— Документы у тебя есть? Петлиц я на тебе не вижу. И шпала на лбу, 'капитан', у тебя тоже не нарисована, — слово 'капитан' я произнес именно так, в кавычках. — Ты что же думаешь, пришел сюда, сказал, что ты – капитан, и будешь командовать? А даже если ты – капитан. Петлицы, небось, сорвал когда в плен сдавался? Чтобы не догадались, что ты командир Красной Армии?
Воровский покраснел так, что я даже испугался, как бы его не хватил инфаркт. Он, пытаясь что-то выдавить из себя, молча открывал и закрывал рот, но получалось только какое-то мычание. Я же снова повернулся к Сереже.
— Селиванов, откуда ты знаешь, что он действительно капитан? Доказательства он тебе предоставил? — Серега, похоже, начал соображать к чему я веду. Он растерянно замотал головой. Я продолжил. — То есть, ты, который должен был проверять всех новеньких, принял в отряд непроверенного человека и, более того – позволил ему собой командовать? А если он только выдает себя за командира? А если он, вообще, немецкий провокатор и собирается сдать отряд фашистам?
Последние слова, я поднявшись, практически проорал Селиванову в лицо. Наш разговор начал привлекать внимание. Тут и там я замечал устремленные на нас взгляды. Кое-кто даже подошел поближе, чтобы лучше слышать. Что, 'капитан', доволен?
— Значит так, Селиванов, — твердо сказал я. — Провести проверку всех, кто присоединился к отряду. Пока не докажут, что они действительно пришли воевать с немцами – держать под присмотром…
— Да ты кто такой?.. — попытался перебить меня Воровский, но я не дал договорить.
— Я - заместитель командира отряда Комова. Только что вернулся после операции по уничтожению моста у Гощи. По пути я, со своими бойцами, уничтожил полтора десятка полицаев, освободил людей, которых те заставляли на себя работать, уничтожил лесопилку, которая поставляла материал для восстановления моста у Гощи, уничтожил старосту в Сенном и вступив после этого в бой с эсэсовцами. А ты кто такой, кроме того, что представляешься 'капитаном'?
Я исподтишка осмотрелся. Партизаны, уже не стесняясь, слушали наш разговор. Выражения лиц окружающих разнились – от хмурых до согласных со мной. Что меня особо порадовало – поддерживающих меня было больше. Похоже, не особо здесь любят этого Воровского. Похоже, 'капитан' уже успел кого-то построить и восстановить против себя. Точно – придурок.
— Селиванов, — я продолжил уже спокойным тоном, — если есть какие-то сомнения, спроси подтверждение моего приказа у Митрофаныча.
Думаю, командир не будет против. Что ж… Прощайте, мечты о спокойной жизни и о том, чтобы переложить на кого-то обязанности. Похоже, пока Митрофаныч снова не встанет в строй, придется брать командование отрядом на себя. Блин, ну и зачем оно мне? А как по-другому?
— Ладно говоришь, — сплюнув, сказал вдруг какой-то низенький тощий мужичек, — только тебя мы тоже не знаем.
Кое-кто из толпы, поддержал говорившего.
— Ты сам-то только пришел и уже командуешь тут. А обчество тебе право такое давало? — продолжил говоривший. — Чавой-то ты тогда командуешь?
Краем глаза я заметил, что мои бойцы поудобнее перехватили оружие. К ним присоединилось и несколько человек, которых я помнил еще по прежнему отряду. Поддержка – это хорошо. Посмотрел на Воровского – тот, хоть еще и красный как рак, немного воспрянул и снова вскинулся, придумывая, чтобы сказать. Но большинство партизан молчало.
— А кто у вас командир? — спросил я.
— Известно кто! — прозвучал ответ. — Митрофаныч наш командир. А пока он раненый – всем миром дела решаем!
— Вот давайте у Митрофаныча и спросим, прав я или нет.
Всей толпой мы отправились к Митрофанычу. Тот так и сидел на том же месте. При нашем появлении, он, покачнувшись, поднялся и вопросительно уставился на меня. Я кратко изложил суть дела.
— А я-то думаю, хто это шумит там, — усмехнулся Митрофаныч, но его лицо сразу сделалось серьезным. — Вот шо, мужики! Найденов прав. Сергий, я знаю, шо ты не проверял новобранцев по неопытности. Так шо, твоей вины здесь нет. Но теперь каждого вновь прибывшего проверять от и до! Селиванов молча кивнул, а остальные бойцы согласно загудели.
— Теперь далее, — продолжал командир. — Мы есть хто? Мы, хоть и в тылу противника, но – действующая воинская часть. И командир быть должен! По своему опыту, еще с той Германской войны, знаю, к чему приводит когда решать, шо делать начинают все кому не лень. Решать здесь будет только командир!
И снова бойцы, хоть и гораздо тише чем прежде, но согласились.
— Найденов действительно был моим заместителем. Он им и остается. Слушаться его – как меня! Уяснили?
Кивки тут и там. Вопросов к командиру по этому поводу ни у кого не было.
— Тогда идите, занимайтесь своими делами. — Митрофаныч жестом распустил толпу и снова уселся. Партизаны начали потихоньку расходиться.
— Ну шо, Алексий, — усмехнулся Митрофаныч, когда все разошлись, — хотел взвод, а получил весь отряд под командование.
— Митрофаныч, — ответил я, — командир здесь – ты. А я только присмотрю, чтоб бойцы тут дел не натворили, пока ты полностью не выздоровеешь.
Я сидел и смотрел на костер. Языки огня, потрескивая и плюясь искрами, споро пожирали дрова. Дым, как всегда, шел в мою сторону. Вы замечали, что с какой бы стороны от костра ни встать, то дым всегда в вашу сторону? Даже если обойти костер, то ветер сразу же волшебным образом меняет направление. Думаю, это тот самый пресловутый закон подлости. А еще одним проявлением этого закона – чтоб ему неладно было! — стало в данный момент то, что я, так надеявшийся переложить ответственность на плечи Митрофаныча, своими же руками взял на себя еще большую ответственность. Смешно, правда? Не смешно! Еще вчера под моим командованием было всего семеро, а теперь я, пусть, надеюсь, временно, отвечал за жизни почти четырех десятков человек. Если это не закон подлости, то что тогда?
Возле костра я сидел не в одиночестве. Рядом сидели Митрофаныч, Селиванов, Буцко, Денисенко, Аредин, Ян и Генрих. И сидели не просто так. Фактически, собрался весь 'командный состав' отряда. Яна с Генрихом я, кстати, тоже решил подключить к решению вопросов о будущем отряда – думаю, они с этим вполне справятся. Сидели пока молча. Кто-то так же как я смотрел на огонь, кто-то позевывал – час был уже довольно поздний. А я сидел и размышлял над тем, что сказать. Нет, идеи были, но пока в виде мешанины мыслей и запомнившихся обрывков когда-то прочитанных мемуаров, которую я сейчас пытаюсь выстроить в стройную и понятную систему.
— Митрофаныч, — наконец-то определившись с первым вопросом повестки дня, я оторвал взгляд от огня, — думаю надо немного перераспределить кто и за что будет отвечать.
Все, включая Митрофаныча, промолчали, ожидая продолжения. Не дождавшись никаких комментариев, я продолжил.
— Сережа, — указал на Селиванова, — как самый опытный, после меня, подрывник, должен и отвечать, вместе с Буцко, за это направление.
Селиванов открыл рот, пытаясь что-то сказать, но я, не давай себя перебить, поднял руку.
— Подожди. Давай я полностью выскажусь, а потом обсудим, — дождавшись кивка Селиванова, я продолжил. — Ты, Селиванов, сейчас отвечаешь за хозчасть и прием новобранцев. Правильно? Теперь смотри сам – в отряде куча непроверенного народа. А ведь это твоя ответственность! Я понимаю, что ты допустил такое просто по незнанию, но дальше так нельзя. Согласен?
После некоторых раздумий, Селиванов кивнул. Хороший, все-таки, парень. Ошибки признавать умеет – это уже о чем-то говорит. Ему бы еще мозги немного прочистить от излишней идейности – цены такому бойцу не будет!
— Так вот, давай лучше возьмемся за это дело вместе. Одна голова хорошо, а две… А насчет обучения подрывному делу – Буцко этим начал заниматься гораздо позже тебя. И времени учиться у него почти не было. Помнишь, как в отряде у Зыклова учились? Как мины из гильз делали? Научи этому и остальных! Или
