Жить в России

Серафим Саровский: Но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского... У нас вера Православная, Церковь, не имеющая никакого порока. Ради сих добродетелей Россия всегда будет славна и врагам страшна и непреоборима, имущая веру и благочестие — сих врата адовы не одолеют.

Русские хотят служить великой цели, быть великим народом и готовы платить за это своими и чужими жизнями. Главное наше настоящее убеждение: мы самые крутые. Москва — третий Рим, а четвертому — не бывать. Даже тысяча рентген не положит русский член.

Сергей Николайченков: Загляните в любой сборник анекдотов. Если присутствуют русский, татарин, чукча, еврей, эстонец (а с ними мы не конкурируем) — речь идет о национальных особенностях характера и быта. Если присутствуют русский, американец, немец, француз — то речь идет исключительно о том, что мы круче!

Все наши великие цари — Иван Грозный, Петр I, Иосиф Виссарионович — значительно расширяли территорию, «территорию правды». Договор рушился при военных неудачах (Крымская война, русско- японская, Афганистан) или при отказе от наступательной доктрины. Наши войны носят не столько экономико-прагматический, сколько идейный характер. Завоеванные территории Россия удерживает деньгами, в их бюджетах до 80% составляют дотации федерального центра. Все российские модернизации проводились после военного поражения и начинались с военной реформы.

Уинстон Черчиль: Я не думаю, что Советской России нужна война. Ей нужны плоды войны и безграничная экспансия ее власти и идеологии.

Двадцатый век отчетливо показал, к чему именно стремится наше государство. Вершина русской цивилизации была достигнута ровно в середине XX века. Мы стали полновластными хозяевами половины Европы и одним из двух центров силы, вершителями судьбы мира. Сбылась вековая мечта: весь мир смотрел на нас со страхом и почтением. Цена достигнутого тоже высока: три волны эмиграции, отчетливое понимание того, какими методами она достигается и во что это выливается для отдельного человека.

Александр Прохоров: XX век убедительно продемонстрировал, что у России стремление к мировому признанию сильнее инстинкта самосохранения.

Олег Давыдов: Когда говорят о долготерпении, кротости и безответности русского мужика, надо помнить: это относится лишь к индивидам. А русский народ — совсем другое. Во времена смут, революций и войн он не раз показал свое настоящее лицо. Показал и свою знатную елду, осеменив пространства Евразии. Народ — это стихийная мощь, от которой еще многим не поздоровится (и в первую голову — русским).

Именно в этом ему помогала богиня, в которой задним числом нетрудно узнать женственную Россию, Родину-мать, ощетинившуюся штыками с плакатов военного времени. Уж она-то знает свой кроткий народ. Потому и зовет его. На защиту? Конечно! Но приводит всегда — то в Берлин, то в Париж, то в Казань, то к Тихому океану... Такой у нее нрав.

Сегодня стало понятно, что вершина уже позади и новой такой не будет. Начался спуск с горы: чем дальше от вершины, тем больше скорость скатывания. Попытки власть имущих заменить договор в духе «обогащайтесь, а нас не трогайте» или «мы вам порядок и стабильность, а вы нам признание и поддержку» не дали результата. Мы опять вернулись к теме «поднимания с колен» и особой миссии России. Налицо конфликт между амбициями и реальностью. Наша болезненная реакция на любое шевеление в Эстонии, ненависть к Грузии — это фантомные боли после распада страны: ноги уже нет, но она еще болит.

Представьте себе спортсмена — бегуна или прыгуна в длину. Он получил травму колена, возникла угроза жизни, и хирург, спасая жизнь, ампутировал ему ногу. Как он будет относиться к хирургу? — Ненавидеть. Это рассказ о Михаиле Горбачеве.

В настоящий момент главный и мучительный вопрос для россиян: есть ли успешная модель развития, не совпадающая с «западной»? Демократы-западники призывают стать страной догоняющей, с надеждой войти во вторую десятку по благополучию. С такой ролью Россия никогда не согласится, и именно с этим, я думаю, связана полная потеря ими политического влияния. Ведь мы столетиями шли собственным путем, преодолевая тяжелые испытания.

СССР – апофеоз национальной идеи

Но мы еще дойдем до Ганга,

Но мы еще умрем в боях,

Чтоб от Японии до Англии

Сияла Родина моя.

Павел Коган

Коммунисты приложили массу усилий, для того чтобы внушить народу мысль о том, что Октябрьский переворот действительно перевернул всю российскую действительность, что СССР и Россия вовсе не родственники. Имея сейчас возможность взглянуть на прошлое со стороны, мы видим, что семьдесят лет советской власти вполне естественно вписываются в общую историю России.

Михаил Жванецкий. Как жаль, что высшим взлетом нашего народа был Советский Союз.

Сословная система в Советском Союзе была весьма отчетливой, еще живы люди, которые писали в анкетах в графе «происхождение» слова «из рабочих», «из служащих», «из крестьян», указывали, были ли их родственники на «временно оккупированной территории», не были ли «под судом и следствием». Мечтой советского человека было попасть в номенклатуру. Главное достижение социализма — пусть невысокий, но гарантированный уровень жизни, защищенный от конкуренции, – хорошо вписывается в российскую традицию, в сословный дух страны.

Симон Кордонский. Институты партийных, профсоюзных и комсомольских собраний прежде всего служили регуляторами сословной морали, на них обсуждались и осуждались нарушения моральных норм социалистического строительства.

Перечень обязательных для советского человека документов: паспорт, трудовая книжка, диплом об образовании, партийный, профсоюзный, комсомольский, военный билеты, рукописная автобиография, — собственно и существовали для фиксации его учетно-сословного статуса. Этот статус давал ему допуск к ресурсам. Лишенный сословной определенности человек «не имел легального права на доступ к ресурсам». Сословия снабжались ресурсами в соответствии с нормами социальной справедливости — по их важности для социалистического строительства.