Дальтон вспомнил о греческом «атомос» (так древние греки именовали мельчайшие частицы вещества) и ввел в обиход понятие «атомы».
А когда выяснилось, что и «неделимые» атомы имеют свойство делиться, в рассмотрение ввели элементарные частицы. Это случилось в начале нашего века, но уже к середине столетия оказалось, что и этих «первокирпичиков» материи достаточно много, они обладают способностью делиться, превращаться друг в друга и т. д. Словом, похоже, надо вводить в обиход новые элементы, из которых, как из кирпичей здание, придется возводить основы современной физики.
С.З. Но ведь такие частицы уже введены. Последнее время достаточно много говорят, скажем, о кварках. Чем они вам не нравятся?
В.А. Да хотя бы тем, во-первых, эти кварки никому до сих пор не удавалось зафиксировать, так сказать, в чистом виде, а стало быть, неизвестно, существуют ли они в действительности или это просто очередная выдумка теоретиков. И во-вторых, самих этих кварков — чем дальше, тем становится больше. Сначала было достаточно всего трех. Потом теоретикам понадобилось вводить еще «очарованные», «красивые», «цветовые» кварки. И если дело пойдет так дальше, то вскоре, видимо, с кварками произойдет то же, что и с элементарными частицами, которых на сегодняшний день то ли двести, то ли две тысячи — все зависит от того, как считать.
А главное, кварки — это не более мелкие, чем элементарные частицы, образования: по своим размерам и массе они могут быть даже больше. Скажем, масса одного кварка предположительно равна пяти (!) массам протона…
С.З. И что же вы предлагаете взамен?
В.А. Не изобретать велосипед! Применительно к нашему случаю эта расхожая фраза означает, что есть смысл вернуться к тому, от чего когда-то отказались при довольно сомнительных обстоятельствах, а именно, к теории мирового эфира.
С.З. Но позвольте, насколько я помню, мировой эфир — это некая субстанция с немыслимыми свойствами. И разные взаимодействия должна передавать со скоростями чуть ли не выше скорости света. И обладать нулевой инерцией. И быть материей настолько тонкой, что ее присутствие практически не обнаруживается существующими ныне приборами… Стоит ли связываться со столь сомнительным изобретением ума человеческого?
В.А. Вот-вот, вашими устами заговорила та самая психологическая инерция, в которой погрязли ныне многие ученые умы. «Эфир? Это мы уже проходили…»
И почему-то никого не настораживает, например, тот факт, что вакуум — ту самую субстанцию, которая, по мнению многих, заполняет ныне межпланетное и межзвездное пространство, давно уже перестали считать просто пустотой. Нечего сказать, хороша пустота, если из нее, согласно современным физическим канонам, вполне можно получать и многие элементарные частицы, и энергию. Эта «пустота» обладает диэлектрической и магнитной проницаемостью, поляризацией, разного рода флуктуациями (колебаниями).
Именно в вакууме распространяются поля, обеспечивающие четыре основных взаимодействия — ядерные сильные и слабые, электромагнитные и гравитационные.
В общем, не случайно академик В. Ф. Миткевич, еще в 30-е годы, размышляя об этом, высказал такую мысль: «Абсолютно пустое пространство, лишенное всякого физического содержания, не может служить ареной распространения каких бы то ни было волн».
Ну а если пустота чем-то заполнена, то в конце концов какая разница, как это нечто называть — вакуум или эфир? Я лично предпочитаю последнее название. Оно и появилось раньше, за ним и стоит больше содержания. Доказать это я и берусь в следующем диалоге.
Диалог третий
В.А. Итак, многие годы ученые разных стран стремились угадать свойства мировой среды, создавали многочисленные модели, гипотезы, теории, — и все неудачно. В чем корень их ошибок? Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте вкратце проследим путь развития теории мирового эфира…
С.З. Но тогда, видимо, нам придется начать с сэра Исаака Ньютона и его таинственной силы гравитации?
В.А. Согласен. И раз уж вы наслышаны об этом, то вам, как говорится, и карты в руки.
С.З. Когда двадцать лет тому назад первые люди ступили на поверхность Луны, они поставили перед телекамерами на глазах у многих миллионов зрителей запоминающийся эксперимент. Один из астронавтов уронил куриное перышко и подобранный тут же на Луне камень. Оба предмета одновременно упали в лунную пыль.
Многих это удивило, ведь на Земле мы наблюдали бы совершенно иные результаты. Однако виною тому всего лишь сопротивление воздуха — газа, к которому мы привыкли настолько, что подчас его даже не замечаем, но который, как стало очевидно в результате лунного эксперимента, определенно накладывает свое воздействие на некоторые процессы.
Ну а какая, интересно, субстанция оказывает решающее воздействие на распространение самой гравитации — той силы, под воздействием которой на Луне ли, на Земле ли и куриное перышко, и камень все равно упадут на поверхность планеты?
Первым об этом задумался сам Ньютон — тот человек, который впервые, при помощи несложного уравнения, называемого ныне законом всемирного тяготения, описал, как одно массивное тело может взаимодействовать с другим.
Закон этот оказался правильным. Благодаря ему мы понимаем теперь, почему планеты вращаются вокруг Солнца, почему Луна вращается вокруг Земли. Знание этого закона позволяет нам особо не удивляться, что на орбитальной станции наступает невесомость: сила тяжести уравновешивается центробежной силой. Благодаря тому же закону, положенному в основу расчетов небесной баллистики, астронавты смогли попасть на поверхность Луны, на себе ощутить справедливость расчетов земных ученых, задолго до этой экспедиции рассчитавших, что сила тяжести, или гравитация, на поверхности естественного спутника Земли вшестеро меньше земной.
Но вот до сих пор никому, в том числе и самому Ньютону, не удалось достаточно наглядно показать, каким именно образом действует эта самая сила гравитации, какова ее природа. Хотя попыток, как уже говорилось, было сделано немало.
В.А. И одну из первых, пожалуй, предпринял Лессаж…
С.З. Совершенно верно. В один из майских дней 1749 года молодой преподаватель математики и физики Георг Луи Лессаж объяснял своим воспитанникам закон всемирного тяготения. Но когда кто-то из особо пытливых учеников спросил, может ли учитель объяснить причину тяготения, тот только развел руками: «Этого пока не знает никто…»
Ученики, вполне возможно, уже на следующий день забыли о том, что учитель не смог ответить на один вопрос. Но сам Лессаж никак не мог забыть об этом.
И однажды он вспомнил слова знаменитого Декарта: «Мы считаем сосуд пустым, когда в нем нет воды, на самом деле в таком сосуде остается воздух. Если из „пустого“ сосуда убрать и воздух, в нем опять что-то должно остаться, но мы это „что-то“ уже просто не чувствуем».
Внезапно вспыхнула мысль: небесные тела не притягиваются, а подталкиваются друг к другу! И подталкивает их то самое «нечто», которое мы не ощущаем.
В.А. После Лессажа подобная мысль приходила в головы многих других ученых. И все они на первых порах были счастливы своим открытием. Суть его можно описать так: представим себе, что все пространство между небесными телами заполнено неким газом, состоящим из крошечных частиц, летающих во всех направлениях. При определенных условиях эти частицы, наталкиваясь, скажем, на
