Глава 10. Копейка рубль бережет
— Толик, ты труп. Готовь деньги на похороны. — Голос в телефоне был абсолютно спокойным, не угрожал, не требовал объяснений, просто констатировал факт: он, Анатолий Бекетов, в самое ближайшее время умрет.
Да, это так. И нет никакой надежды, что его пощадят. Если они сказали труп, значит, труп. Он сам во всем виноват. Сам! Со своим дурацким принципом: если деньги идут в руки, нельзя отказываться. Деньги! Разве это деньги? Двести баксов для него, суперпрофессионала, деньги? Смешно!
Но в тот злосчастный день он так не посчитал и отправился на этот чертов день рождения. И теперь остается одно: готовить деньги на похороны.
Жена, дура, плачет. Вся рожа в красных пятнах, дышит на него валерьяновым перегаром и причитает:
— Зачем, зачем, Толь? Зачем ты туда пошел? Я ведь тебя предупреждала.
Предупреждала! Конечно! Она всегда предупреждает, заполошная дура! Вот и в тот день: не успеешь, не езди. Интересно, как бы они жили, если бы он всегда ее слушал? Ни хрена бы у них не было, если бы он перебирал заказы: сюда поеду, а сюда нет.
В тот день у него был не просто важный заказ, а архиважный. Свадьба. И не обычная какая-нибудь, а свадьба дочки самого главного его клиента — Панфилова Бориса Викторовича. Он прекрасно знал, что этот самый выгодный его клиент — так же и одна из самых влиятельных фигур в криминальном мире их города. Знал, боялся, но отказаться от этих заказов не мог — слишком щедро платил Пан, да что там, всем своим благополучием он был обязан этому бандиту. И даже его дура в конце концов поняла, что без Бориса Викторовича их весьма обеспеченная жизнь невозможна. От него все, решительно все зависело: его, Анатолия, заработок, Светкина работа (ее устроили в косметический салон «Алина», собственность Панфилова), участок под строительство дома в элитном, закрытом для простых смертных поселке Хрустальный… Да все! А ведь когда в первый раз люди Пана заехали за ним домой (это было пять лет назад), Светка чуть с ума не сошла.
— Толик, это же страшные люди! — кричала она и висла у него на плече. — Ты не поедешь! Я запрещаю тебе! Такие клиенты до добра не доведут.
Дура! Дура и баба! Он стряхнул жену с себя и уехал. Дочка Панфилова Алина кончала одиннадцатый класс, и Пан желал, чтобы выпускной снимал лучший фотограф их города. А он, Анатолий, и был этим лучшим. Как лучшему ему и заплатили по высшему разряду — две тысячи баксов за шесть часов работы.
С этого и пошло. Потом его пригласили снимать сорокалетие жены Пана, потом восемнадцатилетие Алины, потом у Панфилова на стороне родился сын — и тоже вызвали Анатолия… И всегда очень щедрая оплата. Да плюс расположение такого влиятельного лица.
В этот раз ему позвонили за месяц до торжества и наняли снимать свадьбу: в десять утра в ЗАГСе, в семь — в ресторане. За все про все пять тысяч евро. И если бы не этот дурацкий день рождения!..
Почему он не послал подальше свой прин цип: никогда не отказываться от заработка? Этот его принцип — самая обыкновенная жадность, теперьто он понимает. За двумя сотнями баксов погнался, когда на кону стояли пять штук евро! И ведь Светка как отговаривала!
— Толя, оставь, не езди! Ты можешь не успеть, опоздать, Борис Викторович очень обидится.
Борис Викторович! А когда-то для нее он был «этот бандит».
Зря он ее не послушал. Но ведь он никогда ее не слушал! И тут все рассчитал: в пять день рождения ребенка, до шести поработает, к семи прекрасно успевает приехать в ресторан. Так зачем же эти двести терять? Копейка рубль бережет. Если бы он пренебрегал такими мелкими заказами, ни черта бы не заработал!
Зато теперь весь в шоколаде, бабок хватит на шикарные похороны!
Но кто же мог предположить, что все так получится? Кто мог предвидеть, что заказчица окажется мертва, а этот чертов ребенок…
Он не любил снимать маленьких детей: возни много, а денег чаще всего с гулькин нос. Не любил, но был принцип — принцип побеждал. Он мотался туда-сюда, даже детскими садами не брезговал, хотя там уж совсем копейки платили. Мотался, зарабатывал, копил… На строительство дома копил. Дом пожирал страшные суммы — просто какая-то ненасытная прорва! — а приближался к завершению очень медленно. Если бы он так неистово не работал, вообще бы никогда не достроился, а так наконец-то осталась только внутренняя отделка.
Ну вот, а тут этот день рождения одновременно с самой важной свадьбой в его жизни. Почему он не плюнул на эти двести баксов, зачем поехал? Сам, своими руками вырыл себе могилу.
А ведь как гордился собой, когда ехал: другой бы на его месте не взялся за такой заказ, а он… Другой бы не взялся. Потому что умный. Не стал бы рисковать. А он, дурак, идиот!.. Букет прихватил утром в ЗАГСе, придурок! У Алины было много цветов, все даже не забрали, в холле оставалась порядочная куча, вот он из этой кучи и утянул букетик: все равно бы пропал, а тут мамаше ребенка приятное решил сделать, соблюсти обывательские устои, да и «фирму» показать с самой выгодной стороны. Для кого старался?! Для этой нищей? Для этой — кто она там: беженка? бомжиха? Достарался! За всю жизнь теперь не расплатишься. Хотя еще неизвестно, сколько ему этой жизни Пан определит: два дня? неделю? Вряд ли больше.
И ведь все еще можно было поправить, если бы он ментам с перепугу не проболтался. Но этот день был явно не его. Сначала попытался сбежать — не вышло, потом, когда милиция приехала, хотел объяснить, что очень торопится, у него срочный заказ, а в убийстве этой Инги совершенно не виноват, у него и алиби имеется: утром фотографировал на свадьбе Пана… Он прикусил язык, но было уже поздно.
— У кого, у кого на свадьбе вы фотографировали? — Опер даже поперхнулся от удивления, а затем вцепился в него мертвой хваткой. — У Пана? У Панфилова?
— Нет… — попытался оправдаться Анатолий. — То есть у его дочери, но…
— Значит, все же у Пана? У того самого? — Мент пришел в какой-то неизъяснимый восторг. — Ага, ага, понятно! Вы работаете на Пана? На известного в нашем городе криминального авторитета?
— Не работаю! Это не то, не то! — залепетал он. — Я просто фотограф.
— Личный фотограф, значит! — Мент удовлетворенно кивнул. — И как себя чувствует Борис Викторович?
— Нормально, — совсем растерялся Бекетов.
— Приехал на свадьбу к дочке? Конечно, не мог пропустить такое событие.
— По-моему, это вполне естественно: присутствовать на свадьбе своего ребенка.
— А кто спорит? Значит, Пан в городе, — задумчиво проговорил опер и потер подбородок. — Прекрасно! И вы фотографировали сегодня утром на свадьбе его дочери?
— Ну да, фотографировал. Все утро. У меня стопроцентное алиби. Меня видела масса народу.
— С этой массой мы тоже разберемся. Позднее. А Панфилова вы тоже фотографировали? — интимным тоном поинтересовался он.
— Конечно, — не поняв, к чему клонит этот чертов мент, подтвердил Анатолий.
— А вы знаете, что Панфилов в розыске?
Нет, этого он не знал. И когда понял, что сотворил: подставил Пана, — чуть не умер на месте от ужаса. Опоздание в ресторан еще можно было бы как-то объяснить, придумать что-нибудь, инсценировать нападение шпаны в подъезде с дальнейшим избиением или автомобильную аварию. Но тут… Это была самая большая его ошибка за весь сегодняшний вечер, за всю его жизнь.
Его промучили до десяти, а когда в половине одиннадцатого он приехал домой, мучения пошли по новому кругу. Заплаканная, растрепанная Светка ждала в прихожей и, только он открыл дверь, накинулась на него. Она так кричала! Такое она говорила! Анатолий и предположить не мог, что жена знает такие слова.
— Они звонили! Звонили! Где ты был?! Почему отключил мобильник? Они весь вечер звонили! Где ты был, недоносок, урод?… — И дальше шло уж совсем нецензурное.
И вот когда она нацелилась расцарапать ему лицо, телефон зазвонил опять.
