Матушку. Он резко свистнул, напоминая лихого донского ушкуйника или казака, и, завладев хмельным вниманием пятнадцатилетних мстителей, начал говорить:
- Камрады! Тут такое дело! На меня наехали айзеры. Я забил с ними стрелку, они все будут на говне и на машинах. Надо срочно собрать моб против них. Кто со мной?
Сильно заочковав поначалу, я всё-таки сообразил, что никаких айзеров поблизости нет. Но, не смотря на это, уже через минуту на уличном пятачке почти никого не осталось. Парни и девчонки, прежде чем незаметно применить к себе заклинание невидимости, подходили к нам и быстро пожимали руки по вене. В следующее мгновение их уже и след простывал. Из алкоголиков осталось лишь несколько тел и то потому, что они были беспробудно пьяны и никак не прореагировали на боевой призыв. Слава, хлопнув меня по плечу, сказал:
- Ну, вот и мы избавились от балласта проверенным, дедовским способом!
- И это всегда работает?
- Надежней только автомат Калашникова! - хохотнул подошедший вихлястый паренек, - скам, этот мусор всегда отсеивается. Добро пожаловать в нашу честную, национальную компанию. Меня кличут Гоша. Георгий Шутов. Или - Шут.
И я начал знакомства с этими милыми людьми.
Шут был знаменит тем, что в двенадцать лет убил человека. Это был его родной дед, который не любил внука, а обожал графин с водкой. В грязной, засиженной мухами и выпивохами коммунальной квартире, Шуту оставалось только подлить в гранённый святой Грааль деда немного метилового спирта. Так как у отца парня была машина, то всего через пару дней, как Гоше пришла в голову эта потрясающая идея, он уже скрашивал ожидание тринадцатого дня рождения видом дохлого деда. Шуту не нравилось, что дед учил его такой премудрой науке, как стать похожим на него - этим пропитым, кухонным советским кхмером. Так, имея в будущем слабую тройку по химии, Шут стал первым, кто применил на практике абстрактные знания, полученные из сального учебника. Поэтому для Шута не было ничего святого, и он готов был одинаково ржать, хоть над Богородицей, хоть над безногим калекой.
- Проклятые жиды.
Лом был здоровенным парнем, который мог с успехом бегать по крышам и шатать трубы. Начинал он с панкования, но затем понял, что самый конченый слабый и трусливый гоп живёт гораздо вольготнее самого смелого и порядочного панка. Однажды, во времена панковой юности он отобрал у одной быдло- бабы сумочку, и сожрал на её глазах всю находившуюся там косметику.
- Ибо уебанка, - как пояснил Лом, - и жидовка.
Не смотря на обладание этим сакральным знанием, Лом всё же сообразил, что, если ты скин, то можешь одновременно угнетать как гопников, так и панков, поэтому скиновать он начал два года назад. Тогда ему было шестнадцать, а их было трое. На каждого неосторожного зверька приходилось больше, чем по пять лет Лома. Они не учли, что не только кавказцы занимаются борьбой, и скоро сорвали джек-пот, пополнив разбитыми лицами нечищеные унитазы и грязные раковины туалета техникума. С тех пор Лому очень понравилось бить чёрных, и он с лихвой использовал свои два метра роста в этом трудном деле. Кроме уникальной силы он обладал ещё одним свойством: буквально во всём, начиная от пьяных на улице и кончая пьяными в домах, он видел происки коварного Сиона.
- Это всё жиды, - серьезно, без тени улыбки сказал Лом, - они специально пропагандируют трусость. Карланы пьют потому что на них оказывают влияния жидо-сми, контролируемые еврейскими кланами по всему миру.
Свое прозвище парень получил из-за того, что однажды насадил на металлический лом южанина, и одной рукой, как рыцарь копьём, отсалютовал верещащим флагом ликующему солнцу.
- А ещё они подменяют русским мозги, чтобы они пили водку, - участливо спросил Шут, - ведь так, Ломик?
- Ты совершенно прав, - согласился великан, - ты вот всегда меня понимаешь, а остальные ржут.
Гоша обожал ненавязчиво шутить над глуповатым Ломом, отчего тот считал его своим другом, а на остальных в шутку обижался. В том числе и на беззлобно хохочущую рыжую девку. Поначалу я решил, что это обычная цветастая шлюха с прической челси на голове и шарфом Зенита на шее. Но потом я пригляделся и понял, что это была Девушка. Самая настоящая. Прекрасная и немножко злая.
- Алиса, - без эмоций улыбнулась она, - а также - Лис.
Светло-рыжие волосы, не цвета веснушек, но пламенные, почти светлые и всё-таки объятые огнем. Пронзительные и смеющиеся зеленые глаза и ровная полоска сомкнутых губ. Никакой косметики, кроме слегка подведенных черной тушью глаз. Никаких модных вещичек, кроме чувства стиля. Я вообще не понял, что она могла делать в компании скинхедов. Как можно было быть кошкой в компании белых ворон? Не сказать, чтобы я сразу влюбился, так как девушка была холодна, как мороженное мясо, которое достали из морозилки, но грязно улыбающийся Иисус уже прибил мой язык к гортани.
- Ну что замолчал? Давай знакомься со мной?
Никогда не любил наглых особ. Как я мог убедиться из своего недавнего опыта, если и есть на свете существа отвратительнее негров, то это определённо алкогольные бонихи. Но эта девушка... в ней... в её бледной коже, в ровных зубках, в этом увлекательном мясе, полном гормонов, гордости и красоты, в ней как будто было то, что говорило: 'Любовь существует, но, не смотря на это, ты всё равно мудак'.
- Не хочешь говорить?
- Лис у нас такой, - улыбается Гоша и приобнимает девушку за плечи, - Лис слишком агрессивен. Она хочет проверить, являешься ли ты, Арсений, альфа-самцом. Да, Лисёнок?
Алиса не обращает внимания на действия Шута, не смотрит на ревущего, как горный водопад, Лома, и даже холодная и такая притягательная для девушек фигура Славы, ничуть её не привлекает. Она смотрит только на меня и говорит:
- Ты знаешь, когда-то меня изнасиловал ниггер.
Тут Шут и Лом чуть ли не падают на землю от приступа хохота. Звуки душат и цепляются друг за друга, и вместо смеха у них выходит сиплый шакалий лай. Даже неулыбчивый Слава как будто поколеблен от смеха. Я не понимаю, что может быть смешного в изнасиловании. Пускай даже в негритянском изнасиловании. Чтобы не прослыть дураком я, не понимая в чем дело, несмело улыбаюсь, Алиса, завидев это, режет слова:
- Ты что, совсем идиот? Что в этом может быть смешного?
Это был неудачный прыжок: визжащий дворник с воем, достойным псины, выскочил из-под града тяжёлых ударов и ринулся по улице, голося так, как будто выиграл Лигу Чемпионов. Как назло по улице неспешно проезжал, помахивая хвостиком, полицейский бобик. Нападающие прыснули в стороны, затерявшись в объятиях прошлой зимы, но Алису успели схватить и затолкать в машину. В отделении молодой лейтенант гавкал и сердился. Но бывалую нарушительницу общественного порядка он пронять не смог. Пострадавший утёк в подворотни, испугавшись полиции больше, чем скинхедов. Возможные последствия стремились к нулю. И теперь молодой офицер, не читавший Лавкрафта, но напоминающий поднятую со дна океана глубоководную рыбу, говорил, сверля взглядом Алису:
- Ну что, сука, допрыгалась?
Лис действительно прыгал, примеряя обновку на голове приезжего. Обновка была великолепна, а голова так себе. Никто не составлял акта об её приёме в отделение, никто не видел пострадавшего, и фактически её держали в каком-то подобии рабства или плена. Девушка начинала догадываться, что от нее хотят вовсе не признательных показаний.
- Не слышу?
- Чего? - вяло отозвалась Алиса.
- Ты не понимаешь что ли? Нерусская что ли?
Лис шутит:
- Вы что имеете в виду, месье?
- Вариант, значит такой, - быстро озадачился лейтенант, - либо ты даёшь мне прямо здесь, либо я тебя на ночь сажу в изолятор... хотя не, оформим тебе административку на пятнадцать суток, где уже набралось много гастеров. Я шепну им кто ты, и за эту ночь много немытых херов побывают в твоей...
