откланялся с ледяной вежливостью.
Она смотрит на Куснираса, терзаясь угрызениями совести.
— Дай булавку, — опять говорит Куснирас.
Пепита обеими руками прикрывает свое декольте и молит героическим голосом:
— О нет, Пепе. Это моя миссия, и позволь мне ее выполнить.
Видя ее непоколебимость и понимая, что не может драться с нею посреди зала, Куснирас меняет свой план:
— Тогда не жди, пока он тебя пригласит танцевать, а подойди и уколи.
Пепита встает, все еще прижимая обе руки к груди, и, бросив на Куснираса взгляд, полный обожания, покорно, как овца на заклание, идет в водоворот толпящихся в зале гостей. Едва она проходит метров пять, как оркестр взрывается вальсом. Пепита стоит как вкопанная в хаосе кружащихся, словно путник, переходивший реку, прыгавший с камня на камень и вдруг застигнутый на полпути половодьем. Ее выручает Куснирас: подскакивает к ней, берет за талию и начинает с нею вертеться.
Куснирас, сверля глазами дубовую спину Бестиунхитрана, доставляет Пепиту — после головокружительных виражей, выполненных действительно мастерски, — к точке непременного пересечения траекторий двух планет: Ангела — Бестиунхитран и Пепита — Куснирас. Когда от столкновения их отделяют пять сантиметров, он приказывает Пепите:
— Ну, вонзай!
И с ужасом видит, что Пепита, забыв обо всем, упоенно отдается танцу в объятиях своего кумира, а не устремляется целенаправленными кругами навстречу своей судьбе, или к осуществлению своей миссии. Когда Пепита замечает, что Бестиунхитран почти рядом, он на самом деле удаляется, продолжая кружиться в очень приятном танце с хозяйкой дома. Куснирас, позеленев от ярости, глядя ей прямо в глаза, говорит:
— Дура набитая!
Пепита ахает, стонет, великолепным брезгливым жестом отталкивает кавалера и идет напролом к дверям сквозь вихрь танцующих пар, расталкивая и сталкивая их, и наконец выбегает из зала.
Куснирас, вне себя от злости, бежит за ней, но теряет ее из виду. Она исчезает в полутьме музыкального салона. Он следует за ней, отворачиваясь от исполненных чрезмерного благоволения физиономий доньи Чониты Пофартадо и доньи Кресенсианы Ройсалес, желающих поговорить с ним; пересекает музыкальный салон и попадает на пустынную террасу.
Оглядывается вокруг. Парк тускло освещен бумажными фонариками, которые Ангела в минуту своих китайских увлечений решила развесить на деревьях. Он видит, как неподалеку что-то шевелится. Бросается в специально насажденные заросли с криком «Пепита!» и вздрагивает от испуга при виде внезапно ожившего леса и пускающихся врассыпную, подобно вспугнутым кроликам, влюбленных парочек.
Куснирас тонет в темном массиве парка с воплем: «Пепита!».
Глава XXI. Окончание празднества
Простофейра, пользуясь своими правами участника квинтета, откладывает скрипку в сторону, устраивается поудобнее на стульчике и берет в руки блюдо с яствами, принесенное ему лакеем, который никак не может понять, должен ли он обслуживать его как гостя второго сорта или как нанятого на вечер музыканта. Простофейра начинает не спеша обсасывать лангусту, отхлебывать шампанское и наблюдать со своего места на высокой эстраде, как великосветское общество — подобно стаду баранов, прущему к пропасти, — медленно, но верно заглатывается дверным проемом столовой, откуда слышится звяканье ножей и вилок, сливающееся с шумом разговоров не всегда занимательных, но порой способных стереть с лица земли того или иного из присутствующих. Через эту же дверь обратно просачиваются с полными тарелками в руках гости, которые бегут от толчеи и ищут спасения в обширном и полупустом зале, где можно расположиться на стульях, расставленных у стен для престарелых или отвергнутых дам.
Куснирас, взволнованный, но внешне спокойный, входит в зал из салона, где стоит телефонный аппарат, и направляется к столовой, но, увидев Простофейру, меняет намерение и поворачивает к нему.
Увидев человека, перед которым он благоговеет, Простофейра давится куском.
— Вы не видели сеньориту Химерес? — спрашивает Куснирас, не обращая внимания на кашель вопрошаемого.
Он искал ее в парке за каждым кустом, в музыкальном салоне, по всем углам, среди толпы в столовой, в туалетных комнатах, ходил на кухню и опрашивал слуг, звонил ей домой по телефону узнать, не вернулась ли она, расспрашивал гостей, но, увы, безуспешно.
— Я видел, как она поднималась по лестнице, — говорит Простофейра, — впрочем, это было давно.
Куснирас, позабыв поблагодарить Простофейру за информацию, уже готов подняться по лестнице, но из дверей столовой его подзывает Ангела. Он спешит к ней и по дороге наталкивается на дона Чефоро Эспонду и дона Аристидеса Гранбосо, выходящих из столовой с полными до краев тарелками и комментирующих свой недавний разговор с Бестиунхитраном:
— Какой изумительный человек!
— И какая светлейшая голова!
Ангела говорит Куснирасу:
— Мы упустили прекрасную возможность. У стола было много народу, и никто бы не заметил, как его кольнули. Где эта глупая Пепита?
— Я ищу ее уже полчаса и не могу найти.
Ангела озабоченно потирает щеку.
В эту минуту, одним глазом косясь на тарелку, другим — на мимо идущих пышных девиц, выходит из столовой Бестиунхитран вместе с Банкаррентосом, доном Бартоломе Ройсалесом и доном Карлосиком — все многозначительно улыбаются и удовлетворенно переговариваются, как и подобает новым союзникам.
— …думаю, это пойдет на пользу государству, — говорит Ройсалес, ранее никогда не забивавший себе голову интересами государства.
— Лицемер! — шепчет Ангела.
Бестиунхитран при виде Ангелы наклоняет голову, улыбается и говорит:
— Все просто чудесно, сеньора.
Ангела, мило улыбаясь, также наклоняет голову и говорит:
— Я рада, что вам нравится ужин, сеньор маршал.
— Бутылку «Blanc des Blancs» для сеньора маршала, — громко приказывает дон Карлосик метрдотелю, который находится на другом конце зала.
Четверо мужчин удаляются, обсуждая свое мирное соглашение.
— Если Пепита не появится, мне придется пристрелить его, — говорит Куснирас, глядя на дюжую спину Бестиунхитрана, остановившегося перекинуться словом с доном Игнасио Пофартадо.
— Пепе, я тебе сказала, что не хочу крови. Кроме того, ты подвергаешь себя опасности, — говорит Ангела.
— Если мы не покончим с ним сегодня, то не скоро его увидим.
Донья Чончита Даромбрадо и Кончита Парнасано выходят из столовой.
— Вы не видели моей дочери Секундины? — спрашивает донья Чончита.
— Нет. А вы не встречали Пепиту? — спрашивает Куснирас.
— Нет, — отвечает донья Чончита.
— Тинтина тоже нигде не видно, — говорит со значением сеньорита Парнасано.
Ангела встревоживается.
— Не натворил бы чего-нибудь этот разбойник! — говорит она и идет искать его в парк.
Донья Чончита и сеньорита Парнасано поднимаются вверх по лестнице. Куснирас, оставшись в зале, смотрит на Бестиунхитрана, который в этот момент пригубливает шампанское, и сначала сует руку за
