– Да. Спасибо, Алиса.
Я повесила трубку и включила в комнате свет.
Кажется, все в порядке.
Сон развеялся почти без остатка.
Нужно было приступать к работе.
Распахнув двери балкона, я впустила в комнату божественную вечернюю свежесть, бодрую и в то же время умиротворяющую. И после нескольких чашек крепкого и горького как полынь кофе, села, наконец, за ноут-бук.
Но перевод в ту ночь получался сырым и безжизненным, красивые слова не желали выуживаться из памяти.
Очередной исторический роман на триста страниц известного американского писателя. Я застряла на одной из последних глав, где молодой граф выгнал свою возлюбленную посреди ночи в дождь, подверженный ревностным подозрениям, что красавица-жена принесет позор и несчастье для его фамильного герба. Лучше избавиться от нее сейчас, пока еще хватало мужества, решил он для себя. Но одумавшись несколько часов спустя, герой бросился на поиски девушки, ненавидя себя за предубежденность и жестокость. Все графство поднято на ноги, красавицу бегут искать прямо в ночных сорочках, с факелами… Находятся же люди, которое такое читают!
Я никогда не любила подобного рода сочинения, хотя в последнее время с ними часто приходилось иметь дело. Наверное, просто не понимала. Чего всегда не хватает этим ненормальным, неужели обязательно нужно создать столько проблем для того, чтобы в конечном итоге найти любовь в своем несчастном сердце? Или это всего лишь особенности жанра? Приходиться буквально хватать читателя за «жабра», чтобы он перевернул следующую страницу? В этих романах вечная неразбериха: где кровь, где любовь. На протяжении нескольких сотен страниц влюбленные то сходятся, то расходятся, ненавидят друг друга до смерти и снова страстно любят. Такая книга просто выскальживает из рук, сочась ядом мазохизма.
Еще страшнее, когда взятые за образец злосчастные взаимоотношения воплощаются в жизнь. Естественные испытания, которыми судьба экзаменует каждого влюбленного, отходят на задний план, теряясь на фоне откровенного насилия. Критерием ласки становится грубость, комплиментом – насмешка, целью – одержать верх, подчинить, унизить. Закономерное равенство двоих друг перед другом превращается в ожесточенное соревнование: кто-то должен стать Хозяином, а кто-то Рабом.
И в таком случае, то единственное, что есть добро – превращается в рутину зла.
Я не могла не подумать о Мирославе Липке.
Юная богиня.
Армия поклонников.
Положив перед собою ее снимок, попыталась представить девушку смеющейся, грустящей. Пробовала отгадать ее мысли, мечты, любовь.
Зачем кому-то понадобилось убивать бедную безродную сироту?
Неужели роковую роль сыграла ее внешность?
Доволен ли тот подонок, что совершил эту чудовищную жестокость?
Еще вчера она двигалась, думала, что-то планировала, - цвела прекрасная роза и не догадывалась, что дни ее сочтены…
Взгляд упал на экран ноут-бука и с неким изумлением, между строк совершенно пресного сюжета, я нашла вполне логическую подсказку.
Девушку могли убить из ревности!
Это казалось таким же явным, как ее сумасшедшая красота.
В животе защекотало, будто я спустилась с горки. Резкий всплеск адреналина заставил мое сердце ускоренно забиться и вызвал приток необъяснимой энергии. Я беспричинно зашагала по квартире, борясь с неожиданно навалившимся волнением. В голове творился такой каламбур, что рассчитывать в тот момент на конкретную мысль казалось бесполезным. Не знаю, сколько времени так прошло, но остановил меня только рассвет и внезапно сорвавшаяся буря.
Толи одно, толи другое, или вконец истраченная хождением энергия, заставили меня снова повалиться на диван. На этот раз я погрузилась в тот сон, в котором напрочь отсутствовали изображение и звук…
Глава 7
Погода вдруг сильно закапризничала и сфокусировалась на диаметральной позиции…
Небо, еще недавно прозрачное и чистое, насупилось и налилось свинцом, рассерженно загремело и выплеснуло на грешную землю обильный холодный ливень, переполнив людьми автобусы и остановки.
К обеду дождь немного стих, но не прекратился, лишь слегка передохнул, показав земле плененное тучами солнце; солнце поглядело с тоскою на свое унылое отражение в лужах и снова скрылось.
Теперь дождь, казалось, зарядил на вечно.
Я лежала, не открывая глаз, прислушиваясь к монотонному шороху за окном, так напоминающему приглушенное бормотание, что более не оставалась ничего, кроме как нежиться в сладкой дреме, будто другого занятия не существует вовсе. Приоткрыв один глаз, убедилась, что времени вполне хватало – лишь половина первого на часах. Когда укладываешься не раньше шести утра, видеть сны до прихода ланча – обычное дело, считай – норма. У меня к тому же до назначенной в театре встречи оставалось не менее двух часов в запасе.
Однако моя дорогая матушка думала иначе.
Никакой будильник в мире не имел той власти, что телефонный звонок от мамы. За ней водилась привычка звонить долго и настойчиво, покуда цель не была достигнута. Ежедневно, приблизительно вычислив, в котором часу я пробуждаюсь, она обязательно звонила справиться о моих делах. Спасибо, мама, все окей. Я перевела сегодня еще 17 страниц того романа, помнишь, с которым работаю уже месяц.
Я почувствовала интуитивно, что звонит именно она. Поэтому подавила стенания, заставляя себя оторваться от подушки и, нашарив вслепую кроличьи шлепанцы где-то далеко под кроватью, поплелась в гостиную. Все, разумеется, как и всегда. Что нового? Как ты себя чувствуешь? Уже не спишь? Конечно, не сплю, если мы беседуем.
– Ты не забыла, что ужинаешь у нас сегодня? Какой сегодня день? – Напоминала мама ласково, словно мне было не больше пяти.
– Разве я могу такое забыть? День рождения деда.
– Ты же знаешь нашу традицию. Нужно почтить его память, ведь это был человек с большой буквы…
Голос мамы наливался металлом, звенел от переполняемой гордости всякий раз, когда речь заходила об ее отце.
– Жаль, что ты не пошла с нами утром в церковь, но мы понимаем – ты работаешь! Бабуля немного поворчала, но это ничего…
Я слушала ее вполуха, размышляя о предстоящем мне непростом выборе между сном и горячим кофе. Кстати, кофе еще осталось, или ночью я опять увлеклась? Такое порою случалось. Хорошо бы вообще провести весь день, а точнее, его остаток, с какой-нибудь увлекательной книжкой. Вот у меня есть Селинжер, Набоков, Акунин … Что там по Чехову? Ах нет, буду рюмсать. Тогда уж лучше сразу перейду к «Мартин Идену». Нет, к Диккенсу…Эх, давно Булгакова не перечитывала!
М-м-м, классика! Слюнки текут…
