— До полного рассвета нам необходимо подальше отъехать от реки и добраться до укрытия, где мы сможем провести дневку. А следующей ночью двинемся прямо к морской границе, — пояснил Камиль, садясь за руль джипа.
Место для дневки Камиль выбрал весьма успешно. Это была довольно густая роща из финиковых пальм и других экзотических растений неизвестных мне названий, окружавшая небольшой водоем. У самого берега отец Камиля тут же отыскал известный только ему грот, невидимый с берега. Зайдя под своды грота, я обнаружил довольно просторную пещеру. Похоже, старейшина шургатцев знал все расщелины, сделанные когда-либо людьми или природными силами в этой земле.
Для машины с автоприцепом тоже нашлось подходящее укрытие — ее загнали в заросли какого-то колючего кустарника, кишевшего змеиными клубками. Я заметил, что эти страшные змеи совершенно не обращали внимания на шургатцев в белом, будто принимали их за своих. Зато за мной они пристально наблюдали злобными немигающими глазами, словно собирались загипнотизировать и заглотить не разжевывая. Хорошо еще, что Инна не видела этого жуткого зрелища, а то вряд ли бы она смогла вот так беззаботно уснуть в пещере, положив голову на мои колени.
Постепенно и я задремал, но сумел поспать не больше часа. Меня разбудили чьи-то громкие голоса, выкрики команд и топот подкованных ботинок по земле.
— Тихо! — прошептал Камиль, держа наготове автомат. — Это солдаты…
У меня душа ушла в пятки. Честно сказать, за время моего недолгого пребывания в Ираке я еще не успел как следует испугаться. Происходящее со мной здесь я воспринимал до настоящего момента как некий сон. Вот проснешься в своей постели в доме на Белореченской улице, удовлетворенно потянешься и, вспомнив перипетии сна, только усмехнешься, пробормотав про себя, что такого со мной никогда не случится…
Я изъездил Россию вдоль и поперек, бывал в разных переделках, но вот только теперь, находясь за границей, в какой-то пещере, открыл для себя чувство страха. Говорят, что боятся все, даже Герои Советского Союза. Испытывал его в тех или иных критических ситуациях и я, но вот такого утробного, первобытного ужаса почувствовать мне еще не доводилось. Теперь я твердо знал, что до самого конца жизни не смогу отделаться от этого кошмара — клубки змей под ногами, кованые солдатские ботинки и автоматы, направленные мне в живот…
Слава Богу, солдаты ушли, не найдя следов нашего пребывания. Правда, кто-то из наиболее ретивых служак сунулся было в кустарник, кишащий змеями, но тут же выскочил оттуда как ошпаренный, что-то испуганно вереща.
Итак, солдаты ушли. Над прудом раза два пролетел вертолет, и затем все стихло.
Я посмотрел на шургатцев. Они как ни в чем не бывало трапезничали, а у меня сейчас кусок хлеба встал бы поперек горла. Вот тогда-то я и решил для себя: «Укатали сивку крутые горки. Все! Хватит! Пускай-ка господин Телегин сам ищет собственную смерть в экзотическом обрамлении чужих стран. Меня он на это больше не уговорит. Пусть и не пытается».
Инна же так и не проснулась…
Как только стемнело, шургатцы зашевелились. Камиль отправился в змеиный кустарник и вскоре вывел оттуда машину.
— Пора отправляться, — сказал он. — Проскочим Басру, а там и до Фао рукой подать.
И вот опять из-под колес убегают дорожные километры. Инна все еще дремлет на заднем сиденье. Видимо, ей здорово досталось в руках врагов. Но об этом она подробно расскажет мне в России, в нашей уютной семейной квартирке в спальном районе Москвы. А сейчас…
— По-моему, нас заметили, — сквозь зубы процедил Камиль, лихорадочно вцепившись в баранку.
Это случилось сразу за Басрой, которую мы объехали по пригородным дорогам. Совершенно непонятно, что могли делать на пыльной проселочной дороге солдаты. Однако мое недоумение развеял Камиль.
— Это не солдаты, — облегченно вздохнул он, приглядевшись к подходившим людям. — Это пост самообороны, созданный для борьбы с бандитизмом и беспорядками.
Молодой шургатец высунулся из кабины и что-то сказал троим пожилым бородачам с автоматами наизготовку. Те ответили и указали дулами автоматов на автотележку, предлагая нам показать, что в ней находится.
Камиль нехотя вылез из кабины и, подойдя к старшему поста, протянул ему какие-то бумаги. Тот долго их разглядывал, вертя и так и сяк, чем напомнил мне мартышку, которая никак не могла справиться с очками. Наконец, что-то уразумев, старший вернул документы и разрешил проезд.
— Что это вы ему показали? — спросил я у Камиля, когда мы отъехали от поста.
— Ничего особенного… Это удостоверение сотрудника безопасности, — ответил Камиль.
— Липовое? — опять спросил я.
— Что? — не понял Камиль.
— Я спрашиваю, удостоверение настоящее?
— Нет, конечно. Это очень удачная подделка. Мои родственники изготавливают любые документы любой страны. Необходимы только образцы…
«Вот, значит, чем теперь промышляют шургатцы помимо археологических раскопок. Видимо, не от хорошей жизни», — подумал я.
Погоню за нами первой заметила Инна, когда мы вплотную приблизились к прибрежному городу.
— В «Тойоте», которая едет за нами, полно вооруженных людей, — заявила она.
Я посмотрел назад и убедился в правоте слов девушки. Заметил преследователей и Камиль.
— Интересно, где это они к нам прицепились? — подумал он вслух сперва по-арабски, а потом по- русски.
— Прибавьте скорость, — посоветовал я. — Может, удастся оторваться…
Камиль безнадежно покачал головой и взглянул в зеркало на отца, сидевшего вместе с Инной на заднем сиденье. Тот подал ему какой-то знак; Камиль вместо того, чтобы увеличить скорость, остановил машину и, подождав, пока отец, захватив автомат, выйдет на обочину, резко взял с места. Все это произошло на повороте дороги, скрытой холмом, и потому преследователи не могли заметить наших маневров.
Не успели мы отъехать и ста метров, как сзади рванула граната, а потом зачастил автомат. Ответной стрельбы не последовало.
— Слава Аллаху! Я еще увижу отца на этом свете, — уверенно проговорил Камиль, и впервые за время нашего знакомства на его мрачном обветренном лице появилась легкая, едва заметная улыбка.
В окрестностях Фао мы оказались минут через двадцать после инцидента с преследователями. Камиль подъехал к самой береговой черте и указал мне пальцем на моторную яхту, курсировавшую недалеко от берега.
— Нужно подать сигнал, — сказал он и, порывшись под сиденьем, вытащил армейскую ракетницу, зарядил ее и выстрелил вверх. Тут же в небе, прямо у нас над головами, расцвел зеленый «цветок», медленно опускавшийся вниз.
На яхте его заметили. Она изменила направление и направилась в нашу сторону. Подойдя поближе, французы, которых я узнал сразу, спустили с борта шлюпку; в нее спрыгнули Пти-Андрэ, Пьер и Мишель. Втроем они сноровисто подвели шлюпку к полосе прибоя, где мы уже поджидали их.
Для дружеских излияний не было времени, и потому, ограничась рукопожатиями, мы начали погрузку ящиков и мешков в шлюпку. Работали все, даже Инна, и потому на это много времени не потребовалось. Когда же весь груз оказался в шлюпке и французы начали мусолить тысячедолларовые купюры, передавая их Камилю, я заметил в небе точку, быстро выраставшую по мере приближения к нам.
— Это вертолет! — предупредил я.
— Скорее! — засуетился Камиль, не считая, сунул пачку долларов в небольшой кейс, переданный ему Пти-Андрэ. Краешком глаза я заметил, что он полон точно такими же пачками. — Прячьтесь под берегом, а я постараюсь увести вертолет за собой.
Он махнул нам рукой и прыгнул в машину. Заведя мотор, Камиль повел ее вдоль берега, в противоположную от города сторону.
Мы успели спрятаться под прибрежными камнями и укрыть шлюпку так, что сверху ее было не
