фанатиком!.. А Варфоломеевская ночь! Тогда только в Париже одномоментно было вырезано две тысячи человек! А Великая французская революция!..
— Слушай, Макс! А не пошел бы ты куда подальше! — не выдержал я. — Лучше скажи, где тут сортир в твоем хваленом Лувре. И еще… Я хочу посетить злачные места Парижа. Уловил просьбу?
Но этот тип опять меня не понял, затащив в так называемый «американский» бар. Девочек напрокат там не давали. Зато абсолютно обнаженных официанток было хоть отбавляй, и все разноцветные, у меня даже в глазах зарябило!..
— Максик, — как мог любезнее проговорил я, допив свой «бурбон» со льдом. — Ты замечательный парень!.. Но пойми, черт бы тебя подрал! Скажи честно… Ты мужик или педик? Все эти девочки только для онанизма. Я же хочу внутрь! Ты меня понимаешь?..
— А! — Только теперь дошло до моего гида, что мне было нужно. — Тогда поедем в «Галерею Сен- Дени»!
— Какая еще, к черту, галерея?! Мне бабу надо! Теплую бабу с сиськами…
— И я о том же, — усмехнулся Макс. — Поехали, не пожалеешь…
Через полчаса мы оказались в самом центре Парижа на узкой древней улочке.
— Выбирай! — сказал Макс, медленно ведя машину.
Я посмотрел по сторонам и увидел в хорошо освещенных витринах обнаженных див на любой вкус, призывно изгибавшихся и при этом столь сладко улыбавшихся, что у меня запершило в горле.
Не знаю почему, но я выбрал типичную славянку с большими грудями-шарами и здоровенными бедрами чуть ли не во всю витрину, наверное, она показалась мне как-то роднее и доступнее в этом разноплеменном вертепе разврата. Выскочив из машины, я чуть ли не бегом преодолел несколько метров, отделявших меня от вожделенного входа в блаженство, и, как ветер, ворвался в небольшую грязноватую комнату, залитую обжигающе ярким светом, как при киносъемках.
— Лямур, — только и пробормотал я первое, что пришло в голову.
— Ты что, наш, что ли? — удивленно спросила красотка из витрины.
— Ну! — ответил я.
— Тогда бери презерватив и выбирай позу. Журнал возле умывальника… И учти, красавчик, позы под названием «экзотические» у нас за дополнительную плату…
Мне было без разницы…
Расплатившись за доставленное удовольствие, я неторопливо, с чувством хорошо и плодотворно поработавшего человека, вышел из подъезда. Причем мое место поспешил занять какой-то до безобразия черный и губастый африканец…
Машина Макса все еще стояла на том месте, где я ее покинул.
— Тебе понравилось? — спросил он, когда я влез в салон и расположился там поудобнее.
— Не очень, — признался я. — Все эти развлечения мне напоминают заводской конвейер… Нет уж! Больше я сюда не ходок. Понимаешь, нет интима, психологической глубины, проникновения внутрь…
— Начитался, понимаешь, Достоевского! — буркнул Макс и, не говоря больше ни слова, завел машину.
Я потом долго смеялся над собой. Еще бы! Побывать в Париже, чтобы поиметь молодицу из рязанской деревни… Как это по-нашему, по-русски!
Смех смехом, а на следующий день Макс познакомил меня с сухощавым подвижным американцем, который назвался Джоном Джонсоном. Перед этим Воздвиженский долго и нудно просвещал меня в отношении предстоящего визита в Ирак, но я его почти не слушал, потому что лучше его знал, что должен буду там делать… В конце концов Макс заявил:
— А сейчас поедем в «Секс-центр»!
Я невольно, как говорят в таких случаях кинологи про своих четвероногих друзей, сделал стойку.
— В какой такой «Секс-центр»?
— Там всего за каких-то десять франков можно посмотреть сногсшибательную порнуху, — пояснил Макс.
— Иди ты! — поразился я.
— Поехали, сам увидишь.
«Нет, все-таки Париж — это рай для секс-туризма. Если не сдохну в Аравийской пустыне, обязательно создам туристическую фирму, специализирующуюся на этом самом секс-туризме», — подумал я.
Фильмы оказались средней руки. У Витьки-Шприца, когда он еще был жив, имелась порнуха покруче. Жаль, что все кассеты из его «берлоги» конфисковала милиция…
Американец подсел к нам в баре, куда мы вышли из душного видеозала, чтобы освежиться парой- другой коктейлей.
— Давно мечтал познакомиться с вами, — проговорил мужик с чуть раскосыми глазами, отчего было непонятно, то ли он пристально разглядывает меня, то ли зыркает по сторонам.
— Взаимно, — сказал я, даже не удивившись, что американец чисто говорит по-русски.
— Ваш бизнес нелегок, но он меня очень занимает. Пожалуй, мы сможем быть полезны друг другу.
— Каким образом? — спросил я.
Американец, не предлагая мне сигарету, закурил сам и, задумчиво пустив колечко дыма к потолку, произнес:
— Во-первых, я помогу вам в Ираке. Там у меня хорошие знакомые. После «Бури в пустыне»…
— Так вы были в составе войск США? — спросил я.
— В войсках я не был, но… поработать пришлось! Во-вторых, я помогу создать вам совместное предприятие с нами. Вы же за это… Нет, ничего! Для начала вы просто познакомите меня с господином Телегиным. Он меня очень интересует! Скажите, у него хорошие связи в научных кругах Москвы?
— Еще бы! — воскликнул я. — У Ивана Николаевича чертова прорва знакомых — от министров до гомосексуалистов. Знаю, например, что он поддерживает дружбу с одним секретным физиком. Телегин познакомился с ним, когда участвовал в строительстве инженерно-физического института, это рядом со старинным селом Дьяковское, которое потом снесли за ненадобностью. А я там, кстати, копал дьяковскую культуру. И там же с Телегиным познакомился…
Я что-то на этот раз разговорился. Возможно, тому причиной стала крепость «кровавой Мэри», но я болтал без умолку, а американец только слушал и не перебивал до тех пор, пока мои воспоминания не иссякли.
— Итак, вы представите меня в Москве вашему шефу, а я вам хорошо заплачу…
Я хотел спросить: за что? Но потом передумал. В конце концов, вольно ему платить, когда хочется!
— От денег я еще никогда не отказывался, — улыбнулся я Максу. Тот тоже усмехнулся и хлопнул меня по плечу.
Три дня в Париже промелькнули незаметно. Провожая меня на Северном вокзале, Воздвиженский предупредил:
— В Москве подойдешь к Центральному телеграфу на Тверской в пятницу на этой неделе ровно в 14.00. У входа тебя будет ждать наш человек, который передаст посылку для Телегина.
— Как я его узнаю?
— Он сам тебя узнает… Ну, все! До встречи под палящим солнцем Ирака!
— Будь здоров, не кашляй! — помахал я ему рукой из открытого окна вагона. Поезд Брюссель — Париж — Москва, отойдя от перрона, уже набирал скорость…
Буров
…Следователь Стороженко описывал найденные золотые фигурки. Профессор Полянский, восхищенно закатив глаза, что-то пояснял следователю о монахах-воинах, немецких рыцарях, называвших себя
