— Отвали! — Он уже начал злиться.
— Давай дам 150, - настаивал я, хотя прекрасно знал, что в кармане у меня ни копья. — 200!
— Нет!
— 250! … 300!
К нашей торговле уже начали прислушиваться пассажиры. Чтобы понимать друг друга, мы вынуждены были орать так, что перебивали завывания классического народного хита. По одобрительным флюидам я понял, что моя позиция разделяется разношерстным коллективом потребителей автотранспортных услуг.
— Тебе че, больше всех надо?! — водила наконец-то догадался, что его диск мне нужен так же как корове седло. — Че ты возникаешь, а?!
— Выруби эту мерзость! Тебе в салон видиосистему для чего поставили?! Что б ты рекламу крутил! А ты, мудак, че делаешь?!
— И, правда! Сколько ж можно?! — Я получил поддержку от сердобольной пенсионерки, которая сняла наушники и оторвалась от экрана своего сотового. — Невозможно ездить. Выйти хочется.
— Ну и ездуй отсюдава! — вполне логично предложил водила, чуть не пропустив очередную остановку.
— Это ты ездовать больше не будишь! — Я перешел к угрозам. — Накатаю телегу в рекламную контору, которая вам телеки поставила, завтра же замену из Азербайджана пригонят.
— Да пошел ты!
Но я никуда не пошел. Слабость ответной реакции свидетельствовала, что подействовал мой намек о размерах квоты временных рабочих из республик Закавказья. Водила отмолчался некоторое время, а затем выключил музыку. По салону прошелестел гул приветствия политкоректной тишине, в которой стали явственно слышны позывные мобильников, карманных компьютеров и разговоры пассажиров не выказавших заинтересованность в нашей баталии. Настало время для выполнения главного пункта моей программы:
— ГОСПОДА! Прошу минуту внимания! Господа, от вашей помощи зависит судьба человека! … Кто- нибудь смотрит сейчас «Президент-Шоу»?
— Эх, и народец, пошел, — ворчал успокаивающийся водила. Он еще раз оглядел меня в зеркало и пустил рекламу, гораздо более тихую нежели музыка:
— Господа! Прошу вас! Это очень важно!
Я пытался кричать как можно более выразительно. Не умолял, не плакался, но спрашивал, стараясь чтобы люди осознали серьезность момента и важность происходящего в той самой мере, в какой это было важно для меня и для судьбы нашей страны. Полцарства за телевизор, полцарства за свободу слова, полцарства за утоление информационного голода.
Сжалилась надо мной та самая сердобольная старушка, которая, так же как и я, не переваривала блатной репертуар. «Президент-Шоу» она не смотрела, но легко настроилась на искомый канал и даже поделилась наушниками:
—
Nicole спустилась на пол, перевернулась и медленно обнажила волнующую грудь.
—
Обалдевший, раскрасневшийся и загипнотизированный Юра подался вперед, почти уткнулся ей в промежность, а потом одними губами повторил за ведущей:
—
—
Я не заметил как, но Nicole быстро и грациозно скинула то, что в чьем-то воображении могло представляться трусиками.
—
—
Да, Гурам несомненно очень точно угадал в Nicole талант новостийной ведущей.
—
Вопросов не воспоследовало. Застекольщики приходили в себя от услышанного, увиденного и пережитого. Nicole, видимо, показалось мало произведенного впечатления, она по-кошачьи мягко переместилась к Ирме и поцеловала ее в засос. Страстно, до гланд.
Я почувствовал успех. В этом сезоне «[Голово]ломка» удалась на славу. Если и не вся программа, то, во всяком случае, начало прошло весомо и вечерний news-отчет будет на уровне.
— Вам как? Понравилось? — осведомился я у хозяйки телефона.
— Очень даже, — одобрила бабулька, забирая у меня наушники. — Слов я не слышала, но выглядело интересно. Красиво.
— Спасибо. — Моя благодарность больше касалась мнения о Шоу, чем услуги с телефоном. — Вы меня очень выручили.
Первым, кого я увидел в конторе, оказался мой тезка, сын юриста и бывший студент юрфака, который, поучаствовав в вузовском КВНе, понял, что его удел шутовство. Актером, как и правоведом, он оказался никудышным, зато увлекся социально-политическим юмором ХХ века и в этом качестве оказался полезен для ШОУ. Мы всегда стремились быть непохожими на других, пусть даже эти другие сгинули в прошлом.
— И что? — спросил он меня, когда я вошел в его персональный отстойник.
— Ничего.
— Вот и я так думаю.
— И как ты видишь наше будущее?
— Никак, — ответил бывший юрист со свойственным ему оптимизмом.
— Ты уже переписал свое резюме?
— Нет. — Он помотал головой и вернулся пасьянсу. Непослушные карты не желали сходиться, и компьютер предложил сдать заново. — Лично я никуда не собираюсь.
Техноструктура пребывала в унынии. Кабинетные просторы заволокло смогом предчувствий сокращения кадров, реструктуризации и финансовых затруднений. Персонал ожидал перемен.
— Почему? — поинтересовался я у собственного зама по редактуре журнала «Шоу-Эксперт». Тот невозмутимо сидел на диване и с невообразимой скоростью щелкал телеканалы:
