Во время разговора Марина ненавязчиво ласкала его член. Но услышав, что к Михаилу сейчас привезут какую-то бабу, девушка бросила его ублажать и устроила отвратительную сцену ревности. Токарев попытался утихомирить любовницу. Напомнил, что машину он еще не купил и не в интересах Марины его злить. На такое рациональное замечание девушка ответила, что не позволит обращаться с собой как со шлюхой. Михаил возразил, что проститутка она и есть, только очень дорогая. Марина рассвирепела, схватила одежду и умчалась навсегда из его спальни, из его дома и из его жизни. Ну это она так считала.
Михаил остался один на один с невеселыми мыслями и неудовлетворенным желанием. Плохая компания для любого человека. Мужчина оделся и спустился в гостиную.
Через час в комнату вошел Славович с женщиной на руках. Лойе была до сих пор без сознания, на скуле пластырь, на теле синяки. Славович положил ее на диван и еще раз пересказал события вечера. Затем Михаил его отпустил.
Сел в кресло и посмотрел на свою гостью. Женщина лежала на диване, и мужчина видел неповрежденную правую щеку. Похитители оказались по всей видимости правшами, поэтому синяки и ссадины были на лице слева.
Впервые Саша предстала перед ним в образе безобразной карги, потом он общался с бизнес леди, сейчас его соблазняла сексуальная нимфетка. Каким-то чудом ей удалось скинуть десяток лет. Лицо было не моложавым, а молодым, даже юным.
У Лойе были круглые румяные щечки. Михаил помнил ее болезненно худой. Но сейчас она стала очень аппетитной. Плавные линии плеч, мягкие руки и сочные бедра. Майка на талии приподнялась, и мужчина увидел жирок на животе и боках. Она казалась воплощением здоровья и юности.
Саша была, конечно, не красавица. Но в ее внешности угадывалась порода. Декадентская рафинированность, более притягательная, чем классическая красота. Но оценить ее мог только настоящий эстет-фетишист.
Тонкие запястья и щиколотки, маленькие стопы и кисти рук, длинная точеная шея, узкая спина, стройные прекрасно вылепленные голени. Маленький тонкий носик, солнечные волосы. Нежная розовая кожа, такая тонкая, что на щеках расцветали веточки капилляров.
И при этом в глаза бросались явные дефекты. Крупные верхние зубы — лопатки с широкой щелью между ними, так что верхняя губа оставалась все время приоткрытой. Острые сильно оттопыренные уши с недоразвитыми мочками. Странные не человеческие руки. Средний палец одной длины с указательным и безымянным, а расстояние между безымянным и средним пальцами неестественно большое.
Михаил понимал, что Саша гораздо старше, чем выглядит. Она наглая ведьма, ехидная, циничная и коварная. Но тянуло его к этой женщине безумно. Не отдавая себе отчета, Михаил наклонился и поцеловал Сашу в висок.
Мужчину окутал тонкий, еле слышный аромат. Он глубоко вздохнул, ноздри защекотал запах дыма. Он убрал волосы у нее с лица, открыв маленькое ухо. Он легко прикусил кончик, пососал его, поцеловал кожу за ухом. Медленно спустился к шее. Ее кожа пахла сорванной травой — сладко и остро, а еще чувствовались едва уловимые запахи пота и крови, ничуть не портившие удовольствия. Ни духов, ни мыла. Он терся носом об ее шею, смаковал аромат ее кожи.
Внезапно Саша напряглась. Ее рука скользнула у него между ног. Женщина взяла в кулачок его мошонку, погладила и слегка сжала. Это было здорово. Михаил ее хотел, а Саша дала понять, что тоже его хочет. Мысли галопом летели в голове мужчины: 'Надо, наверное, дотерпеть до спальни… Хотя можно и здесь по-быстрому, потом в спальню…'
— Слезь с меня к чертям, а то я те яйца раздавлю! — процедила Саша сквозь зубы и сжала кулак сильнее.
— Все, я понял, — сказал Михаил и скатился с нее.
Он пошел к бару и налил в два бокала коньяк, вытащил из коробки сигару, подготовил ее, закурил. Михаил с облегчением почувствовал, что эрекция ослабла. Он злился на себя и на весь свет: 'Господи, что на меня нашло? Вел себя как скотина. Приставать к избитой до потери сознания женщине. Это все Марина виновата. Шиш, ей, а не 'Каен'. И вообще, пошла она подальше, истеричка. Но с Сашей я попал. Если она меня и простит за такое, то уж точно ничего не забудет. '
Пока Токарев шумно возился в баре женщина нащупала капсулу с дийем в кармане джинсов и облегченно вздохнула. 'Спаслась! Ура!!! Неужели, за мной пришли люди Токарева? И где же Стан? Но это потом… Если у меня не галлюцинации, то только что Токарев меня целовал. Быть того не может. Все таки крепко мне по голове приложили.'
Женщина села. В голове сразу зашумело, к горлу подкатила тошнота. Саша закрыла глаза и привалилась к спинке дивана. Щеку разрывала боль, тело гудело от побоев. Лойе заставила себя дышать медленно и глубоко. Потом открыла глаза. На полу стояла ее сумка, обуви видно не было. Женщина достала из сумки пакетики с обезболивающими порошками и проглотила горькую смесь, запив тонизирующим настоем из серебряной фляжки. Боль почти сразу отступила.
Лойе огляделась. Женщина находилась в гостиной размером с музейный зал. Рядом с диваном горел настоящий камин, облицованный серым мрамором. Языки пламени энергично лизали поленья, закрытые кованным экраном редкой красоты. Черные силуэты четко обозначились на огненном холсте. Тонкие виноградные лозы обвивали ветки падуба, среди них прятались птицы и бабочки. В центре решетки располагался вензель, в очертаниях которого проступали буквы 'М' и 'Т'.
Над каминной полкой висела большая картина. Прекрасная обнаженная женщина восседала на лошади, укрытой алой попоной. Всадница склонила голову, плечи поникли, она прикрыла грудь длинными каштановыми волосами. Саша узнала 'Леди Годиву' кисти Джона Кольера.
Она знала все картины этого художника. Когда-то муж подарил ей альбом с репродукциями Кольера. Причиной подарка стала картина 'Лилит'. Герман считал, что женщина на ней удивительно похожа на его жену, и видел в этом нечто мистическое.
Лойе особого сходства между собой и Лилит не находила. Хотя цвет волос и фигура были идентичны. Саша часто листала альбом, и в памяти сохранились многие образы. Лилит, Цирцея, Клитемнестра, Пифия. И ее любимая леди Годива. Интресно, у Токарева копия или подлинник?
Рядом с камином стояла пара глубоких кожаных кресел итальянской работы, позади каждого — торшер из цветного богемского хрусталя. Саша сидела на одном из двух одинаковых диванов с резными спинками и роскошной кожаной обивкой шоколадного цвета. Чуть дальше располагался громадный буфет эбенового дерева с внушительной батареей бутылок и графинов. По всей гостиной стояли столики, этажерки, подставки в стиле ампир, на которых экспонировался всевозможный антиквариат: статуэтки, сосуды, вазы, серебро, фарфор. Стены были увешаны картинами художников разных стран и эпох.
Токарев подошел к Саше, не глядя подал ей бокал. Потом мужчина сел в кожаное кресло и уставился на языки пламени. Лоей против воли залюбовалась Токаревым. В самый глухой полночный час он был свеж, выбрит и причесан. Даже в тренировочном костюме и мокасинах на босу ногу мужчина все равно выглядел сексуально. Вещи и обувь были очень дорогими.
'Ходить по дому и носить на себе несколько сотен баксов — это снобизм, — подумала Саша с раздражением. — А я опять выгляжу как черт знает что!'
Футболка порвалась в нескольких местах, на белом хлопке расплылись багровые пятна. Джинсы и голые ноги покрывали грязные разводы, волосы спутались. На лице не было косметики, но имелись кровь, синяки и ссадины. Еще больше Сашу злило то, что ей это не все равно.
'Я же не девочка в конце концов, чтобы млеть перед этим самцом. Хотя губы у него нежные! Зря я с ним так. Когда у меня был секс последний раз? Ох, давно! Надо было ему дать…'
Токарев наконец посмотрел на нее. Брови мужчины совершили привычный кульбит. Сначала поползли вверх, потом сошлись на переносице.
— Саша, рад видеть тебя. Вижу, ты жива-здорова, но снова ходила на встречу бойцовского клуба, — заметил Токарев.
Саша задумалась, с каких пор они на 'ты'? Впрочем, это очень по-мужски. Позволишь мужчине себя поцеловать, и он перестанет тебя уважать.
