитрий Иванович прекратил воевать Суздалыдину и заключил мирный договор. Ею условия не сохранены историей, поэтому мы вынуждены довольствоваться лишь краткими сообщениями летописей, восполняющими условия договора По нему князь Дмитрий Константинович отрекался от великого княжения Владимирского, которое становилось вотчиной московского князя, изгонялся из Суздаля и был отправлен к старшему брату в Нижний Новгород. Но и на этом Дмитрий Иванович не успокоился. Для укрепления позиций великого князя Владимирского необходимо было покорить союзников Дмитрия Константиновича, подчинить их воле Москвы. Против них московский князь также применил военную силу, ростовского князя Константина Васильевича «взя волю свою и того смири»[42]. После этого Дмитрий Иванович согнал с княжества галицкого князя Дмитрия Борисовича и стародубского князя Ивана Фёдоровича. Она нашли себе приют и утешение в Нижнем Новгороде у Андрея Константиновича «скорбяще о княжениях своих, но ничтоже монаху учинити»[43]. Москва одержала полную победу.
Итак, 1363 год был очень знаменательным для Москвы и молодого князя и в политическом, и в военном плане. Удалось утвердиться на великом княжении Владимирском, был нейтрализован один из главных политических оппонентов — Дмитрий Константинович Москва упрочила свои позиции, включив в сферу своего влияния Суздаль, Ростовское, Галичское, Стародубское княжества. Дружественные отношения, очевидно, были закреплены с Нижегородским княжеством. Москва и вместе с нею юный князь набирают силу.
В ЛЕТО 6872 (1364 г.). «Увы, увы! кто възможеть таковую сказати страшную и умиленую повесть?»[44]. Вновь страшное бедствие проникло на Русь. Казалось, «чёрная смерть» — чума, — основательно покосившая население Руси в 1353-54 гг., не должна была повториться, но она вновь пришла. И вновь смятение и ужас людей. Болезнь невидима, от неё нет спасения нигде и никому За что? Ответ один — за грехи человеческие «Болезнь же бысть двоякова. Едина, прежде яко рогатиною ударит за лопатку, или под грудь противу сердца, или меж крыл, и учинится жар, вскоре начнет кровию харкать, и огонь зазжет и разварит, и потом пот велий пойдет, потом дрожь имет; и полежав день един или два, а ретко того кто бы полежал три дни, и тако умираху. Другие железою боляху не единако, иному убо на шие, иному же на стегне, под запазухою, под скулою или за лопаткою. И умираху на день человеков по седмидесят, по сути по полутораста…»[45]. Трудно что-либо добавить к словам летописца Нужно, очевидно, как он пройти через это, прочувствовать, переболеть, перестрадать… Зародившись в Орде в 1362 году, чума проникла и в русские земли, сначала в Новосиль, в Коршев, затем в Брянск и Коломну[46]. В 1364 году она уже свирепствует в Переяславле, в Нижнем Новгороде, Коломне, Москве, других городах. Вся Северо-Восточная Русь была охвачена чумой. Ведь болезнь не знает ни княжеских границ, ни крепостных стен; она проникает всюду: и в избу крестьянина, и в келью монаха, и в хоромы князя. Были города, в которых мор не оставил в живых ни одного человека. «И бысть скорбь велия по всей земли, и опусте вся земля и порасте лесом, и быша потом пустыни всюду непроходимыя»[47]. Не пощадила чума и великокняжескую семью. Умирает младший брат Дмитрия Ивановича — Иван Из «Калитовичей» остается только великий князь Дмитрий Иванович и его двоюродный брат Владимир Андреевич. Им суждено было выжить. Выжить, чтобы совершить нечто большее — великий ратный подвиг во имя своего народа, наперекор испытаниям.
А великий князь нижегородский Андрей Константинович ушёл от земной суеты, от борьбы за княжескую власть, от политических треволнений, от всего. Приняв иноческий чин, он оставил нижегородское княжение и посвятил себя служению Богу[48]. Страх ли перед чумой или усталость от жизни, от вечной борьбы за княжеское существование? Что подвигло его на этот выбор? Летописи молчат, а нам уж и не домыслить.
В ЛЕТО 6873 (1365 г.) Природа устроила Руси массовое испытание. «Того же лета бысть знамение на небеси, солнце бысть аки кровь, и по немъ места чръны, и мъгла стояла съ поллета, и зной и жары бяху велицы, лесы и болота и земля горяше, и реки презхоша, иные же мес-та воднныа и до конца исхоша, и бысть сграхъ и ужас на всехъ челове-цехъ и скорбь велиа»[49]. Страшная засуха поразила всю Русь. Горели леса, болота. Люди моего поколения помнят страшное лето 1972 года, когда в Подмосковье от страшной жары загорелись торфяники, и днём машины ездили с зажжеными фарами, поэтому можно действительно представить весь ужас, свалившийся на людей того далёкого времени За что? За грехи человеческие. Пожары начались и по городам. «Пожар бысть на Москве, бе же тогда сухмень и зной велицы, возста же Toi ла и буря с вихромъ силна зело, и розмета огонь повсюду и много людий поби и пожже, и вся погоре и безвести бысть, и той зовется великий пожарь, еже от Всехъ Святыхъ начася и разыдеся ветромъ и вихром повсюду»[50]. Начался пожар от церкви Всех Святых, что находилась в Чертолье, в районе Кропоткинских ворот58 Деревянная Москва вспыхнула сразу, за час-за два огонь испепелил весь город. Такого пожара Москва еще не знала, отсюда он получил даже название — Всех-святский.
Свирепствовала чума. Мор вспыхивал то в одном, то в другом месте Летопись выхватывает только события, доступные или наиболее яркие, с точки зрения летописца. Так, отмечается, что в этот год эпидемия бушевала в Ростове и Твери, умерли многие члены местных княжеских родов и «мною бояръ и гостей нарочитыхь людей помре»[51]. Умирает и постригшийся незадолго до этого Андрей Константинович Нижегородский60. Несмотря на бедствия, на Руси между оставшимися в живых князьями начинается борьба за княжескую власть, выморочные уделы. Наследовать отказавшегося от престола нижегородского князя должен был его брат Дмитрий Константинович, следующий за ним по старшинству. Но когда он прибыл в Нижний Новгород вместе с матерью и епископом
