Неужели нас опять посетило моровое поветрие?
— Боюсь, что так, ваше сиятельство, — снова поклонился Константин Осипович. — Мною лично во время осмотра выявлено на фабрике шестнадцать заболевших рабочих и работниц.
— Божья кара… — прошептал генерал-губернатор. — Все за грехи наши…
Не расслышав последних слов Петра Семеновича, Ягельский быстро добавил к сказанному ранее:
— Могут быть и другие заболевшие. Зараза зело сильна и может распространяться очень быстро среди московского населения. Необходимо срочно закрывать город, ваше сиятельство…
— Что?! Закрывать город?! — вскричал граф Салтыков. — Как изволите вас понимать?
— Закрывать на карантин.
— Ах, вот оно что! Это уж слишком! Достаточно будет саму фабрику закрыть, окружив ее карантинными постами. Но это так, на всякий случай. Я должен сказать вам, господин Ягельский, что не допускаю и мысли о возможности у нас, в северном климате, возникновения морового поветрия. И так думаю не только я, а и там, на самом верху! — произнес генерал-губернатор, ткнув пальцем в потолок. — Нет, нет и нет! Я не хочу даже слышать о моровом поветрии…
«Но это совсем не значит, что зараза исчезнет сама по себе», — подумал Константин Осипович.
Некоторое время граф молча ходил по кабинету, заложив руки за спину, обдумывая то, как сообщить Екатерине о подозрительной болезни. Придя наконец к какому-то решению, он повернулся к поручику Дутову, стоявшему в сторонке навытяжку, как истукан.
— Послушайте, любезный! Я приказываю вам организовать вокруг фабрики двойной… Нет! Тройной кордон. Чтобы ни одна живая душа ни туда, ни оттуда не смогла проникнуть!
— Слушаюсь, ваше сиятельство!
— Теперь с вами, господин Ягельский. Никто, слышите вы, никто не должен знать о ваших подозрениях насчет моровой язвы! Вы поняли?
— Да, ваше сиятельство, — сдержав тяжелый вздох, поклонился Константин Осипович.
— Но это вовсе не значит, что мы не предпримем никаких мер в городе… Кстати, как вы думаете, что нам следует предпринять?
— Прежде всего необходимо открыть специальную больницу, куда госпитализировать всех заболевших.
— Больницу? Хорошо! Больницу мы откроем. Вот только где? — Салтыков растерянно развел руками.
— Для этого подошел бы монастырь Николая Чудотворца, что на Угреши, ваше сиятельство, — кашлянув, осторожно проговорил Ягельский.
— Да, да, конечно! Я и сам об этом думал. Лучшего решения не найти. Угрешский монастырь… Это тот, что стоит в стороне от дороги на Рязань… Да! А кого же мы назначим туда главным лекарем? Нужен опытный врач. Такой, чтобы хорошо знал заразные болезни…
— Я бы предложил на эту должность доктора Самойловича, — снова кашлянув, проговорил Ягельский.
— Что это вы все кашляете, а? — подозрительно спросил Салтыков. — Уж не больны ли, часом?
— Никак нет, ваше сиятельство. Это от нюхательного табаку, который я иногда употребляю. Дюже он крепкий…
— От табаку? — недоверчиво переспросил генерал-губернатор. — Хорошо!.. Значит, говорите, Самойловича?
— Да, Данилу Самойловича, — утвердительно произнес Ягельский. — Он сейчас как раз ожидает назначения в Санкт-Петербурге.
— Что-то я слышал о нем… Ладно, похлопочу за вашего протеже. А вы запомните, что я сказал. Никому ни слова о ваших подозрениях на моровое поветрие!..
Отпустив доктора и полицейского поручика, граф Салтыков приказал своему офицеру-порученцу срочно окурить кабинет от возможной заразы. И через мгновение целая свора военных чинов бегала по приемной и кабинету генерал-губернатора с зажженными факелами из скрученных бумаг, среди которых были и важные документы. А сам Салтыков только покрикивал на «окуривальщиков»:
— Больше! Кучнее! Больше дыму!
Из присутственного места Ягельский вышел вместе с поручиком Дутовым.
— Фу! — утерев пот со лба, выдохнул офицер. — Кажется, пронесло. Его сиятельство не особенно гневались… Но я что-то сегодня крепко подустал…
— В ваши ли лета говорить про усталость? — покачал головой Константин Осипович. — Что же говорить тогда нам, ветеранам прежних баталий?
— Вы теперь домой? — осведомился Дутов. — Могу вас подвезти…
— Нет, я хотел бы снова попасть на фабрику, — ответил Ягельский. — Мне, знаете ли, не дает покоя проклятый источник возможного заражения. Надо бы еще кое-что проверить…
— Очень хорошо! Но ведь и я собираюсь туда же, на фабрику. Хочу проверить карантинные посты. Поехали вместе!
Не доезжая до Каменного моста, Константин Осипович неожиданно почувствовал запах гари.
— Что-то горит, — сказал он. — Где-то недалеко пожар…
И тут, обгоняя коляску поручика, пронеслось несколько пожарных упряжек, расчищая себе путь звоном небольших колоколов и звуком пожарного рожка.
— Что горит? — спросил поручик.
— Ваше благородие, никак суконные фабрики запалили! — прокричал полицейский кучер, привстав на козлах, чтобы лучше видеть клубы черного дыма, вырывавшиеся из-за каменных купеческих домов Замоскворечья.
— Гони туда быстрее!
Группа полицейских человек в десять попалась седокам сразу за мостом. Они топтались на месте и нервно переругивались, не зная, что предпринять.
— Вы чего тут торчите без толку? — грозно вопросил поручик у усатого вахмистра, растерянно переминавшегося с ноги на ногу чуть в стороне от других служивых людей.
— Дак поджог же, ваше благородие! — козырнув, ответил вахмистр. — Мужичье с фабрики разбежалось кто куда…
— А как же карантин?.. — побледнев, спросил поручик.
— Какое там! Их рази удержишь, безумцев? Среди них кто-то слух пустил, что в карантине их всех сожгут заживо… Ну они, дурачье, и дали тягу…
— Срочно всех переловить! — яростно заорал Дутов. — Лично отвечаешь! Быстро!
— Слушаюсь, ваше благородие! — снова козырнул усатый вахмистр и, прижимая рукой саблю, чтобы не била по ногам, неловко затрусил к нижним чинам.
— Пропало дело, — безнадежно махнул рукой Ягельский. — Теперь моровая язва вышла из-под нашего контроля…
Дутов растерянно посмотрел на своего спутника и только тяжело вздохнул.
— Спасибо, что подвезли, — проговорил Константин Осипович. — Дальше я уж как-нибудь сам, на своих двоих. А вам теперь не до меня будет.
— Да, прошу извинить! — кивнул Дутов. — Будем вылавливать этих несчастных…
— И всех прямо сразу везите в Николо-Угрешский монастырь, — напомнил Ягельский. — Там с ними разберутся, кто болен, а кто — нет.
— Разумеется. Прощайте, сударь!
— Всего доброго!
Доктор вылез из коляски, которая тут же умчалась в сторону центра города, и огляделся вокруг. Замоскворечье бурлило, как потревоженный улей. Туда-сюда сновали люди самого разного сословия. Большинство из них спешили в сторону пожара.
«Плохо дело, — пронеслось в голове у Ягельского. — Теперь заразу ничем не остановить».
Сам Константин Осипович бежать на пожар не собирался, понимая, что без него там как-нибудь обойдутся. Гораздо больше его беспокоил все тот же вопрос, на который он так и не сумел отыскать ответа.
