вечернему приему гостей. Народу будет много — человек тридцать-сорок, главным образом деятели Культуры. С некоторыми из них мне очень хотелось бы познакомиться. В семь часов гости начинают собираться.
Вот появился бывший индонезийский посол в Польше. Мы тепло приветствуем друг друга, вспоминаем нашу выставку в Познани. За ужином собеседники расспрашивают меня о планах, о цели поездки, маршруте. Я объясняю, что мне хотелось бы сравнить впечатления Седлецкого об острове Ява с моими собственными. Показываю его книгу «Ява», перевожу названия отдельных глав и подписи под иллюстрациями. Говорю, что хотел бы побывать на Калимантане, но вряд ли удастся: слишком дорого. Заместитель министра и морской офицер, обсудив этот вопрос, попросили меня написать мою фамилию. Даю им визитные карточки. Фамилию они усваивают легко, но имя произнести не могут: им никак не выговорить конечное «ш».
Позднее всех пришел невысокого роста изящный индонезиец с красавицей женой в мини. На вид ей не более 20 (потом я узнал, что ей 36 и что у нее пятеро детей). Маленький индонезиец оказался бригадным генералом военно-воздушных сил. Он обещал мне в случае надобности помочь с билетами на самолет.
Гости разошлись около полуночи. Вечер прошел прекрасно, но я понял, что еще недостаточно хорошо владею индонезийским языком.
На следующий день Анджей устроил коктейль в честь моего приезда. Собралось около сорока человек, в том числе заместитель папского нунция, монсеньер Мариан Олесь — самый молодой в то время епископ католической церкви, несколько крупных сановников и дипломатов, некий голландский коллекционер. Жаль, что не пришел ни один из приглашенных представителей провинций при центральном правительстве. Их мне особенно хотелось повидать. В течение нескольких часов я расточал улыбки, кланялся, вручал визитные карточки и выпивал очередную рюмку водки с кем-нибудь из гостей. Впрочем, я старался иметь под рукой стаканчик сока, которым в большинстве случаев заменял водку. Больше всего меня мучило сознание того, как страшно я коверкаю индонезийские слова, поэтому я старался по возможности переходить на свой родной язык, обращаясь к своим соотечественникам, русским гостям и к некоторым индонезийцам по-польски.
Накануне приема мне пришлось сходить в парикмахерскую. Анджей повел меня к своему мастеру. Помещение, в котором находилась парикмахерская, было довольно скромным. Однако постригли меня хорошо, и заплатил я немало: 250 рупий. За эти деньги я мог бы отправить два письма в Польшу! А что делать? Патлатый хиппи не может являться с официальным визитом к членам правительства. Единственное утешение: индонезийское правительство решило предоставить мне стипендию в размере 100 тысяч рупий, что, считая по курсу 380 рупий за один доллар, составит 263 доллара: Да я миллионер!
Итак, меня стригут. На затылке толстое полотенце, спереди простыня. Парикмахер орудует ножницами ловко и быстро. Рядом в кресле сидит Анджей. Вот он отдает какое-то распоряжение мастеру, и тот снимает с меня простыню, оставив лишь полотенце на затылке, а его место занимает массажист, который начинает массировать мне голову. Его пальцы движутся вдоль ему одному известных линий, крепко схватывают и сильно нажимают на виски, лоб, за ушами, потом массируют затылок, плечи, руки. Надавливает сильно, я чувствую боль, но вместе с тем проходит усталость, ощущается приток свежих сил.
Вскоре после моего приезда в Джакарту ко мне пришел взять интервью местный журналист. Он не знал английского языка, что сделало это интервью одним из самых мучительных в моей жизни. На вопрос о моих политических взглядах я ответил, что считаю своим долгом знакомить поляков с культурой Индонезии, углубляя тем самым дружбу между нашими народами. Я остался доволен своим ответом и беспокоился только о том, чтобы журналист ничего не перепутал.
Через несколько дней мы отправились на открытие выставки цветов, где я получил необыкновенно интересную информацию о свадебном обряде, существующем в районе Джокьякарты. Об этом обряде живо рассказывали несколько экспонатов выставки. Что же это за экспонаты? Два шарообразных предмета у входа, рядом — кокосовый орех в венке из листьев. Как мне объяснили, родственники невесты плетут такие шары из различных растений, имеющих символический смысл. Изделия, сплетенные из цветов и других растений, выражают советы и наказы молодоженам, порой настолько интимные, что их нельзя передать словами. А кокосовый орех символизирует верность будущих супругов.
Во время свадебного обряда двое парней из семьи жениха и двое из семьи невесты вносят в дом вслед за молодоженами циновки, затем они меняются местами, так что циновка невесты оказывается на стороне жениха, а циновка жениха — на стороне невесты. После этого до конца свадебной церемонии к ним не прикасаются. В конце свадьбы все выбрасывается, в том числе и цветы, чтобы вместе с ними ушли печали. Кульминационный момент бракосочетания наступает после повторного обмена циновками, когда молодые берут по три листка бетеля и кидают друг в друга. Хорошо, если они попадают в цель. Это означает: как много листьев у бетеля, так много и людей вокруг, но выбирают только одного.
Домой возвращаюсь автобусом. Этот вид транспорта в Джакарте — тема особого разговора. Интересно, каким образом отчитывается обслуживающий персонал, если проездных билетов не продают? Почему кондуктора так кричат? И откуда вообще берутся подобные развалюхи? Не иначе как со свалки металлолома или из какого-нибудь музея старинной техники. Я думаю, на одном из них Ной подвозил к своему ковчегу зверей. Спидометров не было у Ноя, нет их и сейчас. Зато у дверей стоят два кондуктора в форменных фуражках с номерами, нарисованными белой краской. В руках пачки банкнотов (разменная монета здесь не в ходу). Они зазывают прохожих, предлагают пользоваться автобусами, называют маршрут или пункт назначения. Европейцы считают для себя зазорным ездить в подобных колымагах. Я же охотно это делаю.
Меня давно интересовала технология производства батиков — многоцветных тканей, которые здесь носят все. Хотелось бы своими глазами увидеть, как их разрисовывают. Теоретически я хорошо представляю себе это, но видеть не приходилось. Мне повезло: преподаватели школы, где учатся дети работников консульства ГДР, супруги Герхардт, собрались посетить одно из многочисленных предприятий, вырабатывающих батики. Я присоединился к ним.
Разыскать в предместье Джакарты нужную нам фабричку оказалось нелегко. Мы долго блуждали, пока я наконец не увидел на обочине дороги таблицу с надписью: «Пабрик батик». Директор фабрики отнесся к нам любезно и охотно показал все, что нас интересовало. Мы увидели, как подготавливают материал для обработки (это происходит во дворе), осмотрели помещение, где больше десятка женщин сидят у станин, на которых разложены белые ткани. Изготовление вручную обычного батика (тулиса) при помощи специального инструмента (чантинга) занимает около месяца. Его цена — приблизительно 7 тысяч рупий. Особенно нам запомнилась женщина в желтой блузке, разрисовывающая прелестный узор «мата хари» («солнце»). Рядом с ней на станине лежал только что начатый большой кусок ткани. На его разрисовку уйдет не менее года, и стоить он будет около 75 тысяч рупий.
Кроме месячного оклада батиковальщицы получают премию — около 3 тысяч рупий за каждый готовый батик. Вот почему они нередко задерживаются около своих станин после окончания рабочего дня. У мастериц есть свои любимые узоры или комбинация узоров. Выучиться одному узору можно за три месяца. Полное же обучение батиковальщицы длится десять лет. Искусство это непростое. В нем много тонкостей. Очень важно, например, чтобы узор на обеих сторонах ткани совпал. Дороже ценятся батики ручной работы — тулисы. Их, как правило, изготовляют женщины. Узор для такого батика сначала рисуют на бумаге, а затем переносят на ткань. Разрисовка тулиса требует много времени, и поэтому мастерицы зарабатывают мало. Заработки мужчин значительно больше. Мужчины, занятые чаще всего в производстве батиков для массового спроса, чап-батиков, пользуются металлическими штампами. Комплект штампов для одного батика стоит от 16 до 36 тысяч рупий.
При изготовлении батика-тулис ткань покрывают воском. Кистью наносят широкие полосы на то место, которое на данном этапе не подлежит окрашиванию. Некоторые фирмы поставляют штампы. Я, например, видел батиковые косынки с английскими надписями или с гербом государственного банка. Узоры на таких изделиях получены при помощи штампа, а эмблемы нарисованы кистью, смоченной в растопленном воске. Рисунок наносится на ткань тонким слоем растопленного воска, после чего ткань погружается в ванну с красителем. При этом окрашиваются лишь части рисунка, не покрытые воском. Затем ткань опускают в горячую воду, из которой ее извлекают палками. На той фабрике, где мы были,
