кардиологи.
Когда я уходил, Пономарчук попросил:
— Знаете что, от госпитализации я все равно откажусь… Навестите меня как-нибудь! С вами очень интересно разговаривать…
Спускаясь вниз по лестнице, я неожиданно столкнулся с каким-то подозрительным типом с бегающими глазками. Он явно интересовался тем, что происходило в восемьдесят первой квартире, и в то же время старался этого интереса не показывать…
К старому генералу я смог заехать через неделю, но его уже не было в живых.
— Он убит, — просто сказала мне та же молодящаяся дама, впустившая меня в первый раз.
— Как убит? — не понял я.
— Из-за его боевых наград… — пояснила она, горестно покачав головой. — Убийцы забрали три ордена Ленина, орден Великой Отечественной войны первой степени, три ордена Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды… Там были польский крест и еще несколько ценных наград…
«Постой-постой, — подумал я тогда, — уж не тот ли парень с бегающими глазками повинен в смерти старого генерала? Ведь он явно следил за квартирой Пономарчуков…»
…Я вспомнил того парня, которого приметил на лестничной площадке в доме отставного генерала. Он же участвовал и в нападении на меня, когда в моей квартире находились старинные ордена… Все сходится! Как же я не подумал об этом раньше?..
Буров
…Переход в экстрасенсорном восприятии от рассказа фельдшера к исповеди Пашки-Мозоля на этот раз произошел настолько незаметно, что Буров даже спутал их поначалу и только чуть позже переориентировался…
Прохоров-Мозоль
…Думать никогда не мешает. Но со мной иной раз происходит черт знает что, я сначала делаю, а потом думаю… Примерно так же получилось и во время моего недолгого пребывания в провинциальном Ельце.
С командой Костомарова я познакомился по распоряжению Телегина. Именно для встречи с ними я и отправился в глушь на самом медленном в России пассажирском поезде Москва — Елец, который останавливается почти у каждого телеграфного столба.
Мало того, что я из-за бессонной ночи, проведенной в обществе беспокойных попутчиков, которые зачем-то тащили с собой грудного младенца, пребывал в полной прострации, так еще и ранним утром поезд простоял битых два часа на каком-то забытом Богом полустанке и прибыл в Елец в полдень с приличным опозданием.
В общем, в городском Дворце культуры, где по воскресным дням собирались на посиделки члены местного военно-исторического клуба, я оказался в тот момент, когда все уже расходились по домам.
— А мы вас ждали-ждали… — проговорил высокий детина с бритой головой и серебряной серьгой в ухе, встретивший меня у входа. — Вы Павел Прохоров? Нам сообщили о вашем приезде из Москвы…
— Где бы нам пообщаться? — спросил я, намекая на то, что не против был бы пообедать в каком- нибудь местном ресторанчике, и тут же задал второй вопрос: — Вас как звать-величать?
— Фамилия моя Костомаров. Зовите просто Игорем…
— Игорек! Эй, Игорь! — позвал женский голос из зрительного зала.
— Прошу прощения. Я отлучусь на секунду…
Я прошелся по фойе Дворца культуры, осмотрел выставку картин самодеятельных художников и наконец оказался в большом зрительном зале. Он был пуст, и только на сцене стоял бритоголовый Игорь, а вокруг него танцевали под новомодную музыку две премилые девицы в самых что ни на есть настоящих гусарских мундирах.
— Ольга! Ты зачем сшила два одинаковых мундира? — поймав за руку одну из «кавалерист-девиц», строго вопрошал Костомаров. — Оба мундира белого цвета, а это, насколько я помню, цвет Елизаветинского гусарского полка. А ты должна была полностью воспроизвести мундир малинового цвета, принадлежавший Воронежскому гусарскому…
— Да нет у меня такой материи! Чего привязался? — довольно небрежно буркнула девушка по имени Ольга. — Нет бы поблагодарить свою будущую супругу за изящную работу, а он только ругается… Нет, Игорек, не пойду за тебя замуж, и не надейся!
Однако лично мне гораздо больше понравилась вторая «кавалерист-девица» — рослая, кровь с молоком, грудастая, с большими черными глазами, у которой ноги, казалось, произрастали прямо от самых ушей.
— Между прочим, твоя сестра Инна очень даже одобрила мое решение сшить два одинаковых мундира, — закончила Ольга.
— Кто тут, черт побери, командует парадом, я или Инна?! Почему у меня никто ничего не спрашивает? Все делают, что кому вздумается, а я должен за вас отвечать… — негодовал Костомаров, воздев руки вверх.
— Игорь! — позвали руководителя клуба из-за кулис. — Там Митрофанов на милицейской «Волге» подъехал! Тебя разыскивает…
— Сам Митрофанов?.. — перепугался Игорь. — Чего это мной сам начальник милиции интересуется? Не к добру… Девочки! Совсем забыл! Возьмите на себя гостя из Москвы. Он где-то в фойе должен меня ждать… Инна, тебе особое поручение. Будь радушной хозяйкой! Пригласи гостя на вечер, постарайся понравиться. Он нужный человек. А ты, Ольга, если будешь москвичу глазки строить, убью!.. Ты меня знаешь… Все! Убегаю! Действуйте без меня.
Костомаров испарился, оставив невесту и сестру на сцене.
— Ну что, Олюшка, пойдем обаять москвича? — с улыбкой спросила Инна, не замечая меня в зрительном зале.
— Сначала пойдем переоденемся, а то москвич не поймет, с кем имеет дело, — это, по-моему, уже было в фильме «Гусарская баллада»…
— Точно! Придумаем что-нибудь пооригинальней!..
«Какие милые девочки, — подумал я, — хотят меня развлечь. Что же, я возражать не стану».
Не торопясь, я вышел из зала, поднялся на второй этаж и пошел по длинному пустому коридору, дергая за ручки закрытых дверей. Открытой оказалась только одна в самом конце коридора. Туда я и зашел, услышав знакомые голоса и смех.
— Ольга! Давай скорее, а то гость заждался… Неудобно!
— Подождет! Надо же марафет навести…
— Ну, ты теперь полдня будешь красоваться перед зеркалом. Смотри, Игорек узнает, точно убьет…
За первой дверью оказалось две других, причем голоса раздавались из-за левой, над которой сквозь стеклянную перегородку лился мощным потоком электрический свет.
— Не балуй, Инна! Выключи осветительные приборы сейчас же! А то тебя наши кинолюбители линчуют, как преступного негра…
— А что, из меня получилась бы очень симпатичная негритоска, — дурачась, проговорила Инна.
Сам не знаю, как это получилось. Наверное, черт попутал. Только я, придурок, подставил стул и, взгромоздившись на него, заглянул в помещение, где переодевались девушки…
