народах, тут обитающих':
'Залив Якутат. Сей обитается колюжами… а как они приведены в миролюбивое расположение к россиянам, то здесь и оставлена одна доска… один герб и особенно один портрет. Тоен здешний, в знак своего подобострастия к России, представил некоторые вещи… Бухта Лтуа. На ней живут колюжи, приведенные под власть России. Здесь оставлен один герб и одна доска под № 19-м. Тоен же представил в знак своего усердия одного бобра. Все сии острова и бухты… изобильны суть лесом и другими продуктами; народы же, на них живущие, зделались более уже приверженными к российским промышленным, нежели к иностранцам, у них бываемым.' 14 Однако, подобные выводы оказались явно поспешными, что показали уже события ближайших лет.
С июня 1791 г. американскими владениями шелиховской 'Северо-Американской компании' начинает управлять Александр Андреевич Баранов, человек энергичный, способный и жёсткий. Резкий на язык капитан В. М. Головнин даже писал в 1818 г., что Баранов прославил себя 'долговременным пребыванием между дикими, а ещё более тем, что вместо того, чтоб их просветить, он сам одичал и стал на степень ниже человека дикого.' 15 Однако, именно благодаря Александру Андреевичу шелиховцам удалось выстоять в борьбе с опасными конкурентами и после 10- летней борьбы одолеть, наконец, сильнейшего из них – компанию П. С. Лебедева-Ласточкина. Создание в 1799 г. Российско-Американской компании с монопольным правом на освоение новых земель лишь юридически оформило уже сложившееся стараниями Баранова и его сподвижников положение вещей. Лейтенант Г. И. Давыдов встречался с Александром Андреевичем в тяжелейшее для Русской Америки время, летом 1802 г., и встреча эта произвела на него неизгладимое впечатление:
'Баранов не весьма говорлив, сух покуда не познакомится, но объясняется всегда почти с жаром, особенно о том, что его занимает. Он не лёгок на знакомство, но для друзей своих ничего не пощадит… Совершенное бескорыстие не первая в нём добродетель. Он не только не жаден к собиранию богатств со вредом ближнего, но и праведное стяжание своё охотно уделяет отсутствующим знакомым своим, претерпевающим недостаток. Твёрдость духа его и всегдашнее присутствие разума суть причиною, что дикие без любви к нему уважают его… и дивятся, что столь предприимчивые дела могут быть исполняемы человеком столь малого росту: Баранов ростом ниже среднего человека, белокур, плотен и имеет весьма значущие черты лица, не изглаженные ни трудами, ни летами.' 16 Баранов всё более активно расширяет сферу влияния компании, от года к году посылая промысловые партии всё дальше от Кадьяка, где располагалась его основная база.
По мере продвижения русских промысловых партий к югу, тлинкиты принимали их всё более и более неприветливо. Кроме того, что партовщики опустошали их традиционные охотничьи угодья, индейцев раздражало и то, что в состав этих партий входили не только кадьякцы (
В мае 1792 г. А. А. Баранов выступил с Кадьяка на двух байдарах с 30 русскими промышленниками в сопровождении партии кадьякцев на 150 байдарках. Обойдя берега Чугацкого залива (зал. Принс-Вильям), он 'примирил, переписал и аманатил на человеколюбии основанными средствами без малейшего кровопролития 3 главныя жила.' 18 На о. Нучек (Тхалха, Хтагалук, Хинчинбрук) в заливе Константина он встретился с Г. Г. Измайловым на судне 'Симеон'. Отправив байдару с частью своих людей вместе с кадьякскими партовщиками 'осмотреть остров Сюклю [Монтагью] и другие вблизи островка, где бы более рыбного корма запасти можно было для зимовки', Баранов разбил лагерь на берегу залива. П. П. Дорошин позднее слышал от старожилов, что лагерь этот располагался 'в южной стороне Константиновской гавани… на невысоком островку, покрытом торфяником и мелким лесом, и лежащем при входе в залив Нучек… островок этот соединяется с островом Хтагалук естественной плотиной, шириной сажен 25, а длиною более версты. Эта плотина состоит из валунов и галек, нанесённых сюда прибоем волн, разбивавшихся о риф.' 19 Позднее сюда был перенесён Константиновский редут, располагавшийся во времена Баранова 'на противоположном берегу гавани, у подошвы крутого и возвышенного берега.'
В лагере вместе с А. А. Барановым оставалось 16 русских и некоторое количество кадьякцев. С утра Александр Андреевич намеревался посетить 'лежащей в море островок Очок' и повидаться там с 'укрывающимися от колюж достойными чугачами'. Имея при себе около 20 чугачских заложников-аманатов, Баранов не опасался нападения и, вопреки обыкновению, не укрепил своего лагеря: заготовленные для этой цели рогатки были брошены на одной из прошлых стоянок.
В ночь с 20 на 21 июня 1792 г. лагерь Баранова был внезапно атакован эяками и тлинкитами из Якутата, выступившими в поход чтобы отомстить чугачам за их прошлогодний набег. Хотя военный отряд насчитывал в своём составе не более полутора сотен воинов, не располагавших огнестрельным оружием, они решились напасть на стоянку русских, которую вначале приняли за становище чугачей. Но и разобравшись в своей ошибке, индейцы всё же 'поиспытать сил своих отважились, зная притом, что много есть богатства с нами', – писал после боя Александр Андреевич. 20
Индейцы подобрались к спящему лагерю в излюбленное ими для нападений время: 'в самую глубокую ночь пред зорёю'. Хотя в карауле и стояли пять человек, но 'за мрачностию ночи' тлинкитов заметили только когда те были уже в десяти шагах. Со всех сторон ворвались индейцы в лагерь, пронзая копьями палатки и выбегающих оттуда полусонных людей. Шагнув из ночного мрака в своих диковинных доспехах, они казались русским 'подлинно… страшнее самых адских чертей'. Ружейная стрельба не могла сдержать их натиска, 'ибо одеты они были в три и четыре ряда деревянными и плетёнными куяками и сверху ещё прикрывались лосиными претолстыми плащами, а на головах [имели] со изображением лиц разных чудовищ претолстыя шишаки, коих никакие ни пули, ни картечи наши не пробивали.' 21 Русские стали было метить по головам, но и тут пули были бессильны против этих страшных неприятелей. Положение Баранова было тем более опасным, что больше половины из его людей было новичками, которым не приходилось ещё попадать в подобные переделки. Тлинкиты же, 'наблюдая совершенный порядок в движениях по голосу одного повелевающего стройно к нам приближались, а часть толко отделённая бегала туда и сюда, причиняя вред нам и иноверцам.' Баранов выбежал со сна в одной рубахе, которая тотчас оказалась проколота индейским копьём (в письме Г. И. Шелихова иркутскому генерал-губернатору И. А. Пилю говорится даже, что 'Баранов… был близ конца жизни… со сна выскочив… в одной только колчужной рубашке, которая проколота копьём' 22). Вокруг градом падали стрелы. Чугачи и кадьякцы, видя, что их оружие бессильно против доспехов тлинкитов, в панике бросились к байдарам и поспешно отвалили от берега, а те из них, кто остался на берегу, 'теснясь в нашем стане отнимали действие рук'. Александр Андреевич метался по лагерю, ободряя людей и руководя огнём из однофунтовой пушки, которую перетаскивали 'на все стороны, где опасности более настояло.' Но даже три залпа из этого орудия не могли опрокинуть рвущихся вперёд тлинкитов: 'Два часа они стояли и мы огонь по них производили до самого разсвета.' И новички-
Тлинкиты отступили лишь когда к берегу причалила присланная Г. Г. Измайловым байдара с вооружённой подмогой. Они отошли, унося своих раненых и уводя 4 из чугачских аманатов: мальчики подумали, что на лагерь напали их соплеменники чтобы отбить заложников, а потому сами бежали в сторону нападавших, угодив в руки своих исконных врагов. Баранов подсчитал потери. Из русских погибло двое: в самом начале боя был убит барнаулец Котовщиков, а спустя две недели умер от ран тюменец Поспелов. Кадьякцев погибло 9 человек и 15 было ранено. Тлинкиты, отступая, оставили на поле боя тела
