Евангелие от Марка

7. Успокоение бури (4:35–41)

Вечером того дня сказал им: переправимся на ту сторону. 36 И они, отпустивши народ, взяли Его с собою, как Он был в лодке; с Ним были и другие лодки. 37 И поднялась великая буря; волны били в лодку, так что она уже наполнялась водою, 38 А Он спал на корме на возглавии. Его будят и говорят Ему: Учитель! неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем? 39 И встав Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина. 40 И сказал им: что вы так боязливы? как у вас нет веры? 41 И убоялись страхом великим и говорили между собою: кто же это, что и ветер и море повинуются Ему?

Марк рассказывает нам две новые истории. Первая — это настоящее чудо, выразившееся в проявлении власти над природой. Вторая — столкновение между Иисусом и учениками по вопросу веры.

Многие подробности свидетельствуют о том, что эти истории записаны со слов очевидцев происшествия. Например, указывается время, когда произошло чудо (35), а в первой части стиха 38 мы читаем, что Иисус спал в задней части лодки, подложив под голову подушку рулевого. Привлекают внимание ничем не приукрашенные возгласы учеников [«Учитель! неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем?» (38)], за которыми последовал ответ Иисуса: «…что вы так боязливы? как у вас нет веры?» (40). Ко всему прочему, имеется упоминание о других лодках (39), упоминание лишнее, потому что эти лодки не играют в рассказе никакой роли. Но Марк говорит о них, потому что о них говорил очевидец!

Первый элемент — рассказ о власти над силами природы — привел к дискуссиям в мире, ориентированном на науку. Возникает странное ощущение, что изгнание бесов тревожит нас намного меньше, поскольку психиатрия старается описать, определить и эффективно воздействовать на разрушительные силы, которые так часто проявляются в жизни людей. Определения и диагнозы медицины не настолько точны и бесспорны, чтобы исключить возможность действия феноменов из другой реальности. Но утихомирить бурю? (Мысль, что Иисус обратил Свои слова в стихе 39 к ученикам, маловероятна. Марк твердо убежден, что Иисус обратился со Своим повелением именно к ветру и волнам.) В современных научных исследованиях существует другое представление о том, как все было, насколько универсально действие научного «закона» и насколько возможно бесспорное доказательство чего бы то ни было в высших сферах научной мысли[25]. Во всяком случае, многие ученые допускают самые различные объяснения «чудесного». Не следует также забывать основательной работы покойного Яна Рамсея, который предположил, что реальность, которую мы считаем двумя мирами, материальным и духовным, на самом деле представляет собой две части одного мира, и однажды, осознав, как обе эти части работают, мы сможем увидеть, насколько они близки друг другу[26].

Наша реакция на этот рассказ зависит от более серьезной проблемы, которая, в свою очередь, сама оказывает на нас определенное влияние. Это — наше понимание воплощения Иисуса и наша вера в ту власть, которую Он осуществлял. Если отношение Иисуса к Богу так уникально, как об этом говорит Новый Завет, мы вправе ожидать любого чуда, включая чудеса в природе. Величайшее же из всех чудес — это воплощение, все остальное происходит из него[27].

В заключение следует еще раз обратить внимание на роль служения Иисуса в повествовании Марка. Если, как мы предполагаем, ни притчи, ни чудеса сами по себе не могут привести людей к вере, зачем Иисусу понадобилась демонстрация Своей чудотворной силы на этом этапе Своего служения? Ведь именно такой веры, основанием для которой могло стать это чудо, Он старался избежать.

Ответ гармоничен тому, что уже было сказано выше. Иисус считал, что толпе не следует открыто говорить о том, Кто Он есть на самом деле, чтобы их вера не утвердилась на зыбком основании притч и чудес. Только Его смерть и воскресение станут достаточно твердым фундаментом для ученичества. Однако этот принцип имеет три очевидных исключения. Первое исключение — это религиозные лидеры, которые по своему положению, опыту и образованию должны были понять, что происходит (Мк. 2:1–12,27,28). Второе исключение относилось к Двенадцати, которым значение Царства Божьего внушалось прежде всех остальных доступных свидетельств (Мк. 4:10—12). Третье — к ситуациям, когда в первую очередь следовало удовлетворить человеческую нужду, когда необходимо было помочь людям, одержимым нечистой силой, и тогда Иисус шел на риск, потому что духи называли Его по имени[28]. Перед лицом оппозиции в лице образованных иудейских вождей и в исключительных случаях человеческой нужды открылась сокрытая до времени Божественная власть и иногда произносилось Божье имя. Однако даже в этих случаях для истинного ученичества нужно было больше, чем просто видеть и слышать.

Власть над силами природы в 4:35–40 как чудо можно отнести к третьей категории исключений. Она была бы воспринята как нечто совершенно естественное, если бы ученики осознали, что, пока Иисус рядом с ними, даже в шторм они находятся в полной безопасности. То, что они стали будить Его, лишь показывает, какой долгий путь им предстояло еще пройти.

Следующий отрывок содержит резкий обмен репликами между учениками и Иисусом по вопросу веры, причем в Евангелиях от Матфея 8:23–27 и Луки 8:22–25 этот разговор звучит более сглаженно. Наши симпатии, наверное, должны быть на стороне учеников, ибо некоторые из них были рыбаками и очень хорошо знали Галилейское море. А вопреки общепринятому мнению, именно опытные моряки, как правило, чувствуют, когда бить тревогу! Какими бы ни были их соображения, их вопрос, несомненно, содержал в себе упрек в адрес Иисуса за то, что Тот, пренебрегая их безопасностью, преспокойно спал в опасный шторм.

Но они никак не ожидали услышать в ответ: «Что вы так боязливы? как у вас нет веры ?» Главный смысл ученичества заключен именно здесь. Они хотели, чтобы Он действовал, а Он хотел, чтобы они доверяли Ему. Сам факт Его присутствия среди них был достаточным, чтобы они почувствовали себя в безопасности.

а. Природа, благодать и чудеса

Чудеса, происходящие в природе, заставляют нас задуматься о связи природы с благодатью. Католическое богословие подчеркивает преемственность между природой и благодатью, а протестантское, особенно начиная с Барта, разрыв между ними. Но и то и другое особое внимание уделяет взаимоотношениям. Если Бог есть суверенный Господь над всем тварным миром, тогда Его присутствие в Иисусе усиливает связь Сына Божьего с природой. Это ясно проистекает из учения Иисуса. В Своих притчах Он использует обыденные, повседневные примеры и случаи, но придает им значительный богословский смысл. И это уже не просто овцы и козы, сыновья и дочери, дома и земли, горчичные зерна и птицы. Они приобретают богословское значение как часть мира, который сотворил Бог, мира, который сам по себе демонстрирует такие фундаментальные принципы, как смерть и воскресение, прощение и новое начало, терпение и почитание. Иисус видит в них столько же, сколько видят другие, и больше, чем кто–либо. То же происходит с Его делами. Та роль, которую Он играет в обычной жизни, похожа на другие. Он родился и рос как все, мог уставать, чувствовать Себя одиноким, голодным, испытывал жажду, разочарование, сильные эмоции… Но и в этом есть нечто большее: необычны обстоятельства Его рождения; Его жизни сопутствовали такие высочайшие моменты как крещение, искушение, преображение, молитва в Гефсимании. И наконец, рассказы очевидцев о Его воскресении. Все это предполагает большую, чем у остальных, соотнесенность с природой, и это большее концентрируется в искупительной миссии Иисуса на фоне окружающей Его природы.