Добрая, наивная бабушка! Неужели она не понимает, что вот этого-то я как раз понять не смогу? Я виновата по факту своего существования.
– Хорошо, я продолжу, – с готовностью согласился Андрей. Он тоже хотел убедить меня в моей невиновности. – Вы знаете, Соня, как Игорь относился к Аграфене Тихоновне. Он любил ее, как свою родную бабушку, и даже больше – как мать, как самого дорогого человека на свете. У него никогда не было нормальной семьи, о нем никто не заботился. Бесприютный ребенок, почти беспризорник. Вы считаете, что вас лишили детства. Вот уж у кого детства не было! Пьяная мать, пьяный отец, вечные скандалы, драки. Он изо всех сил пытался вырваться из этого круга. Учиться ему было трудно, никаких условий, да и в школе, можете себе представить, какое к такому ребенку отношение. Но он смог, без всяких репетиторов поступил в университет, а потом… Вот тут-то и началась счастливая полоса в его жизни. Аграфена Тихоновна сначала обратила внимание на Игоря как на способного, очень перспективного студента, взяла его под свое крыло, но, когда узнала все обстоятельства его жизни, а главное, детства, всю свою нерастраченную на вас, Сонечка, любовь выплеснула на него. Он стал для нее почти родным внуком. Но в том-то и дело, что почти. Их отношения «бабушка-внук» только и могли созреть в тех условиях, идиллия была возможна, пока не было отношений между вашей семьей и Аграфеной Тихоновной. Но, как только вы вернулись к ней, все изменилось. Нет, Аграфена Тихоновна не выставила Игоря за дверь, она продолжала к нему прекрасно относиться, но он понял, что любит-то она, по-настоящему любит, и все эти годы любила – только вас. Все разговоры теперь были только о ее внученьке Сонечке, вся ее нежность и забота были направлены только на ее любимую, на ее необыкновенную, на ее несчастную девочку Сонечку. Она читала ему ваши стихи и требовала восхищения, она рассказывала ему о том, каким очаровательным ребенком вы были в детстве, показывала старые фотографии – и ждала, что он точно так же, как она, станет умиляться. Он и восхищался, и умилялся, что ему еще оставалось? А в душе вас просто возненавидел. Вы отняли у него самого любимого, да вернее, единственного любимого человека. Как хорошо им было вдвоем, а тут появляетесь вы – и все рушится. А немного позже Аграфена Тихоновна, сама не подозревая о том, нанесла ему новый удар, новое оскорбление: однажды, размышляя о вашей дальнейшей судьбе, она высказала мысль: как было бы хорошо – для вас, Соня, хорошо! – если бы вы поженились. Вы такая тонкая, такая неприспособленная к суровой действительности, а он, Игорь, наоборот, вы – возвышенное существо, которому требуется нежная забота, а он самый подходящий кандидат на эту роль: вон он как ухаживал за самой Аграфеной Тихоновной во время болезни, из него получится великолепная сиделка и няня для ее девочки! Эта мысль укрепилась в ее голове и переросла в мечту. Но ведь все это она обсуждала с Игорем. Может, и не в таких конкретных выражениях, но смысл сводился к этому. Она его страшно оскорбила, но он не на нее, а на вас затаил обиду. Ненависть его возрастала с каждым днем, перерастала в мучительную болезнь. Но что он мог сделать?
А семь месяцев назад вдруг одновременно погибли его алкоголики родители – отравились техническим спиртом. Ему досталась двухкомнатная квартира, хоть и в ужасном состоянии, но все равно имеющая немалую стоимость. Знаете, – Андрей наклонился к самому моему уху, – я склонен думать, что и в их смерти повинен Игорь. Следствия возобновлять не стали, но… А впрочем, может, и сами отравились.
Я посмотрела на бабушку – услышала она или нет, что сказал мне Андрей, – по ее лицу невозможно было понять.
– Таким образом, все складывалось для него очень удачно – через полгода Игорь мог продать квартиру, и у него появились бы деньги. Все это время, до вступления в права наследства, он продумывал свой план. Сначала Сысоев решил убить только вас, Соня, но, хорошенько поразмыслив, пришел к выводу, что ничего этим не добьется. Аграфена Тихоновна всю оставшуюся жизнь будет скорбеть о погибшей внучке, любить ее станет еще больше. К тому же общее горе сближает людей, она обязательно помирится со своей семьей, и потом, у нее ведь останется и еще одна внучка, Вероника, – ситуация может повториться. Тогда он решился уничтожить всю семью, а вас, Соня, представить убийцей, отомстившей всем за свое украденное детство. Собственно говоря, это он сам, совершая свои преступления, мстил за свое украденное детство, за украденную родительскую любовь, это его побудительная причина, которую он перекинул на вас.
– Я никогда бы не стала мстить, но получается, что отомстила.
– Нет, Сонечка, это не так. Вы ни в чем не виноваты.
– Ошибаетесь! Во всем виновата только я, я одна. Если бы не я, мои родители не поссорились бы с бабушкой, бабушка не стала бы одинокой, Игорю просто не было бы места в ее душе. И потом… У Игоря, наконец, появился любящий его человек, а я все испортила! Я не должна была писать стихи, не должна была! Они все разрушили! Я все разрушила!
– Да разве поэт может не писать? – Андрей с болью и сочувствием посмотрел на меня.
– Может! Больной может сдержать стон, если приложит к этому все свои силы. Посмотрите на бабушку! Она же не кричит, не стонет! Даже сейчас, когда ей невыносимо больно… А я… я должна была подавить их в себе.
– Соня, – твердо, даже немного сердито проговорила бабушка. – Андрей Львович еще не закончил, дай ему договорить. Не перебивай его, пожалуйста.
Я замолчала. Спорить с живыми бессмысленно, ничего они пока еще не понимают.
– Как Сысоев вышел на Родомского, сказать не могу, – опять с какой-то откровенной радостью стал рассказывать Андрей, – в этом он почему-то упорно не желает признаваться. Но он знал, что следователь- киллер не оставляет свидетелей, а главным свидетелем считает своего заказчика. Поэтому он придумал такую комбинацию. Разговор по телефону с Родомским велся вашим, Сонечка, голосом. Вернее, голосом, сымитированным под ваш. Вениамин, – Андрей кивнул в сторону своего компьютерного гения, – нам наглядно продемонстрировал, как с помощью голосовой программы при наличии оригинала возможно воспроизвести любой голос, да так, что его даже близкий родственник не отличит от настоящего. Кроме того, Игорь написал от вашего имени письмо Польскому. А вот для того, чтобы не только скопировать, но и освоить ваш почерк, ему пришлось потрудиться. В конце концов он достиг несомненных результатов. Следующая задача была еще сложнее – объяснительная записка вашего отца. Ее необходимо было написать так, как если бы вы подделались под его почерк. То есть подделка подделки. Для убедительности он подбросил в ящик вашего письменного стола нечто вроде прописи, где вы якобы тренировались в начертании букв, осваивая почерк отца. Все эти «улики» обнаружил следователь Родомский. Первая графологическая экспертиза была сделана довольно поверхностно и не выявила всех тонкостей. Сысоеву удалось обмануть экспертизу. Сысоеву удалось обмануть следователя Родомского. Сысоеву, наконец, удалось обмануть даже киллера Родомского.
– Но не удалось обмануть вас? – Я улыбнулась ему, я над ним не смеялась, а действительно восхитилась его профессионализмом, но Андрей отчего-то смутился.
– Да нет, ему и меня удалось обмануть. Сначала вполне удалось. Это потом, сопоставив некоторые несоответствия, я понял… да и то по чистой случайности. В этом деле вообще главную роль сыграл Денис.
Андрей зачем-то взял Дениса за руку и подвел к моей постели, словно хотел его мне представить.
– Он спас вам жизнь и… Он дважды спас вам жизнь.
Я благодарно улыбнулась Денису, хотя никакой благодарности за свое спасение не чувствовала. Да что там, я очень жалела, что осталась жива. Что мне делать дальше, как жить?
– Благодаря Денису мы поняли, какую партию на самом деле ведет Родомский, и смогли его арестовать, взять с поличным, когда он, уже здесь, в больнице, предпринял новую попытку вас убить. Ну а потом… потом я сопоставил факты и несоответствия и вычислил убийцу. Была проведена вторая, тщательная графологическая экспертиза, которая выявила, что письмо Польскому, записка вашего отца и пропись были сделаны Игорем. Я узнал, что примерно за полтора месяца до начала серии этих преступлений у Сысоева был открыт счет в банке, выяснил происхождение денег, проследил, что со счета после каждого убийства снималась определенная сумма. А кроме того, мне удалось (ну тут уже чистое везение и… ладно, это мои дела) «конфисковать» из квартиры, где проживал Сысоев, сим-карту (кстати, зарегистрированную на ваше, Соня, имя), по которой была сделана распечатка звонков за последний месяц. С нее звонили только на один номер – на связной телефон киллера, по которому он получал свои
