благо первый находился поблизости от нее и внимательно следил за ее действиями. Хм. А он и не знал, что у Ларисы с собой целый флакон спирта, она им обработала вымытые руки. Дезинфекция. Оно и к лучшему, знай он об этом, и кто знает, может уже добрался бы до антистрессового, всех времен и народов. Странно, как к нему не обратилась сама Лариса. Впрочем, она никогда не пила алкоголя.
Девушка промыла рану от набившегося туда мусора, затем обработала, простерилизовала все тем же спиртом нить и иглу. Был у него моток ниток и иголка, вот только они предназначались для починки одежды, армейская привычка иметь при себе починочный материал.
Дело вовсе не в требовании устава, это зачуханый боец может не иметь при себе иголку и нитку и щеголять прорехами в одежде, огребая за это от начальства. Уважающий себя всегда будет иметь под рукой не только нитки с иголками, но и кусок свежей подшивы на подворотничок. И опять устав тут ни причем, вопрос самоуважения. Нормальный дембель всегда будет следить за собой, и как следствие за тем, чтобы у него не появлялись всякие прыщи, фурункулы и карбункулы. Другое дело, что это может вылиться в извращенную форму, когда старослужащий заставляет молодого починить или постирать его форму или же сменить подворотничок. Но первопричина здесь не желание показать свое превосходство, а именно в опрятности и гигиене. Дмитрий никогда не самоутверждался подобным образом и предпочитал следить за собой сам, как следствие эта привычка въелась ему в кровь. Вот только он не знал, что именно взяла с собой Лариса в их походную аптечку, а оно вона как, подстраховалась по максимуму.
Сказать, что он сильно зауважал дикаря, это не сказать ничего. Да тот кричал когда получил рану, но зато, только скрежетал зубами, когда им занимался Дмитрий и столь же стойко переносил измывательства Ларисы. Сейчас она накладывала швы, не имея возможности обезболить процесс, что говорится — на живую. Ничего, терпит. Вот она сделала дренаж из куска стерильного бинта, затем наложила тампон и наложила повязку. На его взгляд так и отлично, а если судить по виду девушки, ничуть не излучающей уверенности, так и не очень. Ладно, время покажет.
Закончив с обработкой раны, она снова вымыла руки, а затем достала упаковку каких-то лекарств, горестно вздохнула, извлекла одну таблетку и протянула аборигену, показав, что он должен ее выпить. Тот попытался это сделать, но тут же выплюнул. А ты как думал? Лекарства это тебе не мед, обычно очень даже горькое. Кто бы сомневался. Она подобрала выплюнутую таблетку, всполоснула водой и снова протянула дикарю, с очень требовательным и строгим видом. Еще бы! На него тратят невосполнимые запасы медикаментов, а он плюется как верблюд. Может грозный вид девушки отбил у него желание артачиться дальше, а может все дело в том, что она выглядела весьма убедительно, но со второй попытки, хоть и не без труда, раненный все же заглотил лекарство, тут же запив его большим количеством воды, стараясь смыть горечь. Вот и ладушки, а то устроил тут.
Что теперь? По виду дикарей, Дмитрий понял, сейчас они будут ждать с моря погоды. А вот, что это принесет покажет время. Все одно у них нет выбора. Прожить в одиночку в мире полном опасностей и тем боле когда эта опасность исходит от такого изворотливого, хитрого и матерого противника как человек, просто не реально. Вполне может быть, что они только что огребли целую кучу неприятностей, его просто убьют, а ее уволокут в неволю или тоже грохнут, предварительно… Об этом думать не хотелось. От этих мыслей он отчего-то сразу начинал ненавидеть этих людей, хотя пока повода к этому не было никакого. Спокойно. С такими мыслями о мирном соседстве и думать нечего.
Ожидание продлилось примерно с полчаса, по прошествии которых появилась целая толпа народу, из целых шести человек. Вот только мужчина среди них был только один, да и тому, едва исполнилось восемнадцать. Как видно его оставляли в лагере на случай охраны и обороны, а остальное мужское население отправилось на эту, ставшую столь неудачной, охоту.
Остальные были девушками, возрастом от четырнадцати до двадцати пяти. Внимательно осматривая аборигенов, Дмитрий заметил, что с телосложением у них все в порядке, нет и намека на рахит. Все крепко сложены, пропорционально развиты, лица вполне нормальные, не отмеченные печатью кровосмешения, хотя и есть похожие между собой, но это понятно, родственники. Полное ощущение, что кровушка тут регулярно обновляется, а из потомства выживают только самые жизнестойкие. В эту же пользу говорит и то, что среди прибывших были еще двое, у которых волосы были светлыми, в отличии от основной массы, с рыжими шевелюрами.
Женщины оказались одетыми в платья, все из той же кожи грубой выделки. В отличии от мужских одеяний их одежды были разрисованы различным орнаментом, в виде ломаных и волнистых линий. На шеях видны ожерелья из разноцветных ракушек, у мужчин тоже таковые имелись, вот только они были из клыков и когтей животных, причем у мужчины ожерелье состояло из самого большего количества этих украшений. Выходит, трофеи взятые на охоте. Волосы девушек подвязаны разноцветными тесемками. Понятно. Женщины они и в каменном веке женщины, тяга к красоте и украшениям у них на генетическом уровне. Не сказать, что это ему не нравилось, просто отметил как факт.
Самая старшая из них, едва заметив раненного, тут же бросилась к нему со слезами на глазах. Подруга, получается. Другая, лет восемнадцати с рыданиями склонилась над трупом охотника, которому не повезло больше всех. Остальные товарки так же присоединились к плачу, но держались на особицу, первая скрипка принадлежит спутнице по жизни.
Дмитрий оказался прав, когда предполагал, что на слиянии двух рек может оказаться лагерь. Так оно и было. На пятачке свободном от деревьев расположилось двенадцать шатров или рулов как они здесь назывались. Наверное, большой лагерь был для этих мест. Почему был? Да потому что, по виду здесь должно было проживать человек семьдесят, а то и больше, в наличии же имелось только двадцать один, вместе с детьми от грудничкового возраста, до десяти лет. В стойбище имелась еще одна девушка лет восемнадцати, она оставалась присматривать за детьми, пока остальные разбирались с добычей и погибшим.
Хотя Дмитрий с Ларисой добирались сюда по реке, погрузив в свою лодку убитого, раненного и всю добычу, доверив управление пирогой тем самым подросткам, основная группа добралась до слияния рек раньше. Русло Дуньки оказалось весьма извилистым. Если бы они продолжали свое путешествие в прежнем порядке, то до наступления темноты им не светило добраться до этого места, только если к обеду следующего дня. Ну да все хорошо, что хорошо кончается. Хм. А вот всели хорошо, это еще будет видно.
В благодарность за своевременное вмешательство и помощь оказанную раненному, незнакомцам предложили переночевать в лагере, предоставив в их распоряжение отдельный шатер. В общем-то, не было удивительным, для такого количества народа, жилплощади было явно много. Дмитрий поначалу даже удивился, к чему было устанавливать все жилища. Причина оказалась весьма прозаичной. Оказывается, когда палатки установлены в должном порядке, то легче следить за их сохранностью, чем когда они окажутся сложенными. Что же, вполне оправдано.
Погибшего похоронили просто и без затей. Сначала омыли, одели в праздничные одежды, оказывается, имелись у них и таковые, после чего мужчины унесли тело в лес. На самих похоронах Дмитрий не присутствовал, но как понял из объяснений вожака, Рохт, что означало Медведь, покойных у них возлагали на большие костры и сжигали тщательно следя, чтобы в прах превратилось все до последней косточки. Огонь у них был священен, так как давал жизнь. Так например интим у них всегда происходил при горящем в очаге огне или при свете солнца и никак иначе, ведь это таинство зачатия новой жизни. Хм. Ну и как тут быть, когда палатка полна народу? Похоже они на эту тему не заморачивались.
Как видно, смерть всегда ходила рядом с ними и отношение к ней было таким же как к неприятной соседке, с которой ничего не поделаешь, а жить дальше как-то надо. Поэтому после возвращения похоронной процессии устроили самое настоящее пиршество и скорбящая вдова, веселилась наравне со всеми. Алкоголя не было, но похоже их это не особо заботило, была пара нехитрых костяных флейт, на которых наигрывали местные музыканты, компенсируя отсутствие умения небывалым темпераментом и этого было вполне достаточно. А вот сами танцы были поистине завораживающими, притягивающими взор. Несмотря на то, что почти все девушки достигшие детородного возраста оказались беременными, раньше под просторными платьями это было незаметно и сроки у них если и рознились то не так чтобы и на много, двигались они с дикой грацией и очень эротично. Дмитрий даже поймал себя на мысли, что думает о чем-то таком нехорошем. Мужчины, а здесь похоже взрослели очень рано, тоже были на высоте. Вообще гости должны были заметить, что если бы этих дикарей привести в самый элитный ночной клуб, то они сорвали бы там бурю оваций. Вот такая ипидерсия.
