Если эти типы не свернут, проскочат мимо, он их все равно достанет по прямой: сворачивать Червонцу некуда. По обе стороны дороги — чернозем, раскисший от дождей, не говоря уже о густолесье. Не уйдут.
—
Обходим и сворачиваем, — распорядился Климов. — К психбольнице. Но так, чтобы не поняли они. Сумеем?
—
А чего ж, — мгновенно подобрался таксист и его добродушное лицо стало суровым. — Это мы свободно.
Водитель он был классный, и «Москвич» остался позади минуты через две.
Глянув в зеркало и убедившись, что поворот скрывает их от посторонних глаз, таксист дожал педаль, прибавил газу, включил дворники: на лобовом стекле после обгона растекался мутный веер брызг. Опять заморосило.
—
Успеваем?
—
А чего ж, — все с тем же невозмутимым спокойствием отозвался водитель, и машину занесло. — Асфальт сырой.
Он цепко держал руль и всматривался в сумрак.
—
Где-то здесь…
Перед отвилком он еще раз глянул в зеркало, притормозил и метров пять их протащило юзом.
Сзади была темень.
А на климовских часах — двадцать два сорок шесть.
Скоро спать, а мы не ели, вспомнил он гульновскую присказку и уперся рукой в приборную панель: качнувшись с боку на бок, их «Волга» съехала с основной трассы и, разбрызгивая воду, ходко устремилась к слабо освещенным воротам психбольницы. Отвилок утопал в широких лужах.
—
Значит, так, — оглядываясь, сказал Климов. — Разворачиваемся и ждем. Я выхожу и прячусь. Вон, хотя бы там. — Он указал на трансформаторную будку. — Эти типы будут здесь с минуты на минуту, если мы не просчитались. И как только они станут приближаться, отъезжайте.
—
А чего ж, — сказал таксист и озаботился: — А ты?
—
Я остаюсь. Пусть думают, что вы за кем-нибудь из персонала приезжали. Жена там, или дочь…
—
Ну-ну, — кивнул таксист. — А если что?..
—
А если что, нагоним их на трассе.
—
Чего проще, — разворачивая на асфальтовом пятачке машину, согласился водитель и вопросительно взглянул на Климова: — А как же ты? — Он малость помялся, сделал неопределенный жест рукой. — Один… с двумя то справишься?
Климов открыл дверцу и пригнулся, чтобы выйти.
—
Все путем.
Обойдя машину сзади, подошел к окну водителя.
—
Управлюсь. Только вы, Петр Свиридович, — прочел он имя-отчество таксиста на служебной карточке, — сразу позвоните к нам, в угрозыск, справитесь через ноль-два, и передайте, где я нахожусь. Пускай подъедут. Скажите, по поручению…
—
Кого?
—
Майора Климова. Пока!
В узком прогале леса, на отвилке, засветились фары.
В ту же секунду, взвизгнув шинами, врубив слепящий свет, навстречу им рванулась «Волга», и Климов, стоя в темноте, за будкой трансформатора, сосредоточенно решил, что все пока идет по плану.
Свет приближающихся фар пересчитал копья ограды, и послышался шум работающего мотора. Затем раздалось характерное шуршание колес по гравию, когда машина тормозит, и через некоторое время звучно чавкнула сначала одна дверца, а затем другая. Вслед за этим что-то чиркнуло, и стали различаться быстрые шаги.
Климов весь обратился в слух.
Сыпучий мелкий дождь летел в лицо, и темень позднего предзимья от этого казалась глуше и тревожней.
Шаги стихли.
Почудился железный скрип тихонько отворяемых ворот.
«Что им здесь надо?» — озадаченно подумал Климов и осторожно выглянул из-за укрытия.
«Москвич» стоял впритык к ограде, фары у него были потушены, а по дорожке в сторону больничного корпуса поспешно уходили двое.
Не по главной аллее пошли, заметил Климов. Заходят скрытно.
Низко пригибаясь, он побежал вдоль ограды к левому крылу больницы, куда вела садовая дорожка. Это позволяло ему некоторое время следить за Червонцем и его напарником, но потом он вынужден был перелезть через ограду.
Прячась за деревьями и прислушиваясь к малейшему шороху, он очутился около больницы в тот момент, когда Червонец, оглянувшись: нет ли тут кого, жестом показал запыхавшемуся борову на крышу здания. Все делалось загадочно и молча, как-то по-привычному сосредоточенно.
Первым за поручень пожарной лестницы взялся Червонец.
Еще не вполне понимая, что все это значит, к чему такой маневр и какал нелегкая понесла иноземца на крышу советской лечебницы, Климов тем не менее решил проследить, что будет дальше.
Стоя под деревом, он осмотрелся, наметил наиболее удобно расположенную ветку и, резко подпрыгнув, ухватился за нее двумя руками.
—
Oп!
Повис, прислушался.
Все тихо.
Подтянувшись и упираясь в ствол ногами, быстро вскарабкался на ветку, вновь
прижух.
Ничего, кроме шелеста необлетевших листьев и шороха дождя…
Можно лезть выше.
Думать о том, на кого он будет похож утром, уже не приходилось. Плащ намок, отяжелел, казалось, что в карманах хлюпает вода. Туфли размокли тоже, подошвы скользили.
Скрипнула ставня.
Может быть, и не она, но скрип похожий.
Климов замер.
Послышалось мужское чертыхание, затем, как будто ветер хлопнул незакрытой форткой, скрипнуло еще раз, и послышалось короткое ругательство: «…скорей!»
«Сейчас», — мысленно ответил тому, кто ругнулся, Климов и, стараясь не сверзиться вниз головой, крепко обхватывая сучковатый ствол ногами, полез вверх.
Когда он оказался на уровне последнего, третьего этажа, в одном из окон напротив него зажегся свет. Климов инстинктивно припал животом к стволу и на секунду зажмурился. Затем, вытягивая шею и приподымаясь на носках, заглянул в окно. Нижняя его треть была закрыта марлевой полоской, но и того, что открылось взгляду Климова, было достаточно, чтобы начать понимать гнусную суть происходящего в больничном боксе.
Сначала он увидел Задереева, прохаживавшегося от двери к окну, затем его фигура отодвинулась куда-то вбок, белело лишь пятно врачебного халата, и на его месте появился Червонец.
Вы читаете Самый длинный месяц
