скромный образ жизни, довольствуясь казенным котлом и откладывая на старость то, что удавалось получить с купцов. Позабыл, что значит безудержная гульба с товарищами, складывая туда же и свое сержантское жалование. Присмотрел с парнями парочку контрабандистских троп, обложил и их негласным налогом, не так чтобы и много, дабы не отпугнуть народ, но это ничего, понемногу, но уверено монета капала. Два года. Два года и можно будет уж уходить. Откроет кабачок и будет жить поживать. Найдет какую вдовушку, желательно чтобы с детками уж. Нет, он-то все еще в силах, вот только возраст это дело такое, не поспеет наследник вырасти, чтобы позаботиться о престарелом и уже немощном отце и что делать. А так, детки как раз уж в силу войдут, и догляд ему будет, и помрет он в своей кровати. Что с того, что все останется не родной кровиночке, а приемным детям, не тем он в свое время занялся, чтобы обзавестись своими детьми.
И надо же, объявилась эта клятая славенская банда, что по всей стране как у себя дома бегает, да грабит всех подряд и ладно бы просто грабили, не-эт, им нужно кровь пускать всем без разбору. А что делать ему? Вот смотрит он на то, как ручеек его доходов уменьшился в несколько раз и понимает, что этот сезон считай потерян, ведь вместо десятка стражников здесь теперь стоит два десятка, да еще пришлось и обе тропы перекрыть, упредив контрабандистов, чтобы они попридержали немного, пока шум не уляжется. Доходы они доходами, да только лучше не шутить с этим делом, не приведи Господь, обнаружится, что разбойники шастают через границу где поблизости, так можно и под суд угодить, а для него это верная смерть.
— Господин сержант, там караван купеческий появился, — заглядывает в караулку молодой стражник, уже изрядно погрузневший. А что тут скажешь, служба у них сытная.
— Иду.
Странный какой-то караван. Шесть повозок, а из охраны только двое всадников, да к каждой повозке по паре-тройке коней привязаны. Хорошие кони, впору под седло. Во второй повозке удобно пристроился под парусиновым тентом купец. Вот только вид у него какой-то болезненный, вся рожа обмотана полотенцем. Зубами что ли мается? При этой мысли Валдис непроизвольно потянулся к левой щеке, да только лишнее это, нет того проклятущего зуба, что всю душу из него вымотал, несколько месяцев мучал, пока он не принял изрядно на грудь и не приказал одному из стражников выдрать его щипцами. Помнится его тогда чуть не весь десяток держал, причем и после того, как зуба уж не стало, больно уж разъярился тогда сержант, того и гляди убьет. На следующий день проснулся как новенький, ну что с того, что щербатый, зато горы готов свернуть. Ничего, вот допечет купца, тоже вырвет, потому как иного средства нет, если начал зуб беспокоить, то дальше может быть только хуже. Жалко, не без того, но тут чем раньше сделаешь, тем меньше будешь мучиться.
— Кто такие и куда путь держите.
— Здравствуйте сержант. М-м-м! Купец гульдской гильдии Айварс Озолиньш. М-м-м! Направляемся в Пирму. Вот мои бумаги.
— Ага. А каков товар?
— Там все указано. М-м-м! — Ох и мается бедолага.
Ну и как тут быть, коли грамоте он обучен постольку поскольку. Это же до вечера можно разбирать эти чертовы каракули. А купец с пониманием, вон сует кошель. Сержант растянул завязки. Хм, а тут ведь гораздо больше чем нужно на пошлину, даже если учесть мзду, все равно много, а купец машет рукой, мол забирай. Наконец в перерывах между болями спрашивает.
— Старуха Ариа на той стороне все еще лечит ли?
Понятно. Спешит купец к старухе, на фряжской стороне, про нее многое рассказывают, да только не повезло тебе купец, не поможет она тебе. Проверено. А вот говорить тебе о том пожалуй что и не стоит, и без того времен тяжелые.
— Аткинс!
— Да, господин сержант.
— Пропусти.
— Слушаюсь.
Вот так-то лучше, езжай купец. А мы отметим тут, скажем три повозки. А лошадей верховых и вовсе не было. А людей… Нет, людей лучше все же указать всех, всего-то девять человек на такой богатый караван, маловато, храбрый торговец. Все от страха трясутся, а этот Озолиньш почти без охраны, то что каждый возница вооружен это вовсе не значит, что он умеет по настоящему пользоваться оружием.
— Здорово сержант, — принесла нелегкая этого армейского капрала, с другой стороны, не делиться не получается.
— Привет.
— Купец прошел?
— Ну чего ты лезешь, знаешь же правило, вечером получите причитающееся.
— А чего ты там накропал?
— Три повозки и девять человек.
— Ага, это хорошо, — а чего плохого, им так как этим стражникам не жить, вон со всего прибыль имеют, ну да ничего, как говорится кто как пристроился. Вот им например повезло, оторвали конечно от хозяйства, призвали ополченческие роты, но с другой стороны они попали на этот пост, все какой-никакой прибыток. — Слушай, а их не мало на такой богатый караван?
— А чего купцу разоряться на охрану, коли он уходит во Фрязию, там этих зверей нет, они отчего-то только у нас шумят.
— А я тут подумал, может это разбойнички. А что, тех по слухам тоже не больше дюжины.
— Шел бы ты капрал, своими людьми заниматься.
Озолиньш. Озолиньш. Ну, точно! Год назад, здесь проходил, прижимистый купец, тогда чуть не ночевать был готов, лишь бы лишнее не платить. Стоп! А этот… Валдиса пробил холодный пот. Это не Озолиньш! Кого же он пропустил!? Сержант вскочил и выбежал на улицу. На той стороне моста через фряжский пост проезжала уже последняя повозка, предпринять что-либо было уже нельзя, он едва не взвыл от отчаяния, но быстро взял себя в руки и вбежал обратно.
Хвала господу и жадному капралу, так вовремя отвлекшему его от записи в амбарной книге, а еще тому, что в свое время плохо обучился грамоте и писал медленно, словно черепаха. Запись обрывалась словами — 'купец гульдской гильдии…'. Все же есть Бог на небесах! Обмакнув перо, немного подумав он высунул кончик языка и дописал — 'Мартиньш Курминьш'. Есть такой купец и водит небольшие караваны, так что случись сличать списки, все сойдется. Теперь все положенное в казну, так это парням, добавить еще чуть. Дьявол искуситель, да здесь все одно прилично остается, а он польстится, и без того прибытка в последнее время считай никакого, так что пусть на пользу пойдет. А о случившемся забыть. Не было ничего.
Вообще-то это не входило в их договоренность. Все должно было быть не так, совсем не так. Струк не провел ни одного нападения за зиму, а в казну Отряхина не упало ни одной деньги с дополнительного приработка, чего никогда не было, даже когда у купца не было такого передаточного звена как трактирщик. Оно конечно потери, но ведь то только попервости, один раз закупить по честному уговору, а потом куда хозяин постоялого двора денется, станет работать на Лиса за малую плату. А главное это был залог безопасности. Такой подход уж однажды его спас, приходилось время от времени рисковать и самому иметь дело с татями, не лично, а через человечка, разбойники и знать не знали, что за купец у них покупает товар, считали, что именно тот человечек и есть. Вот только это звено напрямую вело к нему, а это слишком большой риск.
Отчего же нет вестей от Добролюба. Несколько раз, под разными предлогами, его посыльный навещал постоялый двор, вот только хозяина там не было. Короткий разговор с бывшим скоморохом, когда он появлялся в Звонграде, тоже не внес ясности, оказывается Струк как объявился в конце осени, так больше и не давал о себе знать. Слухов о том, что кому-то удалось накрыть ватагу разбойников, тоже не было. Да что вообще происходит?!
И вдруг к нему на подворье приезжает посыльный, коего он поначалу принял за иноземца, оказалось славенин, только срамно заголил свое лицо, да одет по иноземному, и передает послание от Добролюба. Короткое такое послание, иди и понимай его как знаешь. 'Товар согласно твоих указаний закупил, жду тебя
