Между идеологией и наукой

экономическую свободу всем цехам и участкам заводов и шахт”. И опять пошла буза» [106].

Хотелось бы узнать, на что рассчитывали экономисты Ю.А. Фридман и А.Г. Гранберг, советуя шахтерам добиться полной экономической независимости шахт от государства притом, что все эти шахты находились на дотации и стать рентабельными в рыночной экономике долго бы не смогли. Ведь эти квалифицированные экономисты выступили как провокаторы.

Особая часть нашей недавней истории — дискредитация советской хозяйственной системы под экологическими лозунгами. Здесь активность элитарных гуманитариев достигла высшей степени накала, достойно пера Достоевского.

Говоря об экологической тематике, влиятельные гуманитарии отходили от норм рациональности дерзко и радикально. Вот, о строительстве дамбы в Ленинграде высказывается академик Д.С. Лихачев: «Для меня несомненно, что строительство дамбы было ошибкой и даже преступлением» [102].

Разве это рациональное утверждение? Несомненно, что это преступление! Без суда, без следствия, без специальных знаний. Вот какое противопоставление предлагает академик Д.С. Лихачев: «Нас долгие годы обманывали: дамба строится во имя Ленинграда, предохранения его от стихии, но сейчас становится все очевиднее: дамба ухудшает экологическую обстановку».

Откуда следует, что «нас обманывали»? Ведь чтобы как-то обосновать этот тезис, надо было бы сказать, для чего в действительности строили дамбу обманщики-инженеры. Две части утверждения находятся в разных плоскостях и не могут быть связаны понятием обман и частицей но. Логичным могло бы быть утверждение такого типа: нам говорили, что дамбу строят как защиту от наводнений, а на самом деле целью строительства было ухудшение экологической обстановки. Кстати, когда строительство дамбы возобновилось (при участии международных финансовых организаций), поклонники академика Д.С. Лихачева что-то помалкивают. У них память как у Буратино — коротенькая.

Иррациональность усиливается привлечением нравственных обвинений, в принципе не поддающихся логике. Д.С. Лихачев пишет: «Рассказывают, что когда идет лед, то суда не могут войти в порт. В эти дни, по существу, закрывается “окно” в Европу. Понимаете, кроме экономического ущерба, я все больше задумываюсь над нравственным ущербом. Сейчас никто не знает, что с дамбой делать. Не знаю, право, и я. Есть предложение дамбу разобрать, но не повлечет ли это ухудшение экологической обстановки? Ведь грязь распространится по всему Финскому заливу, засорит Балтийское море» [102, с. 196-197].

Окно в Европу, нравственный ущерб… Одна тут разумная мысль — сам Д.С.Лихачев не знает проблемы. Разобрать дамбу? Как бы не напустить русской грязи в Балтийское море, не огорчить немцев… «я, право, не знаю». Знать не знает, но судить берется.

Как известно, после суеты с приватизацией и межклановыми конфликтами, построенную в советское время на 70% дамбу достроили и в 2011 г. сдали в эксплуатацию без особой шумихи — стыдно было за ту кампанию. В прессе было сказано: «Открытие комплекса — самого крупного гидротехнического сооружения в России — Путин назвал «историческим событием». Он напомнил, что строительство началось в 1979 году и велось «ни шатко, ни валко». Построенный комплекс обезопасит Петербург от разрушительных наводнений и, после 30 лет строительства, замкнет периметр Петербургской кольцевой автодороги… В итоге в 2011 году вода в заливе перестала цвести, и петербуржцы предпочитают теперь купаться в морской воде, а не в бассейнах.

В проектировании и строительстве комплекса участвовали более 100 научно-исследовательских и проектных институтов, строительных и монтажных организаций, поставщиков материалов и оборудования».

Была дана и такая справка. КЗС (комплекс защитных сооружений) рассчитан на то, чтобы обеспечить защиту жителей Петербурга, стратегических объектов и инфраструктуры города от подъема воды до пяти метров. Подобные события в последние годы заметно участились: 25% всех невских наводнений за более чем 300-летнюю историю наблюдений пришлись на последние 15 лет. При этом многократно возросла частота зимних наводнений, крайне редких в предыдущие три века. По статистике в Петербурге происходит, в среднем, до 100 подъемов воды в год, из них от одного до десяти — с подтоплением территорий города. По расчетам городских властей, ущерб от таких наводнений может составлять от 3 до 50 миллиардов рублей.

Помимо своего основного предназначения — защиты города от наводнений, комплекс также замыкает периметр кольцевой автодороги, существенно улучшая транспортную обстановку в Санкт-Петербурге. Расчетная интенсивность движения автомобилей составляет до 30 тысяч единиц в сутки.

Приведем для примера небольшую, но красноречивую операцию, идеологическое обоснование было выработано группой видных обществоведов и деятелей культуры.

9. Операция «загрузка мусора». Case study: понятие «отчуждение»

Одним из следствий, а теперь и факторов углубления российского кризиса является деградация рациональной компоненты общественного сознания. Поскольку его самопроизвольного восстановления не происходит, требуется реконструкция «истории болезни». Надо обнаружить и распознать те «вирусы», которые вместе с мусором были загружены в программы рационального мышления. Большая операция была начата в конце 1980-х годов.

Непосредственной целью этой операции была дискредитация (подрыв легитимности) советского строя, но, видимо, произошла передозировка, и поражение общественного сознания приобрело характер цепного процесса. Агентом, который создавал «вирусы» и делал их инъекции в сознание «пациентов», была авторитетная часть профессионального сообщества специалистов в гуманитарных и социальных науках.

Здесь рассмотрим, в качестве учебной задачи, понятие отчуждение. В деформации мышления советской интеллигенции оно сыграло очень важную роль. Один демократически настроенный гуманитарий с удивлением писал в 1992 г.: «Начиная с горбачевского призыва строить социализм «с человеческим лицом», «отчуждение» стало входить в отечественный лексикон борьбы за лучшую советскую жизнь. Громом среди ясного неба прозвучали возгласы покончить с отчуждением, порожденным казарменным, тоталитарно-бюрократическим социализмом… Появились статьи, брошюрки, в которых с усердием, с обилием цитат разъяснялось, что бюрократия — враг народа, а разгадка ее тайны — в отчуждении власти от простых людей, от народа, что общественная собственность — ничейная, собственность без хозяина, т.е. не принадлежит народу. Были и научные дискуссии, и постоянные семинары, даже провели конкурс на лучшую работу по проблеме отчуждения, а победители получили премии. Короче, колесо попало в наезженую колею — интеллектуалы засучили рукава, философы — в первую очередь.

Оказывается, десятилетиями мы копили деформации и вот столкнулись лицом к лицу с отчуждением, когда, как оказалось, созданное усилиями поколений общественное здание вовсе не «наш» дом, а тюрьма, задавившая инициативу, творчество, семью, нацию, гражданскую жизнь, наконец, свободу человека. Обязательно нужно преодолеть отчуждение — перестроить здание, избавить его от последствий дегуманизации, деперсонализации. Многое нужно преодолеть — отчуждение людей от труда, от продукта труда, от власти, от управления, от культуры, духовности, друг от друга» [112].

Выскажу и я свои впечатления. В 1968 г. я ушел из родной лаборатории в «гуманитарную науку». Там встретил много умных образованных людей. И время от времени, но регулярно, слышал от них, что самое главное открытие Маркса — «отчуждение». Это говорилось без всякого повода, как какой-то опознавательный крик типа: «Слушай!» В университете мы касались этой темы, но ничего внятного преподаватели нам не сказали, туманно намекнули, что это, мол, очень сложная тема, рано вам. Мне лично это было неприятно и тревожно, наука — открытое знание, там этого совершенно не было, даже в самых малоизученных областях. Когда я пытался выяснить у моих умных и образованных коллег, в чем смысл этого открытия Маркса, мне отвечали, что это очень сложная категория, плохо понятая. Становилось еще неприятнее…

Идол отчуждения не удалился и после ликвидации советского строя. Он дышит из текстов и